Любящий тебя Лев Толстой.

Я всё еще очень слаб, поэтому пишу не своей рукой.

Печатается по машинописной копии. В основание датировки положена дата ответного письма Д. Ф. Толстой из Петербурга (7 января 1903 г.).

Дора Федоровна Толстая (1878—1933) — дочь шведского врача Эрнста Вестерлунда (1839—1924), с 1896 г. жена Л. Л. Толстого, с которым развелась в 1922 г. С 1917 г. жила в Швеции.

В конце 1902 г. Д. Ф. Толстая заболела воспалением почек и в течение нескольких месяцев лежала в постели. В 1903 г. лечилась в Швеции у отца, а также в Ялте и в Капре.

¹ Имеются в виду неудачные роды (выкидыш) T. Л. Сухотиной. См. письмо № 7.

² Дети Д. Ф. и Л. Л. Толстых: Павел (р. 1900) и Никита (р. 1902).

1903 г. Января 4—5? Я. П.

Verses 21 especially 24 clearly affirm impossibility enter kingdom without giving up possesions. Only Christian ministers who always enterprete Gospel accordingly abiect state of society can give these verses another meaning.

Leo Tolstoy.

Стихи 21 и в особенности 24 определенно утверждают невозможность войти в царство небесное, не отказавшись от собственности. Только христианские священники, всегда истолковывающие евангелие сообразно низменному состоянию общества, могут придавать этим стихам иной смысл.

Лев Толстой.

Печатается по машинописной копии. Телеграмма. Опубликована во многих иностранных газетах. Датируется по дню получения телеграммы Стеда. Сохранились копии двух черновиков телеграмм.

О Вильяме Стеде (1849—1911) см. т. 64, стр. 216.

Ответ на телеграмму Стеда, полученную в Ясной Поляне 4 января 1903 г. (перевод с английского): «Крупнейший американский миллионер [Джон Рокфеллер], поддерживаемый христианским духовенством, утверждает, что указание Христа юноше, чтобы он продал все и роздал деньги бедным, не следует толковать буквально... Будьте добры телеграфировать ваше толкование слов Христа».

1903 г. Января 7. Я. П.

Ясная Поляна, 7 янв. 1903.

Надежда Алексеевна,

Очень сочувствую вашему положению и, желая помочь ему, решил следующее: прилагаемое письмо или перешлите, или передайте сами доктору Елпатьевскому. Я уверен, он позаботится о вас и устроит вас.

Желаю вам всего лучшего.

Лев Толстой.

Печатается по копировальной книге № 4, л. 214. Подлинник написан и датирован рукой X. Н. Абрикосова, подпись собственноручная.

Надежда Алексеевна Клепачевская (р. 1882) — служащая управления железной дороги в Харькове; в письме от 3 января 1903 г. (почт. шт.) писала о своем угнетенном состоянии в связи с заболеванием туберкулезом и невозможностью поехать для лечения в Крым.

1903 г. Января 7. Я. П.

Ясная Поляна, 7 янв. 1903

Дорогой Сергей Яковлевич,

Письмо это перешлет или передаст вам г-жа Некачевская.¹ Она молодая девушка и страдает началом болезни, для излечения которой врачи посылают ее в Крым. Она не имеет средств, и я [надеюсь?], что вы, при помощи вашего благотворительного учреждения,² устроите ее и позаботитесь о ней.

Я всё не могу оправиться от своей болезни. Я всё еще лежу и очень слаб. Дружески жму вашу руку.

Лев Толстой.

Печатается но копировальной книге № 4, л. 215. Подлинник написан и датирован рукой X. Н. Абрикосова, подпись собственноручная.

Сергей Яковлевич Елпатьевскнй (1854—1933) — писатель, врач, общественный деятель. С Толстым познакомился в 1901 г. в Гаспре, когда лечил его. Статьи и воспоминания Елпатьевского о Толстом печатались в журналах: «Русское богатство» 1910, 11; 1912, 11; «Красная новь» 1927, 9, и в его книгах: «Литературные воспоминания», ч. II, М., «Книгоиздательство т-ва писателей», и «Воспоминания за пятьдесят лет», Л. 1929. В 1903 г. жил в Ялте, где много работал по организации санатория и бесплатной медицинской помощи неимущим больным.

¹ Толстой ошибся: Клепачевская. См. письмо № 3.

² Ялтинское благотворительное общество (секция помощи нуждающимся приезжим больным).

В письме от 2 февраля 1903 г. Елпатьевский уведомил Толстого, что попечительство общества примет все меры к устройству больной в санаторий.

1903 г. Января 8. Я. П.

Милостивый государь

Иван Иосифович,

Очень вам благодарен за письмо ваше и интересные подробности, которые вы мне сообщаете. С вашего разрешения я позволю себе обратиться к вашей матушке с некоторыми вопросами или, если найду знакомого в Тифлисе, который возьмет на себя это дело, попрошу его лично обратиться к вашей матушке, что менее утрудит ее, чем письменно отвечать на мои вопросы.

Еще раз сердечно благодарю вас за вашу обязательность и остаюсь готовый к услугам

Лев Толстой.

Печатается по копировальной книге № 4, л. 219. Подлинник написан рукою М. Л. Оболенской, подпись собственноручная. Датируется по отметке в копировальной книге. Впервые опубликовано в «Сборнике Государственного Толстовского музея», М. 1937, стр. 192—193.

