Кейти достала из шкафа под раковиной блендер. Затем взяла с полки пакет с черствым хлебом, который она собирала последние два дня, положила хлеб в блендер и включила его. Ножи, с шумом вращаясь, делали продолжение разговора невозможным; как только хлеб превратился в мелкую крошку, Кейти выключила блендер и только затем продолжила:

— Я сразу же вспомнила другие ночи, когда ты отсутствовал дома, ссылаясь на встречи с клиентами и ужины с ними. Знаешь, о чем в ту минуту я подумала? Мне не удалось вспомнить ни одного клиента, с которым в дальнейшем ты заключил хотя бы один контракт. На прошлой неделе ты собирался поужинать с Джимми Мораном. Так вот, когда я позвонила в китайский ресторан, где вы собирались встретиться, мне сообщили, что ни на твое имя, ни на имя Джимми столик заказан не был.

— Мы действительно собирались… — начал Роберт, но вынужден был замолчать: Кейти вновь включила блендер. Все, что бы он теперь ни сказал, было уже не важно: Кейти ему не поверит. Она перестала ему доверять, и что бы он сейчас ни говорил, этим он только создаст почву для дополнительных подозрений.

— А затем я обнаружила в офисе телефонные счета. — Она повернулась и посмотрела на Роберта. — Сотни звонков, Роберт. Сотни. Первый звонок. Последний звонок. И все по одному и тому же номеру мобильного или домашнего телефона. И ты знаешь, я не могла вспомнить ни одного утра, когда ты, уходя на работу, говорил мне хотя бы слово. Днем ты всегда был занят настолько, что не мог найти время, чтобы позвонить и узнать, как у меня дела; ты часто возвращался домой поздно, когда я была уже в постели. Порой за весь день мы говорили друг другу едва ли несколько слов. Но при этом ты всегда находил время, чтобы звонить своей любовнице, и делал это не только каждый день, но и несколько раз в день.

— О том, что ты видела телефонные счета, я знаю от Морин.

— Морин лишь подтвердила то, что я уже и без нее знала. Она поделилась своими предположениями о времени начала твоего романа со Стефани. Если ей верить, ему уже около года. Хотя Стефани Берроуз назвала другую цифру — восемнадцать месяцев. Так все же — сколько?

Роберт кивнул.

— Впервые это случилось в июне прошлого года…

— Случилось что? — быстро отреагировала она.

Роберт посмотрел в сторону гостиной, из которой слышались голоса детей, настолько возбужденные и громкие, что в них тонул звук телевизора.

— Не могли бы мы поговорить в более удобном месте?

— Я уверена, что сейчас это самое удобное место во всем доме место. Стоит нам пойти наверх, в спальню, как дети решат, что мы готовим для них рождественские подарки, и тогда уже точно не дадут нам поговорить. А так они знают, что я сейчас на кухне готовлю начинку для индейки, а это их совершенно не интересует.

Поднявшись и обойдя вокруг стола, Роберт подошел к Кейти и спросил:

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, — простодушно ответила она. И, повернувшись к блендеру, продолжила: — Я не знаю, Роберт, что ждет наши отношения дальше. Но пройдет немало времени, прежде чем я смогу доверять тебе вновь… прежде чем смогу смотреть на тебя, не ощущая при этом боли в желудке.

Вытянув вперед руку, Роберт попытался коснуться ее, но она, резко отстранившись, сказала:

— Не нужно!

Рука Роберта замерла в воздухе, а затем устало опустилась вниз.

— Извини, — сказал он. — Я представляю, насколько банально это прозвучит, но я никогда не хотел причинить тебе боль. Поверь, я никогда не преследовал этой цели.

Сложив руки на груди и прислонившись спиной к подоконнику, он обвел взглядом кухню. Ему показалось, что он видит ее впервые. На глаза попались вырезки из журналов, рекламные буклеты из супермаркетов, призывы делать пожертвования, прикрепленные к домашней доске объявлений, нераспечатанная почта и старый календарь, с выглядывавшим из-под него календарем на следующий год.

— Я позволил себе вступить в эти отношения…

— Любовную связь. Называй все своими именами. А ты — прелюбодей.

