Иногда Искры гасли.

Я не знаю, почему так происходило. Обычно это случалось с самыми маленькими Искрами. Но не всегда самые маленькие Искры встречались у самых маленьких детей.

Искры появлялись у малышей в определённый период жизни: когда они встали на ноги, научились говорить и задавать вопросы. У одних это происходило чуть раньше, у других чуть позже. А вот гасли…

Обычно они затухали медленно, спустя какое-то время после начала занятий. Постепенно и незаметно Искра становилась всё меньше и меньше и, наконец, исчезала.

В этом не было ничего страшного: ребёнок возвращался домой, в семью, начинал осваивать семейную профессию, и в конце концов становился хорошим плотником, пекарем, лодочником, башмачником, хлеборобом.

Сегодня я отобрал девятерых ребятишек. Это было больше, чем в прошлый раз: тогда их было шесть; но меньше, чем в позапрошлый: тогда их было одиннадцать.

Но среди одиннадцати был Керм…

Я вспомнил о нём, когда услышал слова Раста.

Керм хорошо учился – может быть, даже лучше, чем Раст. Он легко запоминал всё, что я говорил, прекрасно воспринимал все сигналы окружающего.

И он тоже никак не мог выбрать, кем стать. Всё окружающее казалось ему слишком хорошо известным, обыденным, а Керм постоянно хотел новизны.

Я рассказывал – и ему, и всем остальным, – что сейчас они изучают лишь основы, начала знаний об окружающем мире, а самые главные знания получат после того, как сделают Выбор.

Но выбирать у него не получалось. Потому что прежде чем заявить о своём Выборе во всеуслышание, нужно сделать Выбор для себя, решить, кем ты хочешь и можешь стать.

А он не мог выбрать. Ему хотелось всё – и ничего.

Он напоминал мне Раста… нет, наоборот, Раст напоминал мне Керма, ведь Керм был раньше. Но со временем я забуду о том, кто из учеников когда пришёл, и буду лишь помнить их. Быть может, даже без упоминания имён.

Но пока я помнил. Керм… В один день с самого утра он говорил, что хочет стать Воздушным, и я успокаивался. Но после обеда он менял пристрастие, и заявлял, что быть Водным лучше. А к вечеру забывал о воде, и начинал утверждать, что под землёй тихо и спокойно.

А потом он замолчал и перестал говорить совсем.

Я отправил его в путешествие по окрестностям. Я думал, что природа сама подскажет, где потребуется его сила и умение.

Он бродил среди полей, взбирался на скальные холмы, лазал на деревья-великаны и плутал там среди ветвей и гигантских листьев, плавал в ближайших озёрах и реках.

Он не вернулся из путешествия.

Обеспокоенный – ведь Керм был одним из лучших учеников – я отправился по его следам. Это нетрудно: любые следы легко увидеть тому, кто учил их оставлять.

И я нашёл его. Нашёл среди острых скал.

Нет, он не разбился, сорвавшись с одной из них: такое попросту невозможно. Разбиться могли разве что неопытные земледельцы, случайно забредшие в горы. Но что делать земледельцу в горах?

Керм выбрал хорошее место: я вынужден признать, этому он научился. Но всё остальное… Почему он сделал так? Я не мог понять.

Он остался на ровной площадке, с которой хорошо видны и Посёлок, и Деревня, и озеро с впадающей в него рекой, и поля, и необъятно голубое небо. А если обернуться, то и остроконечные пики скал появлялись перед тобой. Там начиналась горная страна.

Но ему не требовалось оборачиваться.

Керм стоял у самого края пропасти: чтобы не мешать тем, кто придёт сюда осматривать окрестности. Но он уже не был Кермом – тем Кермом, каким я привык его видеть. Он сделал свой Выбор.

Небольшой, с высоту человеческого роста, острый чёрный камень – как будто упавший откуда-то сверху обломок скалы. Но в наших краях не бывает чёрных скал.

Я сразу узнал его. И опустился на колени, чтобы рассмотреть, как это произошло.

Основание остроконечного пика сливалось с серым гранитом площадки. Разделить их было невозможно. Размытость границы говорила, что камни – чёрный и серый – слились воедино.

