Лишь три вещи его порадовали. Мекка всех туристов, посещающих Париж – Эйфелева башня. Стоя на верхней площадке «железной дамы» и засунув руки в карманы куртки, он смотрел. Не на панораму серого, на грани «поздняя осень – ранняя зима» Парижа. Нет, он смотрел в небо и понимал. Как же он устал от бесконечного города этим летом. И как ему не хватает безбрежности неба. И ощущения бездны под ногами. Еще не хватало гор, но их здесь нет. Он очень рассчитывал в скором времени собственными глазами увидеть Альпы.

Вторая вещь… О, это не вещь… Это мегавещь! Сеть специализированных магазинов и бутиков в глубине Латинского квартала поглотила Литвина целиком на три часа. Там Арлетт с удивлением обнаружила, что ее ourson вполне в состоянии объясниться по-французски, если ему нужно выяснить нюансы «кэмберов» и «рокеров» в коллекции фрирайдовых лыж этого сезона. Говорил он с кошмарным акцентом, безграмотно, когда не хватало слов, помогал себе бурной артикуляцией. Но продавцы его, что самое удивительное, понимали.

Вытащило оттуда Литвина чувство голода. И самым непреклонным тоном высказанная угроза того, что еще десять минут здесь – и ему не дадут пожрать. И вообще – не дадут.

Ну и третье. И самое главное, наверное. Ему все-таки дали. Две охрененные ночи в номере парижского отеля. Их первый раз, от которого в голове не осталось никаких подробностей, кроме сладостного чувства: оно было, оно случилось. Наконец-то.

На второй день пребывания в Париже Литвин умудрился отличиться – заблудился в парижском метро. А оказался он там следующим образом.

Он таки решил прикупить себе пару приглянувшихся хитроумных девайсов в одном из тех самых магазинчиков, откуда Арлетт его выманивала шантажом. А поскольку у мадмуазель Деларю нашлись какие-то собственные дела в Париже, они решил на пару часов разделиться. На предложение Аленки взять такси до Латинского квартала он отмахнулся фразой «Наши люди в булочную на такси не ездят» и самоуверенным заявлением, что человек, ориентирующийся в Московском метро, и в Парижском не потеряется. На самом деле, он просто хотел сэкономить.

В горах самоуверенность ему была не свойственна. А вот в метро он выпендрился. И заблудился. Пару раз пересаживался, попадая все время не на те линии, которые были нужны. Заскочил в очередной вагон метро. Уставился, уже совершенно безнадежно, на напоминающую хитроумный ребус схему парижской подземки. Через пару минут вздохнул обреченно – нет, разобраться в этом ему не по силам. И лишь потом понял. Оглядел лица вокруг него. Чернокожие, арабы, мулаты… Он был единственным белым во всем вагоне!

Выскочив на следующей же станции и найдя глазами благословенную надпись «Sortie», он решил, что черт с ней, с экономией. Лучше он поедет на такси. Неправильный какой-то этот Париж.

В целом, Арлетт довольно быстро сообразила, что дежурную программу «Покажи Париж иностранцу» можно в данном случае совершенно пропустить. И спустя два дня они покинули столицу Франции. Направление – юго-запад, цель – Орлеан.

Орлеан понравился Артему чуть больше. Он был чище, малолюднее, провинциальнее. В глазах Литвинского это был определенно плюс.

Он стоически выдержал экскурсию в Собор Святого Креста. Даже признал, что «готический стиль победит как школа». Поход в Бюро, где работала Арлетт, дался тяжелее. Все это понятно – одна из ведущих геологических служб мира, сборище именитых ученых мужей, и не только мужей, куча всякого дорогостоящего оборудования. Работают над «зелеными» технологиями в сфере недропользования, как с гордостью заявила Арлетт. Но ему совсем не нравилось, как на него смотрели Алькины коллеги. Что она им про него рассказала, что глядели на него со смесью уважения и опасения, осторожно пожимая руку «мсье Литуинскому»? Причем опасения в этих взглядах было на порядок больше. Артем себя чувствовал реально каким-то диким зверем, от которого не знают, чего ждать. Русский медведь, блин…

Умница Аленка уловила его настроение. И вот, наконец-то… Его везут в Альпы!

От Орлеана до Тиня ехать почти через всю страну, более восьмисот километров. Ночной скоростной романтичный TGV. Потом еще немного на автобусе. И вот они… горы. Наконец-то он дома. Почти дома.

Шале Арлетт расположено высоко, на двух тысячах. Он на этой высоте – дома, все-таки – дома. Сама «избушка пастуха», а если уж быть совсем точным – пастушки, оказалась небольшой, но весьма комфортабельной. «От отца досталось», – пояснила Арлетт.

В Тине Литвин совершенно не капризничает. Послушно позволяет себя протащить по местным ресторанчиками и барам. В Тине до хрена всего – и подледное плавание, и крытые теннисные корты, и каток, и пещера с ледяными фигурами, и куча всего прочего, включая лошадей и собачьи упряжки, но самое главное… В Espace Killy катаются круглый год – по леднику Гранд-Мот. Уже вовсю работают подъемники, и Литвин наконец-то расчехляет лыжи. Хотя катание по леднику – это все же немного не то, свежего снега еще нет, но в Тине уже ждут начала первых зимних снегопадов и настоящего свежего, пушистого, а не фирнового, ледникового снега. Нет, не напрасно он решился сюда приехать, со всех точек зрения, совершенно определенно, не напрасно.

– Арти, давай, собирай рюкзак!

– Уже выгоняешь?

– Нет, – смеется. – Хочу показать тебе кое-что. Совершенно особые места. Хочешь?

– Конечно.

– Это тропа Деларю. Когда-то, в шестидесятые годы, это был серьезный горный маршрут. Потом построили много подъемников, и подниматься стало проще. Но мы с отцом в детстве часто ходили этим маршрутом. Там очень красиво. Пойдем?

– Спрашиваешь!

Он собирался привычно тщательно, перепроверил и перепаковал Аленкин рюкзак, несмотря на то, что не знал, куда они пойдут. В отличие от нее. Поход планировался на два дня, с выходом ранним утром, одной ночевкой и возвращением под вечер в Тинь. В принципе, ничего сложного, насколько он мог судить. Но он же перестраховщик. Живой перестраховщик.

Идти в качестве ведомого было непривычно. Тогда, с экологами, он хоть и шел, куда ему говорят, но он прекрасно знал, где они находятся и примерное направление движения угадывал. Это же были ЕГО горы, которые он знал, чувствовал и любил. Здесь ему пока все внове. Впрочем, в этом были и свои плюсы. Каждый новый штурмуемый перевал открывал такие виды, что Артем останавливался в немом восхищении. И ощущение, что, несмотря на три тысячи километров разницы, он снова – дома, лишь усиливалось.

Тропа Деларю на поверку оказалась действительно не очень сложным маршрутом. Хотя у него пару раз по ходу первого дня возникли замечания к гиду, он благоразумно промолчал. Это тропа Деларю, его ведет дочь того, кто проложил эту тропу, которая ходила этим маршрутом не один раз. И даже если она кое-что делает неправильно, он ей об этом не скажет. Потому что это совсем неважно.

К вечеру, уже в сумерках, они дошли до места назначения.

– На этом месте мы с папой всегда ставили палатку.

– Отличное место. Думаю, не стоит нарушать традицию.

Они разбили палатку, нашлось даже немного сухостоя для небольшого костерка. Огромные звезды, такие, какие бывают только в горах. Так обманчиво близко, что, кажется, руку протяни – и вот она, звезда. С ледника ощутимо тянет холодом, от которого не спасет чахлый костерок.

– Пойдем спать, Арти. Завтра подниму тебя на рассвете. Ты должен это увидеть.

– Пойдем.

А внутри, в палатке…

– Что это, Тима?

– Это твой спальник. Теплый.

– Мы будем спать… каждый в своем спальнике?

Он пытается не улыбаться.

– А что?

– Я боюсь замерзнуть!

– Вряд ли ты замерзнешь в этом… – она гневно сверкнула глазами. – Хорошо, – встегивает молнии друг в друга. – Так подойдет?