ДВЕНАДЦАТАЯ

— Как это ты не толстеешь? — я тычу пальцем в его пресс, радуясь, что он не надел рубашку.

— Мастерство, детка, чертово мастерство, — он принес мне упаковку мороженого со вкусом баблгама из кафе рядом с его общежитием. Мне удалось съесть всего несколько ложек, в то время как он уже вылизывал дно.

— Неужели тебе не нужно будет бежать двести миль, чтобы сжечь это? — мы сидим, скрестив ноги, на моей кровати лицом друг к другу. Мы решили, что диван не самое подходящее место для нас сегодня вечером, когда мисс Тами вошла к нам спустя несколько часов после нашего сеанса поцелуев. Его губы более талантливы, чем навыки, которые я помню, и это говорит о многом.

— У меня к тебе вопрос, Бейлор, — легкий тон нашего разговора исчезает.

— Слушаю.

— Завтра в доме тренера барбекю для команды, и я хочу, чтобы ты поехала.

— О, черт возьми, нет, — я даже не задумываюсь о своем ответе.

— Почему же? — он ставит контейнер на пол.

— Есть, по меньшей мере, тысяча причин.

— Удиви меня хотя бы одной.

— Мне там не место.

— Бред. Давай следующую, — он накрывает мои колени, успокаивая легкую дрожь, которая овладевает мной.

— Может, у меня и все хорошо сейчас, в моем доме, и все благодаря тебе, но относительно неловких положений — наложен большой запрет. Это то, что я никогда не преодолею.

— Чушь собачья, я видел, как ты танцевала посреди бара.

— Мисс Тами знает хозяина и...

— Дальше.

— Домашнее задание. У меня есть домашнее задание и Роу, и домашнее задание.

— Значит, ты согласна.

— Стейт.

— Мои родители будут там, и все товарищи по команде. Я хочу и нуждаюсь в тебе там.

Я начинаю грызть ногти, которые уже слишком коротки, и мои зубы начинают жевать живую плоть.

— Я хочу, но...

— Ну, вот и отлично, я заеду за тобой в шесть.

— Стейт.

— Ничего не хочу слышать, ты только что пообещала.

— Я этого не говорила!

— Что говорила.

— «Обещаю».

— Ты только что это сделала, — он перелезает через меня, прижимая к своей твердой груди, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

Я закатываю глаза и чувствую боль в губах, которые чертовски сильно его хотят.

— Я хочу поцеловать тебя, но знаю, что мы не остановимся.

Он рычит в знак согласия.

— И еще одно, что думают все твои подружки о моем имени на твоей спине?

— Даже не знаю.

— Тебя никогда не спрашивали?

— У меня никогда никого не было.

Эти несколько слов дают мне под дых, лишив дара речи.

— Я не хотел, ждал, пока найду тебя.

— О, боже, — шепчу я.

— Могу я быть честным, Бейлор? — я киваю, обнимая его за плечи. Это становится для меня привычкой.

— Когда я увидел Роу, то подумал, что она твоя дочь, и, хотя она продолжала называть тебя Сисси, я не мог выбросить это из головы. Это продолжалось до тех пор, пока мисс Тами не рассказала мне все о ней, когда ты ее купала.

— Она мне как дочь.

— Я заметил.

— И я чертовски сильно ее люблю.

— Любой из тех ублюдков, которые причинил ей боль, лучше никогда не попадаться мне на пути.

— Всегда защитник, — я улыбаюсь и целую его, но быстро отстраняюсь.

— Я всегда буду защищать своих девочек.

Я позволила этим словам засесть в моей голове. Он не в том положении, чтобы заступаться за меня, не говоря уже о Роу, но я не из тех, кто спорит.

— Ты даже не представляешь, каким серьёзным шагом было для Роу сблизиться с тобой.

— Серьезно?

— Она была настолько травмирована, но добилась такого прогресса.

— Как же она смогла этого добиться с тобой и мисс Тами?

— Это скорее мисс Тами, — я одариваю его слабой улыбкой. — Я слишком много забочусь о ней и защищаю ее.

— Ничего подобного, — он снова быстро целует меня. — Как долго вы здесь живете?

Я плавно разглаживаю пальцем морщинку беспокойства на его лбу.

— Ей понадобилось почти полтора года, чтобы официально удочерить меня.

— Тебе пришлось пробыть там так долго? — на его лице отражается смесь гнева и обиды.

— Нет, проскочила еще через три приемных семьи, — я пожимаю плечами. — Они все думали, что я странная, потому что не разговаривала, и ну, у меня все еще была проблема нервного писания в штаны.

— О, детка, — он снова целует меня.

Каждый раз, когда его губы касаются моих, я влюбляюсь в него еще сильнее. Это становится больше нашей дружбы, и странный цветок сырой потребности заседает глубоко в моем животе.

— Я не хочу тебе лгать, но я не хочу, чтобы ты чувствовал вину.

Я жду, что он ответит, но он хранит молчание.

— Приемные семьи были адом. Я ненавидела их, и родители были ужасны, не говоря уже о других детях в домах.

— Они причиняли тебе боль? — я качаю головой, стараясь коснуться его губ.

— После того дня, когда я потеряла тебя, больше уже ничего не причиняло боли.

Его руки сжимают меня в неумолимом объятии, пока наше дыхание не выравнивается.