Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
– Арти, привет.
– Привет, Ален. Как ты?
– О, у меня отличные новости! Наши программисты смогли достать данные с той флэшки, представляешь? Все результаты съемок сохранились!
– Здорово. Я очень рад.
– А я как рада! У тебя как дела?
Мерно покачивается вагон метро. Слева от него сидит замученная жизнью тетка, клюя носом и периодически наваливалась на его плечо, справа – надувающая пузыри из жвачки нимфетка, целенаправленно перекладывающая ногу на ногу в попытке привлечь его внимание.
– Да нормально. Все в порядке.
– Хорошо. Знаешь, я так… я хотела бы еще раз тебя увидеть, Арти.
– Да? Я тоже, Ален.
Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
– Тема, телефона!..
– Спасибо, Ашур.
Снимает наушники, достает из заднего кармана телефон, отходит к окну.
– Да, Ален.
– Тима, привет!
– Привет. Как ты?
– Работаю. Мы сейчас грузим и проверяем данные. Ругаюсь с нашими программистами.
– Хулиганят?
– Что? А… Нет, – она смеется. – Но они такие – за ними нужно следить.
– Понимаю.
– Ты как? Как дела?
Он смотрит за окно. Внизу стоит забитое машинами Волоколамское шоссе. Стоит, сколько хватает глаз. Москва, Москва, как много в этом…
За его спиной грохот и громкие голоса. Оборачивается – опрокинули ведро с клеем. Ашур ругается, мешая слова русского и родного языка.
– Что у тебя там за шум?
– Коллеги по работе спорят. А у меня все отлично.
– Я… ты знаешь… я… скучаю… по тебе.
Перед его глазами нескончаемая река из машин.
– Аленушка… Я тоже…
Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
Пятнадцатый этаж, можно передохнуть. Скидывает с плеч по связке обоев, аккуратно ставит их на лестничную площадку. Тыльной стороной одной руки вытирает пот с лица, другой лезет в задний карман рабочих штанов.
– Да, Ален?
– Арти, что с голосом? Ты бежишь?
– Поднимаюсь по лестнице. На двадцать восьмой этаж.
– Пешком?
Приваливается к стене.
– Лифт не работает.
– Бедняжка.
– Да. Пожалей меня.
– Приезжай. Пожалею.
Он молчит. Дыхание постепенно выравнивается.
– Арти?
– Что?
– Я… хочу пригласить тебя… в гости. Можно, я пришлю тебе вызов?
– Ну… спасибо, конечно. Но я не уверен, что у меня получится.
– Я понимаю! Просто… я так скучаю, Арти. Ужасно скучаю по тебе.
– Я тоже, – прикрывает глаза. – Я тоже, малыш.
Кладет телефон обратно, в карман. Поднимает связки обоев. И кто придумал, что лифты в новостройках не нужно запускать, пока не сделаны ремонты во всех квартирах?
Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive!
– Привет, Аленушка.
– Арти, привет! Как ты?
– Да нормально. Еду на работу. Ты как?
Катит на роликах, пробираясь сквозь толпу. Москва накрыта смогом и дымом от горящих торфяников. В некоторых районах дышать совсем нечем, но здесь, в районе Рижской, еще вполне ничего.
– Загрузили данные. Я обеспечена работой на полгода вперед, наверное.
– Это же хорошо?
– Да. Арти… я вызов отправила.
– Спасибо.
– Тима… Ты приедешь?
– Черт! Ой, простите, – небольшое столкновение с велосипедистом, по счастью, без крэшей. – Это я не тебе, извини. Я… постараюсь. Честно.
– Арти, пожалуйста. Я буду очень ждать.
В октябре вернулся к Виталию. С деньгами и сумбуром в голове. Был обруган Татьяной за то, что привез в подарок Лизке дорогую немецкую куклу, которой любопытное чадо тут же открутило голову.
А потом у них вечером – традиционные посиделки под коньяк.
– Ну что, какие планы?
– Да как обычно. Ждем снег и алга!(казах. вперёд)
– То есть ты здесь остаешься?
– Выгоняешь?
– Тьфу на тебя! Я имел в виду… Тебе же вызов прислали?…
Литвин пожимает плечами, наливает себе коньяку, задумчиво выпивает.
– Прислали и что?
– Не поедешь?
– Нет. Не знаю!
– Слушай, Литвин, не е*и мозги! Себе и ей. Девка по тебе сохнет, вызов вон тебе прислала. Ждет. Чего тебе еще надо?! Чтобы она приехала и за ручку тебя увезла?!
– Не лез бы ты не в свое дело, Ковалев…
– Включил бы ты голову, Литвинский…
– Ну, приеду я туда! Что мне там делать?!
– Литвин, я должен тебе объяснять, что делать с сохнущей по тебе бабой?! То же самое, что ты сейчас делаешь с мозгами!
– Блять, Виталя… Я понимаю, у тебя спермотоксикоз, и мысли все об одном. Но я имел в виду другое!
Виталий разливает им еще по коньяку.
– А что – другое?! Там же Альпы, епт! Тебе надо объяснять, что делать в Альпах?!
Артем вздыхает.
– Ну, так-то да…
– Так, Литвин! Хорош ломаться как целочка на первом свидании! Собирайся и вали отсюда, чтобы духу твоего здесь не было! С глаз моих долой!
Артем складывает руки на груди.
– А еще друг называется…
– Ты мне потом спасибо скажешь!
Перелет Москва-Париж занимает четыре часа. Вполне достаточно, чтобы в красках, уже совершенно безнадежно, усомниться в правильности принятого решения. Нескончаемо прокручивать все в голове. Их три дня в снежной пещере. Мегабайты откровенных и не очень разговоров за это адски длинное лето. Ее голос и смех. И отчаянно-просящие глаза в мониторе ноутбука. «Арти, приезжай. Пожалуйста. Прошу тебя».
Он едет. Точнее, летит. В дороге терзая себя сомнениями. К кому он едет? Стоит ли она этого? Чего ждет от него? Четыре часа – это более чем достаточно, чтобы совершенно издергать себя сомнениями. И слишком мало, чтобы как-то справиться с их удушающим гнетом. Даже профессиональному психологу.
Но, по крайней мере, одно он знает точно: она не любит незаконченных дел. Впрочем, он тоже. А, как минимум, одно дело у них осталось незавершенным.
Аэропорт «Руасси» огромен и футуристичен. Артем не успевает подумать о том, как он будет искать ее в этом гигантском стеклянном аквариуме, полном чужих лиц, не успевает заметить – так стремительно она врезается в него, обнимает, утыкаясь прохладным носом в шею. И обнимает крепко, поверх его рук, так, что у него даже нет возможности обнять ее в ответ. Потом отстраняется все же, слепяще сияющие глаза.
– Арти! Ты приехал! – снова порывисто ему на шею, но теперь он хотя бы может обнять ее. И ему легких вздохом на ухо: – Ты приехал, мой русский медведь…
– Медведь? – он отстраняется, усмехаясь.
– Да, – кивает она, глядя на него снизу вверх. – Медвежонок. Mon ourson.
Все сомнения осыпаются прахом к его ногам. Литвин не знает никого в этой стране, и ему все равно. Арлетт тоже все равно, похоже. И потому они целуются прямо в одном из залов второго терминала аэропорта имени Шарля де Голля. Их обтекает толпа прилетевших и встречающих, Литвинского периодически толкают то в спину, то в плечо. Но остановиться заставляет их отнюдь не это. А осознание того простого факта, что дальнейшее лучше осуществлять где-то в месте более уединенном, чем терминал одного из крупнейших аэропортов мира. Схватив за руку, Аленка тащит его получать багаж.
Глава 18. Чужбинная
Париж на Литвинского не произвел ровным счетом никого впечатления. Лувр нах, Мулен Руж тоска, хмурое небо, периодически впрыскивающее в полный выхлопных газов городской воздух морось.