Раст подошёл к краю помоста. Толпа притихла.

– Я… я пока не знаю, кем хочу быть, – признался он во всеуслышание, так и не произнеся традиционной формулы Выбора.

Я обмер, едва услышал его слова.

А я-то надеялся, что он назовёт одну из трёх Стихий. Мало ли… Время есть, можно наверстать. И Превращение прошло бы успешно.

Но ещё больше я боялся, что он повторит слова Люста. Я вдруг подумал, что его временные увлечения каждой Стихией по очереди были отражением чужих желаний: Лета, Фора, Зера. Раст перенимал их заинтересованность, подражал ей. А вдруг сейчас он бы поддался напору ненависти Люста?

Но затем я почувствовал неожиданное облегчение; именно из-за того, что не услышал от Раста формулы. Это означало, что, возможно, Раст сумеет определиться ко Дню Превращения.

Подобное допускалось. Правда, могли возникнуть сложности при трансформации, но в основном, если бы Раст избрал участь Воздушного. Проще всего, если бы он захотел стать Рыбой: в воде практически нет опасностей. Ну а Кроты опекали бы его до тех пор, пока не сочли возможным отпустить в самостоятельное странствие по подземному царству. И не раньше.

Толпа зашумела недоумённо. Некоторые из жителюдей оглядывались на меня с кривыми усмешками. Но происходящее оставалось для них непонятным. Да оно было непонятным и мне, но по-другому, иначе.

Сенс вообще не стал выходить на помост. Он остался стоять среди младших учеников, возвышаясь над ними на целую голову.

Я посмотрел на него. Он понял мой взгляд и подошёл поближе.

– Зачем? – спросил он одними губами, подняв на меня удивлённые глаза. – Зачем я пойду туда? Я тоже не знаю точно, кем стану.

– Но ты мог бы… – начал я, – как Раст…

Сенс помотал головой:

– Нет. Это другое. Раст не знает, кем хочет стать. А я не знаю, кем стану.

Он помолчал немного, и добавил:

– Но я точно знал, что если повторюсь вслед за Растом, то все станут смеяться.

Я не понял его слов, в этом-то всё и дело. После Люста, после Раста, улавливая эмоции жителюдей, я не обратил внимания на различия в словах Раста и Сенса. Вернее, я подумал, что Сенс ошибся. «Кем стану» и «Кем хочу стать» – это ведь почти одно и то же. Да это и есть одно и то же, если иметь в виду моих учеников. Для них «хотеть» значит «мочь». Просто сначала надо захотеть стать кем-то, а уж затем стать. Вот и всё.

Каждый делает свой Выбор, но, сделав его, отказаться уже невозможно. Нельзя «перехотеть» стать кем-то. Нельзя, пожелав стать Водным, превратиться после этого в Воздушного, или в Подземного. Это неосуществимо.

А Раст не мог выбрать: ему хотелось стать то Воздушным, то Водным, то Подземным. Но он ещё не захотел стать кем-то конкретно. А если захотел бы, то стал. И с высоты помоста он признался именно в отсутствии Выбора.

Поэтому я и решил, что Сенс точно так же не знает, кем хочет стать. Ведь Выбор сознательный. Разве можно выбрать то, чего не осознаёшь?

Перешёптываясь, жителюди расходились с площади после пиршества, танцев, гуляния. Люст на празднество не явился. И я вновь счёл это добрым предзнаменованием: помня, как он выступал против Дня Выбора, я мог предположить, что он придёт и испортит всем праздник. Но он не пришёл. Может, он решил уйти из Общины?

По некоторым косым взглядам я определял недовольных. Но делать они ничего не будут, даже зная, кем станет Люст всего через полгода. Пока он самый обычный мальчик, ну, может быть, с чуть увеличенными клыками… И убить его – значит, убить самого обычного мальчика. Он пока не умеет ни нападать, ни защищаться.

А научить его…

Нет, я не буду учить его. И не потому, что не хочу: я не могу, не умею, не знаю, как учить Хищников! Да и кто их учит? Старый Учитель тоже не умел учить их, и, тем не менее, они появлялись, время от времени.

