Я заѣхалъ, отобѣдалъ съ горькимъ масломъ и хотѣлъ ѣхать, какъ явился Сережа. Онъ совсѣмъ не зналъ, что мы тутъ, просто катался со всѣми Зефиротами¹¹ и заѣхалъ сюда. Домой поѣхали вмѣстѣ. Напились чаю, поужинали, и я легъ съ Доркой во флигелѣ, гдѣ, говорятъ, клопы, но я спалъ превосходно, и не знаю, есть или нѣтъ. У Сережи съ Таней что то было, — я вижу по признакамъ, и мнѣ это очень непріятно. Ничего, кромѣ горя, и горя всѣмъ, отъ этаго не будетъ. А добра не будетъ ни въ какомъ случаѣ. Нынче всталъ, всѣ спятъ, и вотъ досталъ тетрадь какую то и пишу къ Сонѣ, безъ к[отор]ой мнѣ жить плохо. —

Вчера я возвращался въ Пирогово съ мыслью, что я нынче ѣду назадъ въ Ясную; такъ мнѣ стало страшно за тебя и Сережу, к[отор]аго видѣлъ во снѣ. И мнѣ досадно было, что тетинька не ѣдетъ и не уѣхала. Но когда тетинька объявила, что она ѣдетъ завтра съ Таней, я рѣшилъ, что поѣду въ Никольское.¹² Сомнительно, чтобъ я поѣхалъ дальше. Пиши же черезъ станціи. Можетъ, я нынче найду письмо въ Черни.¹³ — Испортился я совсѣмъ. Ты говоришь, я забуду. Ни минуты, особенно съ людьми. На охотѣ я забываю, помню объ одномъ дупелѣ, но съ людьми при всякомъ столкновеніи, словѣ я вспоминаю о тебѣ, и все мнѣ хочется сказать тебѣ то, что я никому, кромѣ тебя, не могу сказать. Нынче я буду въ Никольскомъ, завтра пробуду весь день, и, должно быть, больше никуда не поѣду, и послѣ завтра вернусь. Изъ Черни же тебѣ напишу.¹⁴

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые небольшой отрывок опубликован в Б, II, 1908, стр. 16; полностью письмо опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 9—11. Датируется на основании ответного письма С. А. Толстой от 10 августа 1864 г., слов письма Толстого: «Тетинька [вчера] объявила, что едет завтра» (слова Т. А. Ергольской относятся к 9 августа; 10 же августа С. А. Толстая писала: «тетеньке я вчера обрадовалась») и пометы Толстого «воскресенье», которое падало на 9 августа. Выехал Толстой на охоту 7 августа.

¹ Деревня в 33 верстах от Крапивны.

² Дети М. Н. Толстой: Варвара Валерьяновна (1850—1921) вышедшая замуж за Николая Михайловича Нагорнова; Николай Валерьянович (1851—1879) и Елизавета Валерьяновна (1852—1935), вышедшая замуж за кн. Леонида Дмитриевича Оболенского. В 1857—1858 гг. Толстой изобразил свою племянницу В. В. Толстую в «Сказке о том, как другая девочка Варенька скоро выросла большая». В. В. Толстая помогала Толстому при написании им «Азбуки» и «Книг для чтения». Сохранился ее девичий дневник с записями о Толстых (не напечатан). Е. В. Толстая (по мужу Оболенская) составила свои воспоминания о Толстом, опубликовав часть их под заглавием: «Моя мать и Лев Николаевич» («Октябрь», 1928, №№ 9—10). В 1864 г. дети М. Н. Толстой вернулись из-за границы, где жили с матерью с 1860 г.

³ Григорий Сергеевич Толстой (1853—1928), сын С. Н. Толстого.

⁴ Сергей Николаевич Толстой.

⁵ Татьяна Александровна Ергольская. С. А. Толстая писала 10 августа: «Тетеньке я вчера обрадовалась больше, чем сама думала. Так она меня хорошо, добродушно и ласково встретила, и видно, что искренно. Что это за горе мне будет, когда ее не будет на свете. Я ее очень люблю» (ПСТ, стр. 16).

⁶ С. А. Толстая отвечала 10 августа: «Таня мне тоже ужасно стала чужая; мне точно так же, как и тебе, так неестественна, и неловко, и неприятно, когда они с Сережей. Когда-то это всё кончится! Нынче она зa чаем стала рассказывать, что про тебя дурного говорил Сережа, и что она с ним согласна. Что ты бестолков, что у тебя нет верного слова; я не могла удержаться, чтоб не наговорить ей неприятного. Но ей всё равно, что стакан воды выпить. Так она в эту историю с Сережей много потеряла деликатности, самолюбия, чувства такта, которое в ней было так сильно». (ПСТ, стр. 16.)

⁷ «Принадлежавшая раньше Л. Н-чу деревня» (н. п. С. А.).

⁸ Василий Николаевич Бибиков (1829—1893), помещик с. Успенского, Богородицкого уезда. Получил звание домашнего учителя по экзамену 1850 г. Коллежский регистратор. Был женат на Екатерине Михайловне, рожд. Жуковой. По отзыву С. Л. Толстого: «так серьезно относился к охоте, что, предполагая охотиться на матерого волка, утром брился и надевал чистую рубашку, подобно римлянам перед битвой» («Красная новь», 1928, сентябрь, стр. 211). Сохранилось письмо к нему Толстого 1891 г. по вопросу помощи голодающим (ГЛМ).

⁹ Николай Николаевич Бибиков (1840—1906), помещик с. Спасского, Крапивенского уезда, был женат на Аменаиде Григорьевне Ивашкиной.

¹⁰ Семен Николаевич Марсочников, был женат на Ольге Николаевне, рожд. Бибиковой. Его отцу, Николаю Харлампиевичу, принадлежало имение Телятинки близ Ясной поляны, затем перешедшее во владение А. Н. Бибикову (см. сл. письмо).

¹¹ «Так называл Лев Николаевич своих племянниц Варю и Лизу по следующему поводу: в Ясную поляну изредка приезжала монахиня тульского монастыря, Марья Герасимовна, крестная мать Марии Николаевны. Раз, приехавши из Тулы, она рассказала, что в газетах напечатано, что прилетели огромные — не то птицы, не то драконы, зовут их Зефироты. Сначала Л. Н. говорил про меня и сестру Таню: «жили, жили с тетенькой покойно, и прилетели к нам эти Зефироты». Потом он перенес это название и на племянниц» (п. С. А.). Есть основание предполагать, что название «Зефироты» взято Толстым из литературы: см. фельетон «Зефироты» в «Северной пчеле» от 1 апреля 1861 г., № 75.

¹² Никольское-Вяземское — имение Толстых Чернского уезда Тульской губернии, заключавшее около 1200 десятин; в 100 верстах от Ясной поляны. Принадлежало Николаю Николаевичу Толстому, брату Толстого, а после его смерти в 1860 г. перешло к Льву Николаевичу. После раздела между детьми Л. Н. Толстого большая часть имения досталась Сергею Львовичу Толстому. (О Никольском-Вяземском см. статью А. И. Толстой-Поповой «Родовое имение Толстых», «Новый мир», 1935, кн. 11.)

¹³ Чернь — уездный город Тульской губернии, в 75 верстах от Ясной поляны, стоял на почтовом тракте.

¹⁴ См. следующее письмо. На это письмо С. А. Толстая ответила в письме от 10 августа 1864 г.: «Твое письмо меня так обрадовало, что передать тебе не могу. Они приехали в ту самую минуту, как я садилась зa свой одинокий обед. Я его побежала читать в свою комнату, и даже стыдно было, — всё время от радости смеялась. Уж сколько раз я его перечитывала! Мне тебя даже не жалко, что ты испортился, так я рада, что ты меня всё помнил, и что я тебе недоставала. А домой тебя не вызываю, я рада, что нынешний раз я не выхожу из себя от скуки и страха насчёт Сережи, и рада, что ты из Пирогова не приехал домой. Раз расстались, надо уж сделать дело, чтоб не расставаться во второй раз. Жаль, что опоздал на охоту, а то бы ты повеселился. Щенят я очень кормлю; белый стал еще больше». (ПСТ, стр. 16.)

1864 г. Августа 9. Чернь.

А я то тебя какъ люблю! Голубчикъ, милый.

Всю дорогу ѣхалъ до Черни и думалъ: нѣтъ, непремѣнно произойдетъ какая-нибудь путаница съ письмами и я не получу въ Черни. Пріѣзжаю, и бывшій прикащикъ Томаса¹ — такое милое лицо у этаго прикащика — говоритъ: а вы не изволили получить письма? Нѣтъ. А я такъ проголодался, занялся супомъ, что еще не спросилъ. Какое письмо милое,² и ты милая. Я спокоенъ, и по письму вижу, что ты не въ веселомъ, но въ очень хорошемъ состояніи. Я къ Фету³ и Киреевскому⁴ не думаю ѣхать, à moins qu’il n’arrive quelque chose d’extraor-dinaire.⁵ Въ Никольское не ѣхать и вернуться къ тебѣ, какъ я хотѣлъ, было совѣстно и притомъ нужно, a удовольствія безъ тебя для меня быть не можетъ, кромѣ охоты. Охоты же у Киреев[скаго] и Фета быть не можетъ. Я обдумалъ это теперь. Что ежели бы мнѣ ѣхать къ Кир[еевскому], то надо бы списаться и пріѣхать къ его выѣзду. Я не отмѣняю срокъ 15 числа, а только самъ постараюсь пріѣхать раньше. Теперь 7 часовъ, я въ Черни. Стало быть, въ Никольскомъ только съ завтрашняго дня. И надо же осмотрѣть наконецъ и узнать хорошенько это имѣнье, к[отор]аго я не знаю и не видѣлъ, несмотря на то, что 5-й годъ имъ живу. Разпроси у Тани, въ какомъ духѣ былъ нынче Сережа большой. Пресмѣшно. Уѣзжая отъ Машиньки, я зашелъ въ болотцо, около дороги. Вижу, ѣдутъ Сережа, Гриша и Келлеръ. Думаю себѣ: вотъ они ѣдутъ, я увижусь, поговорю, только страшно хочется начасъ, надо сходить скорѣе, чтобъ свободно съ ними быть. Я сѣлъ въ болото и.... Подъѣзжаетъ Сережа, и надутый... Прощай, прощай. Я въ полной увѣренности, что онъ въ этомъ пасажѣ видѣлъ что нибудь особенное и ему въ пику сдѣланное. Вслѣдствіи ли это его характера или отношеній къ Танѣ, или слѣдствіе моего характера, только онъ мнѣ тяжелъ и тяжелъ и тяжелъ. Я нынче еще себя спрашивалъ: не я ли виноватъ въ томъ, но нѣтъ — тетинька мнѣ мила. Машинька чудо какъ мила и пріятна; Зефироты говорить нечего, а онъ связываетъ, стѣсняетъ меня. —