— Дамы, приветствую.

Его появление в бухгалтерии было сродни явлению лиса в курятнике: засуетились, закудахтали. Как и следовало ожидать — пятнадцать минут до окончания рабочего дня, а на экранах сплошь пасьянсы, на одном из столов разложены какие-то упаковки, то ли с трусами, то ли с колготками. Так, пора наводить порядок в этом болоте.

Он неспешно прошел к столу с тряпьем, взял упаковку.

— Девочки, а это хорошие колготки? Советуете?

Ответом ему служит гробовая тишина.

— Что, не очень? Ладно, тогда не буду брать. Кстати, у меня для вас новость, — в огромном кабинете по-прежнему мертвецки тихо. — У нас новый главный бухгалтер.

Лишь спустя минуту кто-то решается пискнуть:

— А кто это?

— Ваш покорный слуга, — разводит Георгий руками. — Но это временно. Я обещаю вам найти в качества начальника… мужчину посимпатичнее. Но до этого времени мы с Яной Аркадьевной подробно рассмотрим личное дело каждого сотрудника в бухгалтерии на предмет… лояльности. И переговорим лично с каждым. Так что — готовьтесь. Все, не смею больше отвлекать. Можете продолжать работать.

«Хотя последнее — вряд ли» — думает он, в полной тишине закрывая дверь бухгалтерии.

Он молча кладет лист с заявлением перед Гришкой и наблюдает за реакцией. И она не заставляет себя ждать.

— Это что такое?!

— Читать разучился? — невозмутимо.

— Гошка, ты совсем охренел?!

— Нет. Вот, смотри, — и он протягивает брату то, что до этого показывал Ларисе.

— Вот же… дрянь! Не ожидал… — старший, мягко говоря, ошеломлен, — Жорка, да как же это… слушай… Это что — правда?!

— Абсолютная. Дай распоряжение Оксане подготовить приказ о назначении меня временно исполняющим обязанности главного бухгалтера. Завтра в банк поедем, подпись мою удостоверим. У меня есть хорошая кандидатура на примете, но там человек сразу к нам не сможет выйти на работу. Так что пару-тройку недель надо будет как-то перекантоваться. Думаю, я справлюсь.

— Гошка… Ты авантюрист хренов!

— И это вместо «спасибо»…

— А… — старший встает из-за стола и начинает мерить широкими шагами кабинет. Резко оборачивается к младшему. — Ты уверен? Ты уверен, в том, что сделал правильно?!

— Я — уверен. Вопрос в том… Веришь ли ты мне? После всего…

Гриша возвращается на место. Внимательно смотрит в глаза брату, сидящему по другую сторону стола. А потом кивает уверенно.

— Верю. Прости, Гош. Просто это так… неожиданно. Черт… я… мы… что мы теперь делать будем?!

— Работать, — Гошка улыбается. Достает из кармана сигареты и не вопросительно — утвердительно говорит: — Закурю, с твоего позволения.

— Кури, — усмехается Гриша. — Заслужил. Но — только сегодня. — А потом, перестав улыбаться, уточняет: — И все-таки, Гош, я серьезно. С Ларисой ты… молодец, конечно… Но дальше-то что?

— А что — дальше? Будем делать все то же самое, что и раньше. Только без крысы на корабле. Через пару недель Илья Борисович на работу выйдет, проще станет.

— Илья Борисович — это кто?

— Илья Борисович — это наш новый главный бухгалтер. Я решил не рисковать, чтобы ты опять не потащил главбуха в койку.

— Эй, ты!

— Правда глаза колет? Хотя Илюха мужик симпатичный… сладенький…

— Я сейчас кину в тебя чем-нибудь тяжелым!

— Не кидай, — Гоша довольно смеется. — Лучше пепельницу мне подай. У тебя есть для гостей, я знаю.

Он ожидал звонка Ларисы. Дождался ближе к девяти вечера. Это она еще долго держалась. Когда услышал ее голос, понял причину. Пьяная, что называется, в драбадан.

— Гриша! — мало того что пьяная, так еще и ревущая. А никто ему не обещал, что будет просто. — Ну как ты мог?!

— Лариса, ты успокойся, пожалуйста… — нет, ну а что он может еще сказать?

— Ты знаешь, что он мне угрожал?! Мне и Алиночке?! — снова пьяные всхлипы. Да, Гошка ему рассказал. Не то, чтобы Григорий был в восторге… Но в свете того, что произошло… и что это один из факторов, сдерживающих Ларису от ответных действий… Он будет лицемером, если скажет, что осуждает брата.

— Лариса, не переживай. Гошка блефовал. Ничего не случится с Алиной…

— Обещаешь?!

— Обещаю, — устало.

— Гришенька… — у него скулы сводит от этого пьяного голоса. — Как ты мог это допустить? Это же нечестно! Неправильно. Непорядочно, в конце концов!

«Кто бы говорил», — хочется ему ответить. Странно слышать слова о порядочности от человека, который, как выяснилось, регулярно его обкрадывал. Не то, чтобы по-крупному, но все-таки… Однако сейчас явно не стоит об этом говорить. Да и вообще — не стоит это того, чтобы ворошить. Лучше забыть, как страшный сон. Если ему дадут, конечно.

— Лариса… Я пытался с тобой договориться по-хорошему…

Она бубнит пьяно и неразборчиво что-то в трубку.

— Послушай, Лар… Ну, давай я тебе как-то… компенсирую. Хочешь, отступные тебе заплачу? Хорошие?

— Да не нужны мне твои деньги!

А так и не скажешь…

— А что нужно, Лариса?

— Ты, — всхлипывая.

Абсолютно бесполезный разговор. Тягостный и бесполезный.

— Ты же понимаешь… сердцу не прикажешь…

— Скотина!

И, наконец-то — благословенные короткие гудки.

Он кладет трубку рядом с собой, в комнату заходит Гошка.

— Лариса? — кивает на телефон.

— Угу.

— Гришка, не смей ей поддаваться, что бы она тебе ни говорила!

— Я что, похож на идиота?

— Иногда — да. Но это я так, на всякий случай, — брат садится рядом. — Ладно, хорош о грустном. Поскольку свободу маневра я тебе обеспечил, Григорий Сергеевич, руки в ноги и марш Люсю соблазнять! Пока девочка совсем с ума не сошла от неизвестности. И так уже извелась вся…

— Она тебе звонила? — вскинулся Гриша.

— Звонила.

— Что говорила? Обо мне?..

— Спросила про твою шею, если тебе это интересно. Но голос у Лютика был грустный-грустный. Так что — вперед, ухаживать за Люсей. И чтобы все сделал как надо, не позорь меня!

— Ухаживать… — вдруг усмехается Григорий. — Знаешь… я ведь даже не знаю толком, как это делается. Как-то все само… раньше…

— Точнее — сами! — подначивает его брат. — Ты же у нас мужчина видный, ценный приз, за который сражаются…

— Перестань, — морщится Гриша.

— Ладно. Мой совет прост: старая добрая конфетно-букетная классика еще никого не подводила.

— Конфетно-букетная?

— Уверяю тебя — это сработает.

Ей так и не вернули «Ниву». А она… она сама не звонила Грише и не узнавала. Может быть, это было не совсем порядочно с ее стороны — так бесцеремонно пользоваться не принадлежащей ей машиной, но… В конце концов, это была не ее идея. Он был инициатором, так вот пусть и обратно машины сам меняет. А если уж совсем честно, то просто страшно его было видеть, слышать… После того странного вечера у них дома.

У него была масса возможностей… сделать хоть что-то! Хоть как-то дать ей понять… А ей это было так нужно! Но он не сделал ничего. И так уж была устроена Люся, что в данной ситуации причину этого она могла искать только в одном месте. В себе. Недостаточно она хороша для Григория Сергеевича Свидерского. Размечталась, дурочка.

Она стоит у окна массажного кабинета. Во «Фламинго» на сегодня прием окончен. Надо пойти, попить чаю, съесть что-нибудь и ехать. Но аппетита нет совершенно, хотя это неправильно, она знает. Потом возможности поесть не будет до самого вечера. Но просто кусок в горло не лезет. И она стоит и смотрит в окно. Конец февраля уже, а солнце сегодня совсем почти весеннее, яркое. Снег сверкает, серебрится в его лучах, но пока не тает. Красиво.

За спиной стукает дверь.

— Людмила Михайловна, я к вам!

Люся оборачивается. В дверях стоит молодая незнакомая ей женщина, за ее спиной — Наталья Петровна, их гардеробщица.