Я буду говорить с Люстом, если увижу, буду рассказывать ему о способах выживания в лесу и способах добывания пищи… Впрочем, всё это он давно знает. Это знают все, потому что это входит в начальные знания. Но не все становятся Хищниками.

Может быть… может быть, я расскажу ему о тех двоих, что стали Хищниками до него? Но разве это ему поможет? Хищник не хочет слушать ни о ком, кроме себя. Он лишь себя считает источником знаний. Но откуда? Почему?

Наверное, так получилось оттого, что он часто бывал в лесу. Но значит ли это, что сам лес научил его стать Хищником? В лесу ведь никого и ничего нет. То есть там живут, конечно, различные звери: зайцы, лоси, кабаны. Но там не у кого учиться. Как же Люст?..

Назавтра после Дня Выбора я прошёл по Деревне, отбирая новых учеников. Занятия с ними я начну позже, через полгода, когда уйдут нынешние, сделавшие вчера свой Выбор.

Но отобрать их требовалось уже сейчас. Отобрать и освободить от повседневной работы. Иначе их родители, следуя традициям и привычкам своей семьи, станут привлекать их к тем занятиям, которыми искони занимались их предки, а это могло погасить Искру. Жителюди ведь никогда не заглядывают в глаза своих детей.

Выбирать детей было легко: я просто брал ребёнка за подбородок, приподнимал голову и заглядывал в глаза. Глубоко-глубоко, на самое донышко.

Искру было заметно сразу. Она блестела в глазах у одних близко к поверхности, у других глубже. Иногда в одном, но чаще всего в обоих.

И сами Искры встречались разные: одни побольше, другие поменьше. У Эска – у того мальчика, что не испугался Люста – помнится, Искра сияла во весь зрачок.

Дети не противились отбору. Мало того: не противились и их родители, хотя у некоторых я забирал единственного ребёнка. Но они знали, что в любом случае им не дадут умереть с голоду: Община прокормит.

Несмотря на их знание, мне порой казалось, что им вовсе безразлична судьба детей. Когда я произносил традиционную формулу: «Я забираю вашего ребёнка», они поднимали на меня свои тусклые глаза, и ровным голосом произносили: «Что ж, бери».

Точно так же они реагировали, например, на известие, что другое их дитя разбилось насмерть, упав со скалы, или что его утащил Хищник. «Что ж, упало», говорили они, или «Что ж, утащил» – и продолжали заниматься обычными делами.

Даже в облаве на Хищника они участвовали не из-за ненависти к нему, а потому, что их просили охотники.

Может быть, так происходило потому, что в их глазах не было Искры?

Вот и сегодня: в двух семьях не осталось других детей, кроме отобранных мною, и ходивший со мной староста деревни, едва я обернулся к нему, склонился в почтительном поклоне: эти семьи Община берёт на полное обеспечение, ведь у родителей не будет кормильцев, способных скрасить им старость. Дети уйдут в Небо, в Воду, в Землю, они станут работать для всей Общины, а взамен Община обязана заботиться об их родителях.

Таков Закон, и никто не может нарушить его.

Отобранные дети оставались в семьях, но всего на полгода. Это время они проводили в полной праздности: играли, купались, загорали, набирались сил. Никто не заставлял их работать, родители будто переставали их замечать, и уж точно теряли к ним всяческий интерес. Нет, они кормили их, меняли одежду, умывали тех, кто не мог пока умываться самостоятельно. Но делали всё спокойно, бесстрастно.

Впрочем, так же жителюди относились и к тем детям, которые оставались с ними. Просто остающиеся сразу после завтрака шли вместе с родителями, а избранные мной сбивались в кучку и отправлялись на прогулку – в поле, на луг, к речке.

Иногда они украдкой подглядывали из-за деревьев за нашими занятиями, испуганно, но в то же время и с каким-то восторгом следя за постепенными превращениями моих учеников в Воздушных, Водных, Подземных.

Некоторые, я видел, пытались подражать их движениям: широким взмахам Птиц, осторожным перемещениям Кротов, плавным изгибам Рыб.

Я не отгонял их: так было всегда. И я, притаясь за священным белым деревом, взмётывал вверх ручонки, с тревожным замиранием сердца ожидая: не появились ли на них перья, подобные тем, которые росли и крепли на руках старших товарищей? Но перья не появлялись.