Как сотрудник контрразведки Хекшер понимал, что он и его маленькая группа в БОБ никогда не добьются успеха в противостоянии советской и восточногерманской службам безопасности Восточной Германии, даже при помощи нескольких агентов-двойников, если их удастся завербовать. Необходим был «коэффициент силы», как говорят военные, то есть нужна была организация, которая бы по указанию БОБ добывала подробную информацию о советской и восточногерманской службах безопасности, о людях и подразделениях в этих службах. Эта организация должна считаться восточными немцами независимой юридической организацией, предоставляющей помощь хотя бы и поставляющей информацию о юридической системе и системе безопасности в качестве побочного продукта. Хекшер отправился во вновь организованный ОПК за финансовой поддержкой, имея в виду «давать Эрдманну отдельные поручения и спрашивать его об интересующих нас (БОБ) проблемах»[291].

Хекшер не возлагал на комитет разведывательные функции в период его формирования, и в отсутствие офицера ОПК в Берлине вел себя как спонсор группы. К лету 1950 года комитет зарекомендовал себя как нельзя лучше. Он создал из легальных профессионалов агентурную сеть, рвущуюся сообщать о незаконных действиях режима СЕПГ и предоставлять доказательства, которые могли бы привести к уголовным обвинениям в будущей антикоммунистической Германии. Влияние группы было заметно во всей ГДР, и сотрудники докладывали, что восточногерманские судьи зачастую избегают выносить жестокие приговоры из страха будущего возмездия.

Комитет стал как бы теневым министерством юстиции ГДР, и в Западном Берлине пресса и общественное мнение считали его самой сильной подпольной организацией в Восточной Германии. Свободные юристы концентрировались на своих изначальных целях: составление списков незаконных действий официальных представителей ГДР, распространение информации об этих действиях через агентов в ГДР, а также обеспечение юридической помощью всех тех (число посетителей постоянно увеличивалось), кто приходил в офисы комитета в Западном Берлине. Информация, которую получал комитет, содержала важные сведения о службах безопасности Советов и Восточной Германии, а также о других организациях или районах, интересовавших ОСО. Возможно, оттого что группе позволили действовать по собственному усмотрению, она смогла избежать обвинений в связях с американской разведкой[292].

Проблема возникла из-за предубеждения офицеров ОПК против операций контрразведки. Вдохновленные корейской войной, многие сотрудники, не задаваясь лишними вопросами, порывали с гражданской карьерой и добровольно переходили на службу в ОПК. Их делом, в русле традиции УСС, было применение всего комплекса мер военного времени для расшатывания ГДР и создания такого хаоса в тылу советских войск в Восточной Германии, чтобы повторение корейской агрессии стало невозможным. Но среди сотрудников ОПК были и другие, считавшие, что внедрение разведывательных и контрразведывательных задач и методов в работу групп, которые они поддерживали, неэтично и лишь разваливает эти группы. Недоставало им и знания того, как новые оппоненты — советские службы разведки и безопасности с их восточногерманскими учениками — рассматривают эту проблему. МГБ автоматически предъявляло обвинение в «шпионаже» против таких организаций, как Свободные юристы, были у них доказательства их шпионской деятельности или их не было. Это обвинение служило как пропагандистское оружие для внутренних и внешних целей ГДР. Офицерам ОПК становилось все труднее работать в Восточной Германии, где расширялись ограничительные меры службы безопасности. Созданная по советскому типу полицейская система уже устоялась к 1951—1952 годам, поэтому психологические операции, задуманные ОПК, почти не имели шансов на успех.

Комитет свободных юристов был одним из объектов проникновения МГБ еще в начале 1950 года, но узнав, в начале 1952 года, что Комитет будет играть важную роль в Международном конгрессе юристов в Западном Берлине (июль), МГБ усилило к нему внимание. Петр Дерябин, в то время сотрудник австро-германского отдела Управления внешней разведки МГБ, описывает озабоченность Советов и планы саботировать конгресс в своей книге «Тайный мир». Кульминацией кампании по предотвращению конгресса должно было стать похищение Эрдманна. Как пишет Дерябин, отъезд Эрдманна в последний момент в Швецию потребовал изменения планов, и Карлсхорст рекомендовал похитить Вальтера Линзе, главу экономического отдела комитета. Это привлекало аппарат в Карлсхорсте, ибо он разрабатывал весь план и считал Линзе и его экономический отдел важной целью: отдел Линзе занимался экспроприацией собственности без компенсации, правами рабочих в национализированных промышленных предприятиях, трудовым законодательством — предмет особой заботы МГБ, потому что оно было ответственно за ужасные условия труда на урановых рудниках «Висмута». Похищение состоялось 8 июля 1952 года[293].

Доклад МГБ о похищении, датированный 10 июля, сообщал, что «во время допроса в Министерстве государственной безопасности ГДР Линзе признал верными донесения об антисоветской деятельности своей организации, а также о шпионской сети на территории ГДР». В докладе также сказано, что, «получив согласие Советской Контрольной комиссии и товарища Ульбрихта, служба безопасности ГДР арестовала двадцать семь наиболее активных агентов... Аресты выявленных агентов продолжаются». И в заключение мы читаем: «Чтобы воспользоваться плодами операции, Министерство государственной безопасности ГДР для контроля над новыми агентами Комитета свободных юристов перед засылкой их в Западный Берлин организует им статус беженцев как прикрытие»[294]. Похищение Линзе стало высшим достижением МГБ в том году. Ежегодный отчет, датируемый 18 декабря 1952 года, утверждает, что «в текущем году восточногерманская служба безопасности наносила по вражеским формированиям и агентурным сетям империалистических разведывательных служб более организованные удары». Дело Линзе приводилось в качестве примера: «Похищение Линзе сделало возможным проведение широкомасштабной операции по ликвидации шпионской сети комитета в ГДР, в результате чего было арестовано восемьдесят четыре агента, занимающих немалое положение в государственном аппарате ГДР, на больших промышленных предприятиях и в конструкторских бюро».

Последняя часть доклада отражала муки, которые должны были испытывать советские сотрудники, осознавая масштаб деятельности Свободных юристов:

Во время ареста у Линзе был изъят объемистый доклад, предназначенный для американской разведки; в нем подробный отчет о промышленности, торговле, планировании в ГДР, подкрепленный необходимыми статистическими данными. Основываясь на материалах предварительного расследования, было установлено, что комитет имел возможность через своих агентов в ГДР раскрыть более четырехсот выгодных контрактов фирм ГДР с западногерманскими фирмами, которые были под американским торговым запретом. Результатом стал арест восьмисот посредников, вовлеченных в дела комитета и воспрепятствовавших получению ГДР товаров и сырья из Западной Германии на сумму в восемьсот миллионов марок[295].

Разоблачения в экономической сфере, по-видимому, разозлили советских и восточногерманских руководителей, и это объясняет интенсивность их атак на Свободных юристов. Помимо похищения Линзе, 24 июля МГБ воспользовалось «бегством» секретарши, которая, вероятно, была агентом МГБ в экономическом отделе Линзе. Она, очевидно, боялась расследования, последовавшего за похищением Линзе. Тотчас восточные немцы распространили ее письмо, в котором она обвиняет комитет в «незаконном шпионаже и саботаже» по заданию американской секретной службы[296]. 26—27 июля, во время работы конгресса, восточногерманская пресса начала печатать отчеты суда над семью агентами комитета. Председательствовала на суде известная и вызывавшая всеобщий страх судья-коммунист «красная Хильда» Бенжамин. «Бежавшая» секретарша тоже давала показания в суде, который стал первым из четырех в то лето[297].