Ян Бай-лао (с тяжелым сердцем). Старый Чжао! Ты не знаешь, что завтра… нет, не завтра, а в новом году она… наша Си-эр все-таки пойдет к помещику.

Дядюшка Чжао. В новом году? Брат Ян! В новом году нас здесь не будет; мы все уйдем жить за великую стену[15].

Ян Бай-лао. Куда? За великую стену? Нет, добрый Чжао! Бедным трудно покидать обжитые места, трудно расставаться с родными домами. Ведь, кто знает, может быть, мы и там будем умирать с голоду?

Дядюшка Чжао. Нет, там у нас начнется новая жизнь. Красная армия даст нам землю. А здесь на шести му помещичьей земли мы просто не можем жить: нас душит аренда. В этом году я отработал на хозяина пятьдесят дней и все-таки еще остался ему должен за аренду пяти му земли под огород. Вчера он требовал уплаты долга. У меня нет ни сына, ни дочери, я одинокий старик. Что ж, мне так и умереть на этих пяти му беспокойной земли? Нет! Возьмем с собой Си-эр и уйдем за великую стену. Там и будем жить. Мы с тобой уже старики. Ну, сколько мы еще можем протянуть на этом свете? (С болью в сердце, проникновенно.) Пусть мы умрем, но зачем же губить ребенка? Да, брат Ян! Я думаю, в будущем году, весной, мы непременно уйдем отсюда.

Ян Бай-лао. Верно, старый брат Чжао!

На улице появляются тетушка Ван, Да-чунь и Си-эр. Си-эр несет миску с пельменями.

Тетушка Ван. Да-чунь, ты уверен, что дядя Ян вернулся?

Да-чунь. Я сам видел, как он выходил из ворот помещичьего дома.

Ян Бай-лао, услышав голоса за дверью, торопливо вытирает слезы и делает вид, будто ничего не случилось.

Си-эр (подходит к дому, видит сквозь дверную щель свет). Тетя! Посмотри, папа вернулся!

Все входят в дом.

Си-эр (с радостью). Папа! Ты вернулся?!

Да-чунь. Здравствуйте, дядя Ян!

Тетушка Ван. Дядя Чжао! Ты тоже здесь?

Дядюшка Чжао. Да. Мы тут беседуем с братом Яном.

Да-чунь. Удалось вам уговорить помещика, дядя?

Ян Бай-лао. Да как сказать… Я… я только раз встал перед ним на колени… больше ничего не было… Ну, я и вернулся…

Да-чунь. Дядя, это правда?

Си-эр. Все обошлось благополучно, папа? В самом деле ничего не случилось?

Ян Бай-лао. Ничего, дитя мое, разве отец тебя когда-нибудь обманывал?

Дядюшка Чжао. Конечно, он говорит правду.

Тетушка Ван (вытирает слезы). Возблагодарим небо, возблагодарим землю, что все так хорошо устроилось. Теперь мы спокойно встретим Новый год. Как хорошо, что помещик не забрал эти несколько цзиней муки. Смотрите, сколько мы из нее приготовили пельменей. Дядя Чжао, дядя Ян, ешьте пельмени!

Дядюшка Чжао. Ладно, попробую ваших пельменей.

Тетушка Ван. Ешьте, дядя Ян, ешьте!.. На всех хватит.

Да-чунь (подает чашку Ян Бай-лао). Дядя, кушайте! (Ян Бай-лао берет чашку.)

Все едят пельмени.

Си-эр (запевает).

Си-эр и Да-чунь (вместе).

Все.

Тетушка Ван.

Все.

Дядюшка Чжао (словно неожиданно вспомнив). Да-чунь, Си-эр! Вот сегодня мы едим новогодние пельмени… и мне вспомнилось… Послушайте, дядя Чжао вам расскажет, как он однажды поел пельменей. Это было в девятнадцатый год республики, тринадцатого мая, в тот день, когда Гуань лао-е[16] точит свой меч… Шел мелкий дождь. С юга, с гор, пришел отряд. Это была Красная армия…

Тетушка Ван. Дядя Чжао, да ты уже рассказывал об этом.

Си-эр. Тетя, дай дяде Чжао досказать… Очень хочется послушать.

Дядюшка Чжао. Так вот! Все они были в красном… подпоясанные красными кушаками… Все они — рыцари с красными лицами[17]: это и была Красная армия. Случилось, что я был в деревне Чжаоцзячжуан, когда туда пришла Красная армия. Первым делом она поделила землю помещиков и раздала крестьянам зерно. И тринадцатого мая все бедные люди стряпали пельмени. Помню, к кому бы я ни пришел, все меня угощали пельменями.

Да-чунь. А где же теперь Красная армия?

Дядюшка Чжао. Она пошла к городу и взяла его. А потом снова ушла в горы. И тогда опять тяжело стало бедным людям жить на свете…

Да-чунь. Как ты думаешь, дядя, вернется к нам Красная армия?

Дядюшка Чжао. Я думаю, вернется. Обязательно вернется!

Си-эр. А когда же?

Дядюшка Чжао. Девяносто девять прошло, еще один и будет сто. Она вернется в день, когда Гуань лао-е снова будет точить свой меч. Она обязательно вернется!

Си-эр. Папа, почему ты ничего не ешь?

Ян Бай-лао. (Берет чашку, с трудом проглатывает пельмени. Ему тяжело. Пауза.) Си-эр! Как, по-твоему, тетушка Ван добрая?

Си-эр. Очень добрая.

Ян Бай-лао. Тетушка Ван! А как ты думаешь, Си-эр хорошая девушка?

Тетушка Ван. Конечно, хорошая.

Ян Бай-лао. Си-эр! Я хочу спросить тебя: а отец твой хороший?

Си-эр. Что с тобой, папа? Конечно, хороший.

Ян Бай-лао. Ты хорошая… и ты хорошая… а отец твой нехороший.

Тетушка Ван. Почему ты так говоришь?

Дядюшка Чжао (вмешивается). Мы только что выпили по две чашки вина. Немного опьянели… Да что там говорить… Вы все хорошие. (Обращаясь к Си-эр и Да-чуню.) Си-эр! Да-чунь!.. Вам осталось недолго ждать… Теперь уже скоро…

Си-эр смущенно отворачивается от него. Ян Бай-лао не может спокойно усидеть на месте. Он отходит в угол комнаты и дрожащей рукой вытаскивает бумагу.

Тетушка Ван. Дядя Ян, что ты там вытаскиваешь из-за пазухи?

Ян Бай-лао (испуганно). Да вот, я ищу… ищу… (Прячет бумагу.) Подкладка порвалась… В карманах пусто. Хотел детям монетку подарить на Новый год[18], да ничего не вышло.

Тетушка Ван. Неважно. Поели пельменей. И то хорошо. А теперь давайте соберем посуду. (Все начинают убирать посуду.) Ты, дядя, сегодня весь день ходил, наверное, устал. Отдохни немного.

Ян Бай-лао (машинально). Да… да… мне надо отдохнуть…

Тетушка Ван. А о семейных делах поговорим завтра. Утром Да-чунь придет поздравить тебя с Новым годом.

Дядюшка Чжао. Ну, я пойду. Ты, Си-эр, хорошенько позаботься об отце. (К Ян Бай-лао.) Спокойной ночи, старина! Завтра мы придем к тебе с новогодними поздравлениями.

Ян Бай-лао. Ну, счастливо, почтенный Чжао.

Дядюшка Чжао уходит.