Роберт глубоко вздохнул. Ему стало ясно, что впредь ему придется подбирать слова с предельной осторожностью.

— Наша связь со Стефани началась в июне прошлого года. Я был не просто одинок, Кейти. Я испытывал чувство отчаянного одиночества. Мне нужен был кто-нибудь, с кем бы я мог поговорить о делах компании, поделиться своими проблемами, кто бы проявил ко мне интерес. Я пытался поговорить с тобой… Пытался неоднократно. Но ты всем своим видом показывала, что тебе это не нужно. Ты никогда не спрашивала меня о том, как идут дела; ты не представляешь, сколько требуется ежедневных, ежеминутных усилий, чтобы удерживать компанию, не дать ей погибнуть. Я уверен, что за все это время тебе ни разу не пришла в голову мысль, что у компании могут быть серьезные проблемы. А знаешь ли ты, сколько раз мы были на грани разорения?

Кейти молча обошла мужа, открыла холодильник и достала толстые колбаски фарша.

— Я был одинок, — еще раз повторил Роберт. — Мы с тобой перестали… перестали заниматься любовью. Когда я делал попытки, ты всегда от меня отворачивалась. Сама же проявляла желание настолько редко, что со временем я понял, что ты это делаешь скорее из чувства долга. Эта сторона супружеских отношений перестала доставлять тебе удовольствие. Знаешь, как после этого я себя чувствовал? Маленьким и грязным — вот как. Я стал ненавидеть себя за это. Признаюсь, со временем я перестал даже пытаться склонять тебя к этому. Но ведь и ты не проявляла никакой инициативы. Только прошу, не пытайся в моих словах искать критику в свой адрес. Я стараюсь тебе объяснить, чем были вызваны мои поступки.

— Так ты считаешь, что это я виновата в том, что ты завел себе любовницу? — зло спросила Кейти.

— Нет, — глубоко вздохнув, ответил он. — Мне бы не хотелось сейчас заниматься выяснением того, кто из нас двоих виноват больше. Сейчас я хочу, чтобы ты поняла, как я оказался в этой ситуации.

По дороге домой Роберт попытался представить несколько вариантов предстоящего разговора: поздний вечер… они сидят напротив друг друга в гостиной или столовой за большим обеденным столом; возможно, они решат поговорить наверху, в спальне, стоя напротив друг друга по обе стороны кровати. Но он никогда не мог предположить, что разговор состоится на кухне, во время которого Кейти будет заниматься подготовкой начинки индейки, как будто ничего не произошло.

— Отношения со Стефани начались только потому, что я был уверен, — я действительно был уверен в том, — что ты меня больше не любишь. И когда ты сказала, что любишь меня, ты не представляешь, насколько я был удивлен.

— Я никогда не переставала любить тебя, — тотчас же добавила Кейти.

— И даже сейчас? — попытался разрядить мрачную обстановку Роберт.

— Сейчас мне достаточно сложно говорить о своих чувствах, — честно призналась Кейти, — но то, что мы оба находимся в этой комнате после того, что сегодня произошло, несомненно, должно тебе о чем-то говорить.

— О чем? — спросил он.

— Возможно, о том, что часть ответственности за случившееся я беру на себя, — удивив его, сказала Кейти. — Я перестала обращать внимание на многие вещи. А для того, чтобы брак существовал, партнеры не должны относиться друг к другу безразлично. Я перестала обращать внимание на тебя, ты, в свою очередь, перестал интересоваться мною.

— Не знаю, насколько сейчас нам это может помочь, но я хочу сказать, что мне жаль, мне искренне жаль.

Кейти бросила на него косой взгляд.

— О чем ты сожалеешь? О романе со Стефани?

— Я сожалею о боли и огорчении, которые он тебе доставил, — осторожно произнес Роберт. Он нисколько не сожалел о романе со Стефани; ему было жаль, что его в этом уличили и теперь он должен положить ему конец.

— Я рада, что ты решил быть со мной честным, — спокойно сказала Кейти.

— Я бы никогда не пошел на то, чтобы сознательно причинить тебе боль, — продолжал он.

— Но ты сделал это, Роберт. А еще ты меня унизил. И чтобы это забыть, потребуется немало времени.