«Зачем ты сделал это?» – мысленно спросил я, прикасаясь к остроконечной вершине и надеясь, что мой вопрос долетит до него. Ведь долетал же он до Птиц сквозь ледяные облака, до Кротов сквозь толщу земли и скал, до Рыб сквозь глубины вод. Сразу после Превращения я мог легко разговаривать со всеми, кто хотел ответить.

Но Керм не отозвался, и я понял, что никогда не получу ответа. Я смог лишь его узнать.

Кто знает: может быть, ему открылось что-то большее, нежели чем мне? Где-то там – в гуще зелёных ветвей, в глубинах вод, под землёй, на скалах или в воздухе – он встретил нечто такое, что не удавалось доселе встретить ни мне, ни кому другому. Или же он испугался? Но чего: неба, земли, воды? Он не хотел ничего выбирать – и всё же выбрал. То, чего не выбирал до него никто.

Никто? Я обвёл взглядом остроконечные пики разноцветных скал. Кто считал, сколько лет существует Община? Сколько Учителей сменилось в ней? И сколько учеников делает такой выбор?

Мысль мелькнула и исчезла. Я отогнал её, как нелепую.

Но… что я знаю об Учителях и учениках? Если есть другие Общины, подобные нашей, если там имеются такие же Учителя и ученики, если часть их делает такой же Выбор, что и Керм, то за многие годы… И я снова оглядел ближайшие скалы.

А сам Керм? Возможно ли обратное превращение? И каким он вернётся?

«Он одумается и возвратится», – уговаривал я сам себя. И мне хотелось верить тому, что я говорил, хотелось думать, что его поступок – временное явление. А сильнее всего хотелось больше никогда не встречаться с таким Выбором.

Но после этого я совсем по-другому стал относиться к окрестным камням. Да и не только к ним: будучи в горах, я видел, как от жары и мороза растрескиваются скалы. Значит, и тот песок, что лежит под ногами, тоже может оказаться частью чьих-то Учеников. И сама земля… Жителюди ведь хоронят своих умерших в земле. Значит, и она является частью них. Поэтому ко всему окружающему следует относиться бережно и с уважением.

И вот теперь – Раст. Неужели на этой площадке появится ещё один чёрный камень?

И я решил рассказать Расту о Керме. Только ему, и никому больше. И только о Керме.

Раст выслушал с интересом, не перебивая. Выслушал, но ничего не сказал.

По выражению его лица и глаз я не смог понять, о чём он думает, и какое решение примет. Выбор зависел только от него.

– Я пойду путешествовать, – произнёс он. – Как Керм.

Я вздрогнул.

– Но я хочу выбрать свой путь, – добавил Раст. Помолчал и вновь произнёс: – Спасибо, Учитель. Если бы я не знал о Керме, может, и совершил бы нечто подобное. Стоять на месте… Накопление знаний, передача их… Скажи, учитель, тебе не кажется, что мы становимся похожи на жителюдей Деревни? У них такой же ограниченный выбор будущего. Они становятся земледельцами, скотоводами, рыбаками… мы становимся Птицами, Рыбами, Кротами… Я хочу отыскать что-то новое.

– Что можно найти новое? – удивился я. – Наш мир не меняется многие годы. Всегда есть небо, земля и вода… Горы стоят, как прежде, леса тоже неподвижны. А если срубят несколько деревьев, так рядом уже поднимаются молодые. Река разве что у нас беспокойная, всё норовит отыскать новое русло. И места посевов меняют каждый год, но это ведь для лучшего урожая, ты знаешь. Севооборот.

– Да, знаю. И всё равно: я пойду, – твёрдо сказал он.

Я развёл руками.

Он кивнул и ушёл.

Я следил за ним. Нет, не подкрадывался сзади, не таился среди кустов, не скрывался в расселинах скал. Просто сидел на своём обычном месте, и смотрел, куда он пойдёт.

Прошлый раз, с Кермом, я не стал делать этого.

От сравнения ситуаций у меня ныло под ложечкой. Не следует так думать! Но я знал, что опасения пусты и напрасны: мои мысли не могли сейчас влиять на окружающее, обратный процесс более возможен. Я могу лишь смотреть и видеть.

Раст побывал всюду, где был Керм, он словно повторил весь его путь. Тогда я не наблюдал за Кермом, зато теперь видел и те следы, которые тот оставил. Не знаю, замечал ли их Раст? Скорее всего, нет. Во всяком случае, он не обращал на них внимания, озирая окружающее.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: