— Странный разговор перед встречей Нового года, — завозился я на кресле. — Тебя это не настораживает?

— Нисколько. Я призналась, что специально подошла, что с тобой приятнее, чем с другими. С ними я успела бы натрахаться, накачаться водкой. И отрубиться под бормотание рядом очередного хряка.

— Мы тоже поработали.

— И остались трезвыми. Может, впервые за взрослую жизнь я встречу приход неведомого как белый человек. Хочу всем существом ощутить волну новизны. Честное слово, заранее начинаю дрожать.

— А когда встречала с Вагитом?

— Значит, нравлюсь, — засмеялась женщина. — Представление о кавказцах у тебя книжное. Хлещут не хуже наших, когда запьянеют, побитой быть обеспечено. Если интересовало это, я ответила. Мечтаю послушать тебя.

— Смысла не ведаю, — задумчиво постучал я по столу ногтем. — В Библии написано без обиняков: плодитесь и размножайтесь.

— И не берите лишнего в рот, — фыркнула Наля. — Прости, я вся внимание.

— И не бери лишнего на себя. Но в той же Библии, в других книгах, прослеживается мысль, что за жизнь человек способен сотворить из себя Бога. Нужно малость — отказаться от мирского. Тогда откроются горизонты познаний.

— Эта малость по меньшей мере странная, — посмотрела на меня Наля — Кто будет растить хлеб, плодить детей? То есть, продолжать род человеческий, его дела. Святым духом питаться?

— О чем сказала, обуревает и меня. Бог отвергает насилие, господство человека над человеком. Но если я отрешусь от земных соблазнов, кто станет насыщать? Будда сидел под деревом, питался яблоками и тем, что приносили. Иисус был из богатой семьи. Обладал даром сотворения чуда. Одним хлебом мог накормить толпу голодных.

— Кувшином вина напоить страждущих, — закивала Наля. — На них работали люди или неведомые силы. Значит, были господами. Не вяжется с тем, к чему призывают умные книги. Откажешься от ничтожных земных благ, за порогом смерти ничего. Если бы Господь показался, тогда возник бы стимул стремиться к вершине. А знаешь, Библия права. Зачем искать неизвестное на неведомом пути. Плодитесь и размножайтесь, растите детей, продолжайте в них жизнь. Что посеете, то пожнете. В изречении смысл бессмертия. Он в потомстве. Грустновато, зато как есть. Сколько набежало времени? О, пора включать телевизор.

На экране поплыли златоглавые соборы, потом застыла картинка с панорамой Кремля. Наверное, с президентом будет поздравлять патриарх всея Руси Алексий Второй. Скажите, если звезды зажигают на небе, это кому-нибудь нужно?.. Позвенев фужерами, я открыл шампанское, наполнил Налин. Плеснул в свой минеральной воды. Был уверен, женщина останется трезвой до утра. Может быть, это окажется шагом в благополучие, о котором мечтает, убегая от веселых компаний к одинокому в возрасте писателю, даже перед событием навязавшему философскую тему. Судя по звездочкам в глазах, азарта достаточно. Интересно. Как — то помог бросить курить Коле челноку, поддержав желание обнадеживающими заверениями, что все сложится хорошо.

Скажите… Да, это нужно всем. И Господь, и звезды. Человек слаб, в жизни должна быть поддержка. Она необходима.

Прокрученный по телевидению праздник две тысячи первого года получился не радостным. Те же лица артистов, сумевших занять Олимп, не приближая никого, пусть им будет Хулио Иглесиас. Создавалось впечатление, что балом заправляет мафиозная от эстрады кучка во главе с Аллой Борисовной, Филей с ногами как у кузнечика — коленками вперед, с Есей Кобзоном. Друзьяками Левой Лещенко с Владимиром Винокуром. Те вытаскивали безголосых Таню Овсиенко, Наташу Королеву и иже с ними. Джентльменская Америка от Пугачевой оказалась не в восторге, во въезде отказала Кобзону, объяснив решение мафиозными связями последнего. Толк в самородках там знали.

Наля ушла на третий день. Счастливая, довольная. Для нее Новый год удался на славу. При ней звонила бывшая любовница Людмила, поздравила с событием. Чтобы окончательно порвать, я рассказал, с кем отмечаю праздник. Услышав отборный мат, бросил трубку. Наля с сожалением посмотрела на меня.

— Ради Бога прости, допекла, дальше некуда.

— Она не оставит в покое, — женщина с сомнением провела ногтем по телефону. — Он готов зазвонить прямо сейчас.

Не успела Наля закончить, как раздался сигнал. Мы взглянули друг на друга.

— Может, кто из знакомых? — предположил я.

— Послушай, — возразила Наля.

Это снова оказалась любовница. Узнать, кто из приятелей не забыл о дружбе не пришлось — я выдернул штепсель. Проведенные с прекрасной женщиной три дня, оставили след ярче, чем все звонки вместе. Тем более, что подлинные друзья поздравили заранее.

— Ты что-то похудел, — когда прискакал на место, заметила Андреевна. — Бледноватый, осунулся.

— Работал, — шмыгнул я носом. — В поте лица наверстывал упущенное.

— С одной или несколькими? Сейчас модно отрываться в сауне с группой из команды по художественному плаванию.

— Казачка, ты настораживаешь. Внук просвещает?

— Сама по телевидению видела про наших руководителей. Одна так не измотает.

— Смотря какая, — уклонился я от объяснений. — Бывает, приведешь домой, она подсказывает, чтобы использовал карандаш.

— Какой карандаш? — не поняла Андреевна.

— Заточенный, — ухмыльнулся я, вспомнив Леночку полуцыганку. — Намекнет куда вставить, и продолжай рисовать. Бабы сейчас без комплексов.

— Не пойму, — нахмурилась старуха.

— Меньше знаешь — в голове просторней.

Однажды я высказал интересную мысль. Cмысл примерно такой: какими вечными бывают минуты и какой короткой вечность. Ушел в историю сотканный из мгновений сюжет. Уйдет год, десятилетие. Закончится Жизнь. Начнется сначала. Так устроен мир. Наша галактика летит к апексу на границе созвездий Лиры и Геркулеса. Там Млечный Путь с притаившейся на отшибе солнечной системой, в которой на еще большем отшибе облюбовала местечко матушка — Земля, столкнется с подобными галактиками с метагалактиками. Произойдет вселенский взрыв. Звезды, планеты, кометы превратятся в пыль, в газ. Газ заполнит пространства и станет концентрироваться. Уплотняться. По спирали, по желобу, по одной их сторон треугольника вновь покатятся твердые шары. Бесчисленное их количество. У каждого будет своя орбита. Свой Путь. На самом разумном, отбежавшем на край, куда не дотянутся смертоносные излучения, губительные волны, возникнет Жизнь. По вселенским меркам она будет непродолжительной. По меркам существ, возродившихся на нем, вечной. Как торговля Нали печеньем с конфетами, как моя возня на рынке валюты. У каждого свой путь, уготованный Богом, Природой при рождении. Необходимо приложить усилия, чтобы найти, выйти. Пойти по нему. Иначе жизнь получится как у всех — стартовал с толпой, побежал, пихаясь, стукаясь плечами, кусаясь зубами в окружении не видящих ни перед собой, ни вокруг, телесных манекенов. До определенного сотканной самим для себя Судьбой, Финиша. А путь проляжет своей дорогой — мимо. И винить будет некого.

Центральный рынок пыхтел не списанным на свалку истории паровозом. Внешний с внутренним виды обновлялись. Строились крытые павильоны, вырастали сваренные из балок с трубами прилавки. Входные ворота заменились более весомыми, с шайбой наверху. Когда наступал конец рабочего дня и ворота запирались, кавказские юноши взбирались по балкам на верх, спускались к сложенным на территории мешкам с овощами, фруктами, ящикам с апельсинами, хурмой, мандаринами. Не отставали доморощенные циркачи. Скорее, доказать состоятельность. Мешков с другой тарой у них не было. Но суть южного базара, дух, оставались неприкосновенными. За столетие дух настоялся настолько, что мог составить конкуренцию замурованным на века крымским винным погребам. Или французским, сохранившим запах потной от седла задницы Александра Первого с немытыми же после боевого похода задницами коронованных особ, низложивших коротышку Наполеона. В крымском случае залежались три бутылки, наполненные вином при жизни Пушкина. Во французском во времена Мюрата похозяйничала чернь, не отличавшаяся от черни в других государствах. Разве, как до этого в Англии, догадавшаяся, что короля надо бы сохранить, чтобы было на кого молиться, тут-же грехи сваливать. В отличие от русской, которая самого Бога не пощадила, оказавшись на ледяном революционном ветру «голой как сокол». На ростовском базаре нет-нет, да аукнется дикими племенами. Или смешавшимися с местными ордами беглыми холопами, по примеру Великого Новгорода с демократическим вече создавшим вольницу с кругом.