В ответ на письмо Толстого от 25 декабря 1902 г. (см. т. 73) И. И. Корганов писал 29 декабря: «На письмо Ваше спешу Вам сообщить все, что помню об интересующем Вас событии бегства Хаджи-Мурата из Нухи. Мне было тогда десять лет, следовательно, кругозор мой был слишком узок. На все Ваши вопросы подробнее может отвечать моя мать, которая еще жива и очень бодрая, с отличной памятью. Она живет в Тифлисе, зовут ее: Анна Авессаломовна Корганова (урожденная княжна Бебутова), ей восемьдесят два года. Если Вы обратитесь к ней, она будет счастлива исполнить Ваше желание, хотя и я пишу ей вместе с сим и прошу ответить на те вопросы, на которые я не могу отвечать. Отец мой, тогда полковник Иосиф Иванович Корганов, армяно-грегорианской веры, кончил курс в Главном инженерном училище, произведен в офицеры, саперный батальон, в 1833 году, вместе с Ф. М. Достоевским. Он высокого был роста, полный мущина, красивый, контужен в ногу, храбрец, известный в кавказской армии... Знал Кавказ, как свой карман, и говорил на всех туземных языках. Подполковник Ия (как звали его грузины) Борисович Бучкиев был прислан кн. Воронцовым как пристав и прикомандирован при Хаджи-Мурате: обязан был охранять и следить за ним. Он был в ссоре и врагом моего отца, о чем, кажется, знал кн. Воронцов, и какая была комбинация князя Воронцова при назначении Бучкиева, непонятно. Отец мой говорил, что ему хотели свернуть шею, ибо весьма странно было водворять Хаджи-Мурата, заведомо коварного ренегата, в Нухе, почти на границе Дагестана, и, следовательно, значительно облегчить ему бегство... Хаджи-Мурат был большого роста, плотно сложенный, красавец, с остриженной черной бородой, конечно, крашеной, ходил в белой черкеске, щеголем... Были ли с Хаджи-Муратом нукеры, я точно не помню, но слуги из лезгин с ним были. Относительно винтовок точно не помню, но, кажется, кроме кинжала, шашки и пистолета, другого оружия при бегстве при нем не было. Он жил у нас в казенном двухэтажном доме, в нижнем этаже, ежедневно обедал с нами за общим столом, ел мало, ничего не пил (из вин). Жидкой пищи не ел. Когда подавали ему, как гостю, первому, он ни за что не брал с блюда первым, ждал, когда возьмет моя мать, сидевшая рядом, и он с блюда пилава (который готовился ежедневно) брал заметно из того самого места, с которого брала моя мать. Это мне тогда же бросилось в глаза, и когда я полюбопытствовал узнать о причине, мне объяснили, что это обычай на востоке из боязни быть отравленным. Позже, действительно, я узнал, что такой обычай существует. Послеобеденные прогулки совершались ежедневно. Мать моя с кем-либо из детей ехала в коляске, Хаджи-Мурат, подполковник Бучкиев и два казака верхами. В день бегства мы отъехали более версты, у самой опушки леса Хаджи-Мурат выхватил пистолет и на месте выстрелом убил одного из казаков; кажется, он стрелял и в Бучкиева, но не попал и поскакал в лес. Бучкиев немедленно послал другого казака доложить отцу моему о бегстве, а сам остался и проводил до дому перепуганную мать мою. Когда мы вернулись домой, во дворе была уже тревога, суматоха, отец распоряжался сбором войска и благодарил (иронически, как потом мне говорил отец) Бучкиева за спасение жены и детей. Но Бучкиев этой иронии не понял. Отец мой выступил с двумя ротами солдат около шести часов вечера и, благодаря тому, что он, как инженер, знал хорошо топографию уезда и все тропинки, а также знал, каким путем Хаджи-Мурат должен был ехать в Дагестан, перерезал ему дорогу и настиг в лесу, где началась огнестрельная перестрелка. У Хаджи-Мурата было уже около пятнадцати всадников, которые, вероятно, его ожидали на дорого. Рассказывали, что Хаджи-Мурат получил четырнадцать пуль в грудную область и все еще не сдавался. После каждой пули он затыкал дыру каким-то удивительным восточным пластырем и как будто не чувствовал раны. Так живьем он не дался. Когда, наконец, его убили, отец приказал снять голову и в спирте ее отправил в Тифлис наместнику, чтобы не было сомнений, что убит именно Хаджи-Мурат. Голова эта была выставлена в пожарном депо, и весь город ходил смотреть. Отец мне позже говорил, что если бы ему не удалось поймать Хаджи-Мурата, то пришлось бы головой за него отвечать, так как он высмотрел нашу дислокацию, знал слабые стороны, и Шамиль легко мог овладеть Тифлисом. Вот был бы скандал, всё бы свалили на отца! Замечательно, как мне говорила потом мать моя, что она, имея дурное предчувствие, не хотела в тот день ехать на прогулку, но Хаджи-Мурат ее уговорил. Отец мне потом говорил, что если бы он знал о таком предчувствии моей матери, которому он всегда верил, то, вероятно, принял бы какие-нибудь особенные меры. Замечательно также, что отец мой никакой награды за поимку Хаджи-Мурата не получил, кроме любезного письма, и то от начальника штаба, даже не от Воронцова» (опубликовано в указанном выше «Сборнике Государственного Толстовского музея», стр. 191).