Раз в неделю двое инструкторов и двое пациентов отправляются за пределы больничной территории в близлежащий торговый центр. Там они закупают продукты для ужинов на всю неделю. Получасовая вылазка считается высшей привилегией, ведь тебе дозволяется попасть в «мир нормальных людей».

Тысяча мыслей роятся в моей голове. Все они начинаются с: «нет, спасибо, я не хочу, потому что…»

— Давай поторопимся, мы уже почти опоздали…

Пока я ломаю голову, какой гений придумал название «С1000»[28] и что творилось в его мозгах в момент принятия окончательного решения, из-за угла с тележкой выбегает Юрий, мой компаньон по шопингу. Он самый примерный член нашей группы. По-моему, он вообще не совершал никакого преступления, просто он аутист высшей степени. Юрий собирает металлические застежки от хлебных пакетов. И только попробуй выброси хоть одну — он тут же теряет над собой контроль. Это его единственная слабость. В остальном он просто пай-мальчик. Судя по всему, такой же, как и я.

Марика и Дирк-Ян (второй инструктор) просят Юрия вести себя поспокойнее, потому что сегодня мой первый выход. Звучит несколько напыщенно, но, возможно, они и правы. Чувствую я себя не в своей тарелке. Такое впечатление, что все на меня пялятся. Известно ли им, откуда мы? Они чего-то от нас ждут? Может, они меня знают? Из прошлого? И вообще, как делать эти чертовы покупки?

Я стараюсь поворачиваться спиной к другим покупателям и натягиваю до носа капюшон своего черного свитера. Руки в карманы, я наблюдаю за Юрием, который носится со списком, словно капризный младший брат, демонстрируя инструкторам, как же здорово у него все получается. Подождем завтрашнего утра, когда будут открывать пакеты с хлебом, думаю я, но тут мою мысль грубо обрывает врезавшаяся в меня детская коляска. У меня всегда была легкая аллергия на коляски и детей (что они вообще делают в магазинах, им же нет шестнадцати?), но в моем теперешнем состоянии этот наезд на меня я воспринимаю как террористический акт. В жутком испуге я отскакиваю назад и чуть не опрокидываю Марику.

— Все в порядке, успокойся. Давай сходи за томатным соусом, — произносит она с интонацией воспитательницы детского сада и подталкивает меня к стойке с соусами. Я чувствую себя полным идиотом. Как же я раньше отоваривался? Ведь это под силу любому?

Сейчас почти время ужина, и магазин ломится от покупателей. Здесь черным-черно от людей, заключенных каждый в свой будничный мир. Я, привыкший к моему муравейнику, начисто лишен способностей ассимилироваться в этой толпе посторонних. Я уже подумываю, не активировать ли мне мой дефлекторный щит, как вдруг натыкаюсь глазами на томатный соус. Поскольку теперь, очевидно, требуется специальное образование, чтобы суметь выбрать нужный тебе соус, я беру с полки четыре сорта с самыми экзотическими названиями. Думаю, достаточно, потому что больше мне не унести. Возле тележки можно немного отдышаться.

— Молодец! Все оказалось не так уж страшно, правда? — интересно, что запишет обо мне Марика в своем муравьином дневнике.

Уже в «Радуге» я, натерпевшись страху, выкуриваю одну за другой три сигареты. Гровер, нервничая, ходит вокруг меня кругами.

— Как все прошло? Клевали?

Он видит меня насквозь. Он явно обладает скрытым талантом ставить себя на место другого. Но потом я вспоминаю сегодняшнее утро. Гровер наверняка уверен, что я ходил на рыбалку.

— Так себе, Гровер, народу было полно, но никто меня не клевал.

Сжав свои беззубые челюсти, Гровер понимающе кивает.

— То ли еще будет, дружище.

После короткой паузы его голос звучит громче:

— Они тебя умасливают. Тебе это надо?

Не думаю, что Гровер ждет ответа, да и сам я, честно говоря, не совсем понимаю, что он имеет в виду.

— Гровер, а почему ты никогда не ходишь в магазин? Ты сидишь здесь гораздо дольше меня, и, по-моему, ты прямо-таки образцовый пациент.

Гровер буквально воспринимает слово «образцовый» и принимается позировать, облизывая сухие губы коричневым от табака и кофе языком.

— Спасибо, дружище… Магазин — это не для меня. Я не зритель. Не хочу смотреть на этот балаган, если все равно не могу в нем участвовать. Это просто подачка. Такая же, как и твоя коробка с муравьями.

Во время ужина Метье интересуется, у всех ли сбылись предсказания по их гороскопу. Пока я бездумно тыкаю вилкой в картошку, двое одногруппников начинают плакать. Я обнаруживаю, что еще не снял капюшон. Сидящий напротив Гровер пытается размять свой шницель. Я могу снова спокойно вздохнуть. Не осмеливаюсь себе признаться, но, по-моему, я даже рад, что вернулся в нормальную колею.

После еды я прямиком иду в свою комнату (звучит лучше, чем «в свою камеру»), чтобы якобы заняться муравьиной коробкой (как ее уже окрестили в группе), но на самом деле, чтобы перевести дух. Беру муравьиный дневник и ручку. На первой странице указываю сегодняшнюю дату и записываю:

Сегодня чужак впервые познакомился с группой. Мгновенного признания не последовало. Ситуация была напряженной, но не повлекла за собой серьезных проблем. Чужаку будет трудно интегрироваться в группу особей, столь непохожих на него. Мы с волнением будем наблюдать за дальнейшим развитием событий…

Перед тем как отправиться спать, я бросаю взгляд на своего радионадсмоторщика. Я решаю ему довериться и рассказать о своей новой тактике.

— Эй, «Seiko», что бы ты сказал, если бы отныне мы вели себя иначе? С большим самоконтролем. Подобных сюрпризов я не переживу, если не буду активнее участвовать в этой игре.

Посреди ночи я просыпаюсь в холодном поту. Уставившись в потолок, я размышляю о том, что сказал мне Гровер.

«То ли еще будет, дружище. Они тебя умасливают. Тебе это надо? Не хочу смотреть на этот балаган, если все равно не могу в нем участвовать. Это просто подачка».

И постепенно до меня доходит смысл его слов. Подачка. Меня здесь никто не лечит. Это просто подачка. Я неизлечим. Мое состояние не улучшается. Это подачка. Каталог — подачка. Муравьиная ферма — подачка. Поход за покупками с Юрием, ходячим одноруким бандитом, — совершенно очевидная подачка. Они меня институционализируют! Они методично меня изводят.

Они все равно не отпустят меня в настоящее общество. Я превращусь в зрителя, как Гровер, и останусь здесь навсегда. Никакой второй серии нет. Это фильм ужасов, а не рекламная заставка. Они меня институционализируют! Я стану зрителем. Или я уже зритель?

На улице дождь, и я хочу высунуть голову в окно, но это, само собой, невозможно, так как окно зарешечено. Сон пропал.

6:28. Невероятно, но факт. У меня ничего не вышло. Задуманная мною простейшая развязка моего сражения со временем потерпела крах. Вчера я поставил своего радионадсмоторщика на минуту раньше. В 6:29. Наглый обман. Я надеялся, что тогда мы проснемся в гармонии друг с другом и полной грудью запоем новейший хит Марко Борсато[29]. Я стану хозяином времени, а будильник примет мое господство как должное, но вышло все наоборот. Он по-прежнему безраздельно властвует надо мной. Пока я не перестану его бояться, он будет держать меня под башмаком.

Свою выигранную минуту (или проигранную, кто возьмется рассудить?) я провожу с муравьями. В этот ранний час они уже на ногах, однако подбодрить их не помешает.

— Вы уж постарайтесь сегодня, мои черные шестиногие друзья! Делайте все от вас зависящее, чтобы выжить! Выживайте, пока не умрете! И знайте, что мир будет продолжаться. Без вас. Удивительный, живой, вечный двигатель. Давайте, у вас получится. Ставлю все свои деньги на черное!

Мое зеркальное отражение вытягивается. После истории с покупками я снова сделал шаг назад. Я с головой окунулся в каталог и много смотрел в окно. Мне известно, что мое состояние не улучшается. По крайней мере, с точки зрения экспертов. Однако я не уверен, что оно должно улучшаться. Доктор-неумейка, похоже, разбирается в этом лучше. Но я отказываюсь участвовать в его терапии.