Толстой отчетливо сознает, что в народе зреет решимость к борьбе, что положение царизма крайне непрочно. «Если бы больные неизлечимые чахоткой, раком знали свое положение и то, что их ожидает, они не могли бы жить. Так и наше правительство, если бы понимало значение всего совершающегося теперь в России, они — правительственные люди — не могли бы жить»13, — пишет Толстой дочери Т. Л. Сухотиной.

Еще в 90-е годы Толстой не раз утверждал, что Россия находится накануне серьезных социальных потрясений, что «развязка» неминуемо приближается.

Теперь под влиянием сложившейся в стране обстановки проблема революции приобретает для Толстого особый интерес, хотя он и рассматривает ее часто с точки зрения отвлеченного гуманизма, извечных понятий «добра» и «зла».

Письма Толстого, поскольку в них отражаются его раздумья и искания, дают отчетливое представление о сложном отношении писателя к русской буржуазно-демократической революции, ко всему комплексу основных вопросов революционной эпохи в целом.

Знание народной жизни, ясное представление о действительном положении миллионов обездоленных, лишенных земли мужиков обусловили скептическое отношение Толстого к официальной версии о случайном характере «беспорядков», охвативших Российскую империю, вызванных якобы только «вредной» агитацией кучки «смутьянов».

«Я говорил в Гаспре с Л. Н-чем о беспорядках в Харьковской и Полтавской губ., — вспоминает А. Б. Гольденвейзер одну из своих бесед с Толстым. — Л. Н. рассказывал, как гр. Капнист передавал ему известный рассказ о переодетых студентах, якобы вызвавших всю смуту. Л. Н. сказал: это мало вероятно.

Это рассказывают консерваторы, чтобы найти виновников движения, причины которого гораздо глубже»14.

Толстой понимал, насколько глубоки корни разраставшегося в стране общественного и в особенности крестьянского движения, ему было ясно, что никакими репрессиями, тюрьмами, каторжными приговорами, полицейской дубинкой и картечью его не приостановить. «Очень может быть, что теперь проявившееся волнение и будет подавлено. Но если теперь оно и будет подавлено, оно не может заглохнуть, а будет всё более и более развиваться в скрытом виде и неизбежно рано или поздно проявится с увеличенной силой и приведет еще худшие страдания и преступления»15, — писал он.

У Толстого создалось непоколебимое убеждение, что «волнения» эти вызываются порочной и несправедливой системой земельных отношений, тиранией царя и помещика над нищим и замученным мужиком. Но, страшась этих «волнений», которые ему представлялись только жестоким и бесчеловечным кровопролитием, взаимным уничтожением «братьев», Толстой напряженно искал способов их предотвращения, устранения причин народного недовольства без революции. Он приходит к мысли попытаться убедить царя в необходимости произвести такие реформы, которые бы дали исстрадавшемуся и бунтующему мужику то, что он стремится захватить силой.

Приводимые в настоящем томе письма к Николаю II и к великому князю Николаю Михайловичу, в которых Толстой излагает свое отношение к совершавшемуся в стране и формулирует свою социально-политическую программу, отражают всю противоречивость общественной позиции писателя.

Желание «поговорить с царем» обо всем происходящем возникло у Толстого еще в 1894 году, в первый год царствования Николая II. Тогда же в письме к Э. Кросби Толстой изложил свой предполагаемый разговор с царем: «Если бы новый царь спросил у меня, что бы я ему посоветовал сделать, я бы сказал ему: Употребите свою неограниченную власть на уничтожение земельной собственности в России и введите систему единого налога [Генри Джорджа], а затем откажитесь от власти и дайте народу свободу управления»16. Однако «дерзкая речь государя»17, которой Николай II ознаменовал начало своего царствования, поразила и возмутила Толстого. «Бессмысленными мечтаниями» назвал новый российский самодержец весьма скромные надежды либеральных земцев на реформы, на малейшее ограничение самодержавия. И вместо письма к царю Толстой пишет гневную статью (названную им также «Бессмысленные мечтания»), в которой разоблачает реакционность политического курса нового царя и выступает против монархического принципа управления страной.

