Очень благодарен вам за присылку «Беседы»¹ и за книжку о гонениях, которую вы обещаете прислать мне. Простите меня, пожалуйста, за то, что не буду отвечать по пунктам на ваши вопросы. Это слишком трудно и требует времени, которого у меня нет. Отвечу на один лишь пункт, предполагая, что ответ этот отчасти отвечает и на все другие, а именно: возможно ли общение с людьми, разнящимися во взглядах. Общение людей возможно только в истине. Вся духовная деятельность людей есть не что иное, как стремление к такому общению или истине, и потому я никак не могу допустить, чтобы люди, ищущие общения и истины, могли в чем-либо безнадежно разниться. Разниться могут только люди, которые вперед говорят, что они утверждают божественность Христа и пр. Такие люди сами отказываются от того общения, которое, по моему мнению, составляет главное дело жизни. И потому вопрос поставлен неправильно. Я очень хорошо помню вас и вашего товарища и. с удовольствием вспоминал ваше посещение.² Простите меня, но не мог не высказать, что очень сожалею о том рабстве доверия, в которое вы себя отдали людским суждениям.

Лев Толстой.

Печатается по машинописной копии. Датируется на основании почтового штемпеля получения на конверте письма адресата: «Тула, 15/ІХ 1896», предположительно второй половиной сентября.

Иван Степанович Проханов (р. 1868) — организатор Общины евангельских христиан и редактор-издатель сектантских журналов «Утренняя звезда» и «Духовный христианин». С Толстым познакомился в 1893 г. В 1896 г. Проханов жил в Лондоне и принимал участие в журнале «Беседа».

Ответ Проханову на письмо от 5/17 сентября 1896 г., в котором он задавал Толстому ряд вопросов, касающихся организации сектантства.

¹ «Беседа» — орган сектантов-штундистов, издававшийся в то время в Лондоне.

² Проханов напоминал в своем письме о том, как он, вместе со своим товарищем Ставцевым, только что окончившим курс Технологического института, весной 1893 г. был у Толстого в Ясной Поляне.

1896 г. Конец сентября. Я. П.

Очень бы желал ответить на ваш вопрос так, чтобы вполне удовлетворить вас. Но для того, чтобы сделать это, я должен говорить не о частном случае обмана, производимого в нынешнем году правительством с церковниками над несчастным, одуренным народом нашим посредством разных церемоний над высушенным или естественно высохшим трупом какого-то монаха,¹ а должен говорить обо всем чудесном, сверхъестественном, т. е. противном законам разума и нарушающем их. Всё знание человеческое основано только на том, что человек открывает законы явлений и законы эти признает неизменными. Чудом же называется нарушение этих законов. И потому тот, кто верит в какое-либо чудо, должен непременно отречься от всякого человеческого знания. Если от того, что не сгнил какой-то монах, может возвратиться зрение у слепого человека, то от того, что я выну землю из-под следа человека, он может лишиться зрения, или умереть, или провалиться сквозь землю. Стоит только допустить, что могут быть чудеса, т. е. явления, нарушающие законы природы, то мы уже ничего не можем знать. Мы думаем, что завтра взойдет солнце, а вдруг на той стороне земли новый Иисус Навин задержит солнце, и оно не взойдет во-время. И если можно его задержать на час, то можно задержать на год и навсегда. Стоит только признать возможность чудес, и нельзя уже ничего знать и ничего делать. Если люди, признающие чудеса, верят в знание, то только потому, что они непоследовательно рассуждают. Тот, кто верит в законы явлений и разума, который познает их, не может верить в чудеса, а кто верит в чудеса, не может верить в разум. И потому надо избрать одно из двух. Я избрал уже давно веру в разум, а не в чудеса, и избрал потому, что разум один у всех людей, а чудеса у всех людей различные, и разум мне очень нужен для жизни, а чудеса мне ни на что не нужны. Поэтому я вам советую тоже избрать веру в разум, а не в чудеса. При этом имейте в виду, что если не верить в чудеса новых мощей или Иверской, то на том же основании надо не верить и в чудеса Христа, и в чудеса, которые рассказывают про то, как бог явился людям и послал своего сына, и как в шесть дней сотворил мир и т. п. Так вот что имею сказать на ваш вопрос. Очень рад буду, коли мой ответ удовлетворит вас и ваших близких. Рад тоже тому, что вы устроились.

Лев Толстой.

Печатается по машинописной копии. Датируется на основании почтового штемпеля получения на конверте письма адресата: «Москва, 22/ІХ 1896» предположительно кондом сентября 1896 г.

