Щелкнув, дверь закрылась; Стефани слышала, как легкие шаги матери пересекли холл, затем скрипнула третья ступенька, — это означало, что она начала спускаться вниз. Стефани осталась лежать в темноте, глядя в потолок. Как только глаза привыкли, очертания предметов, находящихся в комнате, стали проступать из темноты; тени стали глубже, и то, что несколько минут назад еще казалось таким знакомым и успокаивающим, стало чужим и немного тревожным. Ее недомогание — не что иное, как обычное нарушение суточного ритма, и ничего больше. Немного сна — и все будет в порядке.

Конечно, она не беременна. Даже сама мысль об этом показалась ей нелепой.

А если беременна?

Лежа на спине и продолжая смотреть в потолок, она попыталась произвести в уме необходимые подсчеты. Менструации у нее всегда были нерегулярными, — цикл составлял от двадцати пяти до тридцати двух дней, — в некоторые месяцы протекали достаточно тяжело. Последний раз у нее были месячные… она нахмурила брови, пытаясь припомнить.

Нет, даже думать об этом глупо.

Прозвучавший вопрос засел в голове и требовал немедленного ответа: когда у нее в последний раз была менструация? Она оставила свой женский календарь дома, в Ирландии, но кажется, это было в ноябре, в конце ноября… Или нет, раньше. Стефани наконец вспомнила, что менструация у нее закончилась до корпоративной рождественской вечеринки, которая проходила 15 ноября, в пятницу.

Это означает… это означает, что у нее задержка: дней восемь или десять.

Она медленно покачала головой. Этого не может быть. Они с Робертом всегда проявляли достаточную осторожность. Но Стефани знала, что это было неправдой. Другая, злая правда шептала ей на ухо, что они предохранялись не всегда… Когда их встречи стали происходить регулярно, Роберт предложил ей пользоваться таблетками. Она отказалась. Ее агентство только что закончило подготовку к проведению кампании, рассказывающей об огромных опасностях, которые таят в себе противозачаточные таблетки. Стефани решила, что, если она будет правильно питаться, перестанет курить и прекратит употреблять сахар, ей станет незачем вводить в свой организм вредные таблетки. Роберт начал с ней спорить, приведя в качестве веского аргумента довод о том, что огромное количество людей пользуется ими, считая абсолютно безопасными.

Стефани посоветовала ему запомнить, что она не относит себя к этому большинству, и если она смогла отказаться от употребления говядины даже из-за небольшой вероятности заражения коровьим бешенством, она никогда не станет употреблять таблетки, если существует — пусть даже самая маленькая — опасность нанесения вреда своему организму.

Сейчас, оглядываясь назад, она поняла, что это был их первый настоящий конфликт. И прежде чем она поняла, насколько он был эгоистичен, ей потребовалось время.

Как бы Роберт ни сопротивлялся ее требованиям, он все же был вынужден пойти и впервые за двадцать лет купить упаковку презервативов. Первое время она добросовестно следила за тем, как он их использует. Но со временем он стал ими пользоваться только в тех случаях, когда был «небезопасный период». Стефани постаралась вспомнить, когда они занимались любовью в последний раз… это было в пятницу, в его офисе. Тогда они не предохранялись. И она хорошо помнит, что в тот момент она не переживала, зная, что у нее безопасный — перед началом менструации — период. А до этого… это происходило у нее дома, возможно, за неделю до встречи в офисе. Стефани нахмурилась. Это был субботний вечер. Они были в кино, затем ели суши в японском ресторане на Джордж-стрит, после ресторана поехали к ней. Она приготовила ванну… и они вновь занимались любовью, не предохраняясь. Коробочка с презервативами уже давно была пуста, но они вспоминали об этом только в момент страсти, когда мысль о необходимости одеваться и тащиться в аптеку супермаркета казалась чудовищной.

Сердце учащенно забилось; она почувствовала странную дрожь во всем теле и, чтобы немного успокоиться, обхватила себя руками. Она слышала, как под ладонью правой руки бьется сердце, и затем, совершенно непроизвольно, рука медленно сползла вниз и замерла чуть ниже желудка. От волнения она часто и неровно задышала, тело стало влажным, и Стефани почувствовала, как собравшаяся под волосами капля пота медленно потекла вниз.

Беременна.

Может быть.

Возможно.

Но маловероятно.

Она попыталась припомнить события, которые могли бы хоть как-то объяснить причину задержки. По ее мнению, этому мог сопутствовать целый ряд факторов. Ее отношения с Робертом за последнюю пару недель достигли кульминации; к этому добавилась сложная ситуация на работе — до Рождества необходимо было многое закончить. На этот период пришлось много поездок — как правило, это были однодневные путешествия в Лондон, Париж, Берлин или Рим, — и воздушные перелеты могли повлиять на менструальный цикл. Может быть, причина в ее новой диете; может, именно она его и нарушила?

Стефани вновь почувствовала тошноту; а может быть, виной всему ее воображение и ей просто кажется, что ее груди налились и стали особенно чувствительными?

О Господи! А что, если она беременна?

Она отказывалась в это верить, но сомнение уже успело спрятаться в глубине ее души и сердца. Ей тридцать пять; она знает свое тело, знает все его ритмы и циклы. Она и раньше ощущала, как перед менструацией ее груди становились чувствительнее. Она знает, чем вызвано ее нездоровое состояние: виной тому задержка, пережитый ею стресс и ужасная усталость.

А если она ошибается? Что, если она беременна?

И Стефани — уставшая, измученная разницей во времени и длительным перелетом, пережившая разрыв с любовником — неожиданно почувствовала, как по щекам потекли горькие слезы. Слезы разрушенных надежд и жалости к себе, смешанные с чувством страха. Воображение продолжало работать, и остановить его было уже не в ее власти: что будет дальше с ее карьерой, домом, образом жизни? Вынуждена ли она будет бросить работу или возьмет декретный отпуск; возможно, ей придется продать дом и полностью изменить свою жизнь. Что ей делать?

А что бы сказал Роберт?

Пришедшая в голову мысль была настолько для нее неожиданной, что заставила сесть в кровати. Неужели он смог бы так же легко вернуться к своей жене, если бы знал, что Стефани ждет от него ребенка? И позволила бы она ему сделать это, если бы предполагала, что беременна?

Что подумает Кейти? В семье Уокеров уже было двое детей-подростков: семнадцатилетний сын и дочь пятнадцати лет. Интересно, хотела ли Кейти еще детей? Что она будет чувствовать, узнав, что любовница ее мужа родила ребенка?

Сообщит ли она о своей беременности Роберту? И сразу же прозвучал ответ. Конечно, она ему сообщит: если она беременна, она не должна решать одна. В том, что она оказалась в этой ситуации, есть и его вина: им необходимо принять решение вместе. Ей так же немаловажно знать, намерен ли он поддерживать ребенка материально.

И все эти вопросы им предстоит решать вместе, печально подумала она.

Но прежде чем она к этому приступит, ей необходимо было посоветоваться. Стефани взглянула на часы. На восточном побережье сейчас десять утра, а это означает, что в Ирландии — три часа дня.

— Счастливого Рождества!

Голос в трубке был настолько радостным и веселым, что у Стефани сразу же поднялось настроение.

— Так должен звучать голос девушки, которой накануне сделали предложение руки и сердца, — тихо сказала она.

— Стефани! Боже мой, Стефани! Это ты? — Салли перешла на взволнованный крик.

Держа трубку на расстоянии от уха, Стефани ответила:

— Конечно, это я. А сейчас скажи мне, Дейв сделал тебе предложение?

— Конечно, сделал, здоровый увалень! Встал на одно колено, ну, в общем, все как положено. — Стефани услышала непонятный резкий звук в трубке. — То, что ты слышишь, это звук кольца с бриллиантом. Настоящего бриллианта, а не стекла или циркония. Мы официально помолвлены; решили не делать помолвку длинной, поэтому сейчас пытаемся решить, какой из дней в сентябре подойдет для свадьбы лучше. Ты будешь подружкой невесты.