Но вскоре, крайне встревоженный развитием революционного движения, резким ухудшением положения широких народных масс, Толстой возвращается к мысли «поговорить с царем», обрисовать ему всю серьезность положения и указать пути выхода из наметившегося кризиса.

В марте 1901 года, «руководимый желанием истинного блага русскому народу», Толстой составляет обращение «Царю и его помощникам», в котором требует основательных социальных перемен, главным образом в положении крестьянства. Свое обращение он отправил царю, великим князьям, министрам и одновременно послал в Лондон В. Г. Черткову для опубликования в бесцензурной печати. Вопреки ожиданиям Толстого, его послание осталось без ответа, и ни одно из предложенных им мероприятий не было претворено в жизнь.

Под влиянием нарастающих грозных событий Толстой через год вторично обращается с письмом к царю, в котором требует решительного изменения всех существующих порядков, устранения причин, порождающих бедствия и недовольство широких масс.

Обращаясь непосредственно к Николаю II, в котором Толстой видел одного из главных виновников народных бедствий, писатель осуждает весь деспотический режим царской монархии. Толстой гневно обличает полицейски-бюрократические методы управления страной, политику террора и репрессий, проводимую правительством, открыто и прямо заявляет о «всеобщем недовольстве правительством всех сословий», о «враждебном отношении к нему»18.

В своем письме Толстой выступает защитником интересов «земледельческого народа — тех 100 миллионов, на которых зиждется могущество России»19, выдвигает перед царем программу удовлетворения самых неотложных нужд широких народных масс.

В системе взглядов писателя, с огромным сочувствием относившегося к страданиям ограбленного и порабощенного русского крестьянства, проблема справедливого распределения земли всегда занимала главенствующее место. С юношеских лет, когда он переживал свое «утро помещика», еще веря в возможность патриархального примирения господина и раба, вплоть до глубокой старости мысль писателя была прикована к этому жизненно важному для народа вопросу.

Теперь, в предреволюционные дни, раздумывая над причинами начавшихся «жестоких кровопролитий», Толстой приходит к твердому убеждению, что «корень зла» — в земле, незаконно отнятой у тружеников и ставшей достоянием привилегированного паразитического сословия дворян.

Поэтому в первую очередь Толстой требует от царя коренного изменения земельных отношений в стране. «Уничтожение земельной собственности и признание земли общим достоянием», — выражает «задушевное желание русского народа и осуществление чего он всё еще ожидает от русского правительства»20, — утверждал Толстой.

Он проводит прямую аналогию между ситуацией 1861 года и нынешним положением в стране. По его мнению, земельный вопрос теперь приобрел такую же остроту, как в 1861 году освобождение крестьян от крепостного права. Он советует Николаю II предупредить вооруженный захват земли мужиками, передав ее народу особым правительственным рескриптом. Не видя всей утопичности этого предложения, Толстой в одном из писем даже конкретно обрисовал такую реформу, осуществленную «сверху». «Я очень легко могу себе представить, как по высочайшему повелению учреждается главное учреждение уничтожения земельной собственности и по губерниям — комитеты, которым поручена оценка земли и другие подробности»21.

вернуться

13

Там же

, стр. 233.

вернуться

14

А. Б. Гольденвейзер

, Вблизи Толстого, т. 1, стр. 86

вернуться

15

Т. 34, стр. 239.

вернуться

16

Т. 67, стр. 273.

вернуться

17

Т. 53, стр. 4.

вернуться

18

Т. 73, стр. 185.

вернуться

19

Т. 73, стр. 185.

вернуться

20

Там же

, стр. 189.

вернуться

21

Там же

, стр. 229.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: