— Ты любишь свою магию, это видно, — восхищенно сказала Эрика, — Но мне это кажется чем-то запредельным.

— Ничего запредельного, — продолжил успокаивать ее Лестер. И приобнял за плечи, прижав к своему боку. Это был машинальный жест, и он надеялся, что Эрика в нем увидит то, чем он и является: желание ее успокоить. — Я видел, как ты играешь. В этом и впрямь есть твой дар. Ты ощущаешь эмоции, вложенные в музыку, настроение. Это чем-то похоже… Подумай о малине радостно — и она оживет, подумай печально — и выйдет наоборот.

Больше и впрямь ничего не было нужно. Лестер уже ощущал, как от его слов и оттого, что внимание Эрики было приковано к ягодам, ее дар потянулся к ним. К той, что лежала справа. И через мгновение она заметно шевельнулась на блюдце, слегка расправляясь, будто пыталась отряхнуться от сиропа.

— Я ничего не делал, — поспешил сообщить Лестер. — Это ты!

— Правда я? — В голосе Эрики восторг мешался с удивлением, она осторожно протянула руку и недоверчиво потыкала пальцем ягодку, — Я правда могу колдовать?!

А потом резко развернулась и расцеловала Лестера в обе щеки.

— Ты лучший!

Он даже опешил в первый момент от неожиданности, а потом широко заулыбался и обнял ее.

— Это ты у меня лучшая! А я стараюсь тебе соответствовать, — уверенно сообщил Лестер. Он думал, что только видел одну из самых прекрасных вещей на свете. Будет помнить этот момент долгие годы, до мельчайших деталей. Этот ее первый маленький успех и огромную искреннюю радость — оттого, что у нее получилось, что она способна творить магию, когда думала, что нет. — А теперь попробуй. Эту свою ягодку, — сказал Лестер, взял ложечку, продолжая приобнимать Эрику другой рукой, подцепил на нее малинку и протянул Эрике. Он знал, что у той теперь вкус свежей малины, а не той, которая бывает в варенье. Но не стал раскрывать этот маленький секрет. Чтобы Эрика почувствовала вкус своего волшебства сама.

Эрика зажмурилась, прислушиваясь к вкусу, а потом удивлено сказала:

— Она живая! Свежая!

— И это тоже ты сделала, — улыбнулся ей Лестер, усадил Эрику поудобнее, подлил чаю и щедро наложил ей варенья в розетку с незабудками. — А теперь ешь обычное варенье, колдуньям тоже вредно простужаться.

Они, разумеется, говорили про магию еще: Эрике было любопытно, и она спрашивала то и это, а потом подробно обсуждали планы на завтра, серьезные: Лестеру предстоял разговор с маркизом, дядюшкой Эрики. А после, чтобы отвлечься от волнующей темы перед сном, Лестер принялся расспрашивать ее, что она обычно ест на завтрак, а заодно — и на обед, так что остаток чаепития прошел под милые и приятные разговоры о еде. И только в самом конце он решился на очень серьезную просьбу:

— Эрика… ты согласишься сегодня переночевать в моей спальне? — спросил он так проникновенно, будто еще раз ей предложение делал. И тут же поспешил пояснить: — Я лягу в одежде и поверх одеяла. Но если и это слишком — то посплю на кушетке. Просто мне будет спокойнее, когда ты рядом.

Он и впрямь волновался до сих пор. Ей было безусловно несколько лучше, и, вроде бы, простуду она не схватила: Лестер очень старался. И все же переживал, что стоит ему отпустить Эрику хотя бы в соседнюю комнату, ей снова станет хуже. Спать рядом, крепко ее обнимая, было куда как лучше.

— Я так и знала, то ты это предложишь, — Эрика улыбнулась, — Ну если ты сможешь обеспечить молчание среди слуг, чтобы вести об этом не разнеслись по всей округе, то почему бы и нет? И зачем поверх одеяла? Просто возьми себе отдельное.

Ее согласие тронуло Лестера до глубины души. Потому что оно означало доверие. Ту меру, которую он вовсе не был уверен, что заслужил. Но она готова была щедро одарить его этим доверием. И Лестер воспринимал его, как роскошный подарок.

— Ты очень проницательная, мое сокровище. А прислуга некроманта умеет молчать о том, что происходит в его доме, лучше всего остального, — поспешил заверить он, а потом осторожно подхватил ее на руки. Отнесет свое сокровище в спальню — и никуда не выпустит из объятий всю ночь. Лучше не придумаешь. — И спасибо, что согласилась. Под отдельным одеялом не так удобно тебя обнимать, я возьму плед.

— Нетерпеливый жених! — Эрика захихикала, — Я теперь вижу насколько.

Лестер тоже тихо засмеялся, хотя в глубине души полагал себя образцом терпения. Мазать ее, лежащую на кровати, мазью, слегка приспустив панталончики, и не сделать ничего, сверх необходимого для лечения — требовало поистине стальной силы воли. Зато потом он и впрямь мог обнимать Эрику сколько угодно. Тщательно завернул в одеяло, подоткнул его со всех сторон и сгреб в объятья, устроив поуютнее у себя под боком. И обнимал крепко, покуда не уснул. Вышло у него быстро: он давно так легко не засыпал и не спал настолько крепко и сладко.

«Это было легкомысленно! И ты ведь его совсем не знаешь!» — с этой мыслью Эрика проснулась в холодном поту и тут же возразила себе: «Ничего не легкомысленно! Даже если он обманщик во всем, я еще вчера решила, что так веселее умирать. А если нет — у меня есть шансы выздороветь и что в этом легкомысленного?»

Оглядевшись, она увидела, что лежит в кровати одна, и ее внезапного жениха рядом нет. Внутренний голос немедля завопил, что не надо было позволять ему спать с ним в одной кровати и это опасно и странно, что Лестер не воспользовался ее доверчивостью. На что Эрика возразила, что в его доме и с такими способностями обращать вещи в прах, она бы не спряталась все равно, реши Лестер Эрику обесчестить. Последняя мысль заткнула голос на некоторое время, но потом он все равно начал свою шарманку про легкомыслие, после чего Эрика, терпение которой относительно беспокойной части себя лопнуло, сердито заявила, что если это было легкомысленно, и ей от этого хорошо, то она собирается продолжать быть легкомысленной и будь что будет. Пусть он и лжец, но ей с ним и впрямь лучше, чем без него и он явно старается не делать Эрике хуже. И даже если это самообман, она сегодня с утра ощущает себя менее разбитой, чем обычно в последнее время. А значит, она продолжит быть легкомысленной и с пребольшим удовольствием.

Ровно в этот момент дверь в спальню медленно и тихо приоткрылась, и в нее осторожно заглянул Лестер. Вид у него, с этими его усиками, был все такой же злодейский, как с обложки романа: будто он сейчас к ней сюда коварно прокрадывается. Но едва он заметил, что Эрика не спит, брови у него взлетели вверх, и он расплылся в улыбке.

— О, ты уже проснулась, мое сокровище? Давно? Я не сильно опоздал?.. — принялся интересоваться Лестер, заходя внутрь. Одна рука у него была спрятана за спиной, и он тут же сообщил: — Я тут… кое-что для тебя приготовил, пока ты спала. Доброе утро!

С этими словами он вытащил руку из-за спины, и Эрика увидела букет цветов, такой большой, что было удивительно, как он его целиком спрятать умудрился. Из пышной шапки розовых роз разных оттенков выглядывали сиреневые крокусы. Невозможное сочетание — ведь когда распускаются крокусы, розы еще не успевают даже выпустить листья. Лестер подошел и осторожно присел на край кровати, протягивая ей букет.

— Какая красота! — Эрика аж подпрыгнула на кровати, — Это очень мило! И я только проснулась, даже встать не успела.

— Вот и хорошо! Значит, я вовремя, а ты сможешь позавтракать в постели, потому что тебе нужно отдыхать. Если хочешь, конечно. Я пока поставлю цветы тут! — Он опустил их в вазу, стоящую на прикроватном столике. Совсем рядом, так что она могла и потрогать, и рассмотреть, и почувствовать тонкий и свежий запах роз. Эрика услышала, как в ней тихонько плеснула вода: видимо, Лестер ее заранее приготовил, прежде чем идти делать для нее магический букет. — Ну так что, велеть принести завтрак?

Поставив цветы, он взялся за рожок громкофона, висящий возле кровати, и вопросительно посмотрел на нее, ожидая ответа насчет утренней трапезы в постели.