Василий Филиппович Краснов (р. 1878) — сын крестьянина Волоколамского уезда Московской губ; с 16 лет служил ретушером у фотографа, потом работал в корзиночной мастерской рузского земства; в 1906 г. был арестован и сослан на три года в Сибирь. Автор очерка «Ходынка. Рассказ не до конца растоптанного» («Русское богатство» 1908, № 8, стр. 152—170). Рассказ этот послужил материалом для статьи Толстого «Ходынка». См. письма 1910 г., т. 81.

Ответ на письмо Краснова от 22 сентября 1896 г.

¹ См. письмо № 103, прим. 15.

1896 г. Конец сентября. Я. П.

Geehrter Herr.

In letzter Zeit ist in Holland ein sehr interessanter Fall vorgekommen. Ein junger Mann hat den Militär-Dienst in der National-Garde abgesagt.¹ Mir schien der Fall sehr wichtig zu sein. Ich habe darüber ein[en] kleinen Artikel² geschrieben und wünsche ihn so viel wie möglich zu verbreiten. Wenn [Sie] den Artikel übersetzen lassen und in Ihrer Zeitung veröffentlichen, so werde ich Ihnen sehr dankbar sein.

Da die Episode urhzeitliches Interesse hat, so wäre es wünschenswerth so bald wie möglich den Artikel erscheinen [zu lassen].

Mit Hochachtung Ihr

L. Tols[toy].

Милостивый государь,

Недавно в Голландии произошел очень интересный случай. Один молодой человек отказался от военной службы в национальной гвардии.¹ Мне этот случай показался очень важным. Я написал об этом небольшую статью² и хочу дать ей самое широкое распространение. Я буду вам очень благодарен, если вы согласитесь перевести эту статью и опубликуете ее в вашей газете.

Так как этот эпизод представляет живой интерес, то желательно скорейшее опубликование этой статьи.

Глубоко уважающий вас

Л. Толс[той].

Печатается по рукописной копии, написанной по-немецки рукой М. Л. Толстой на обороте письма Берты Зутнер от 19 июля 1896 г. Дата определяется содержанием. Письмо без обращения и имеет вид черновика. По указанию В. Г. Черткова, оно было адресовано редактору немецкой газеты Ф. Шутцу. Было ли оно отправлено, или нет, неизвестно.

¹ Речь идет о голландце Ван дер Вере. См. письмо № 102.

² «Приближение конца».

1896 г. Октября 1. Москва.

Хорошее письмо ваше был рад получить и переслать его Черткову.¹ Я знаю, что в сутках 24 часа, и что в одиночестве тюрьмы их продолжительность сильнее чувствуется, чем на воле, и что после бодрых настроений, во время которых веришь в то, что делаешь то, что должно, и знаешь, что не мог поступить иначе, — могут наступать минуты, часы, может быть, уныния и сомнения, даже раскаяния в том, что поступил так, как поступил; но знаю и то, что если поступил, как поступил, не для себя, для своей животной личности, не для людей, а для бога, для удовлетворения требований того бога, который живет в нас, то эти периоды уныния, сомнений, как бы долго они ни продолжались, будут представляться ничтожным сном в сравнении с тем сознанием исполнения воли бога и слияния с нею, которое испытывал, когда совершал то дело, в котором сомневаешься теперь и от которого унываешь. Будешь испытывать то же чувство, которое испытываешь во сне, когда переживаешь что-либо тяжелое, страшное и знаешь, что это не действительность, а сон. Так и в нашей жизни действительны только те поступки, в которых мы исполняем не свою волю, а волю бога, а остальное сон. И это знают все те, которые совершали дело не для себя, а для бога. Я уверен, что вы знаете это. А когда знаете, то не смущайтесь периодами уныния, которые могут находить. Главное дело в том, как смотреть на эти периоды: признавать ли мысли и чувства, приходящие в это время, собою, или не признавать их. Вчера получил известие, что 60 назарен отказались от военной службы. А недавно было известие из Голландии с письмом молодого голландца, отказавшегося от военной службы не по религиозным, а по просто человеческим, нравственным причинам. Мне показалось это письмо очень важным, и я написал несколько слов о значении этого письма и послал его в заграничные издания. Сущность того, что я говорю, та, что истина о том, что христианин не может быть убийцей, сделалась теперь до такой степени очевидной, что нельзя уже скрывать ее, и нужно только одно: чаще и чаще повторять ее. А как скоро все услышат и поймут то, что нельзя не понять и нельзя отрицать, так прекратятся все самые страшные и вредные вещи: военная сила, лежащая в основании всякого зла, и, главное, необходимость извращать христианское учение и скрывать сущность его для того, чтобы можно было, называясь христианином, пользоваться насилием. И это дело огромной важности совершается теперь, и мы все можем быть участниками его.