— Ничего не значит. Людей без чести меньше не становится.

— Я пойду, Леваро. Не перечьте мне.

Глава фискалов неожиданно согласился. Вианданте понял, что тот собирается окружить окрестность Трех дорог. «Может и стоит. В любом случае, Леваро, без надобности себя не раскрывайте. По возможности проследите за ним, узнайте имя, но не задерживайте».

Распутье Трех дорог позволяло назначившему здесь встречу издалека заметить приближающегося. Понимая это, инквизитор шёл не таясь. Но торопился. Смеркалось. В новолуние во мраке не увидеть и своей руки. Сумка с деньгами не столько отягощала, сколько мешала идти, после прошедшего дождя хлипкая грязь на склоне скользила и противно чавкала под ногами.

Вианданте остановился у развилки. Незнакомец появился из купы деревьев невдалеке, отделившись в сумерках от ствола. Лицо закрывал монашеский капюшон, откуда наружу выступала только густая чёрная борода. Может быть, фальшивая. Его речь выдавала человека не плебейского происхождения, то же можно было сказать и о его манерах. Он галантно поклонился Вианданте, извинившись, что не может представиться, выразил сожаление, что убийца вполне может оказаться неподсуден его милости, но ведь это и не входило в условия сделки, не так ли?

Вианданте кивнул, но заметил, что сведения должны быть подкреплены доказательствами. «Боюсь, то это затруднительно, мягко возразил незнакомец, ведь тогда вы без труда поймете, кто я, а своим приходом сюда вы согласились принять мои условия. Я видел вас в церкви, и подумал, что вы человек чести». «Но у меня нет гарантий, что и вы — человек чести», возразил Вианданте. Но всё это говорил просто для того, чтобы лучше запомнить голос незнакомца. Раньше такого не слышал. Инквизитор поверил неизвестному осведомителю Действовал ли тот из желания пополнить мошну, или просто не мог заявить на убийцу гласно — он не лгал.

— Имея доказательства и свидетельства, и последний глупец узнает имя убийцы, — заметил незнакомец. — Если ваши мозги и впрямь таковы, как говорят… Начните с конца. У вас будет имя.

Вианданте решился. «Хорошо. Вот деньги». Незнакомец закинул мошну за спину.

— Насильник и убийца — Рикардо Вено, сынок нашего подеста…

…Вианданте долго смотрел, как незнакомец удалялся. Потер затёкшее плечо. Стараясь не упасть на скользкой траве, двинулся к городу. Прошёл сотню шагов по предместью, и его тень удвоилась. Леваро ступал неслышно, по-кошачьи, попадая в такт его шагов, ни о чём не спрашивая. Около таверны их ждали лошади. Прокурор предусмотрительно запасся дюжиной сдобных пирожков, кувшином вина и солидным куском сливочного сыра.

В Трибунале фискал запер двери на засов, сел напротив инквизитора, разложил припасы. Тот, несколько дней до этого питавшийся Святым Духом и куском хлеба в день, остервенело вцепился зубами в пирожок. Прокурор, взяв свежайшую выпечку, разлил вино по стаканам, смерил начальника долгим взглядом. «Ну, и за что мы заплатили?»

Инквизитор опрокинул в себя стакан вина, ибо основательно продрог, тут же проглотил пирожок и взялся за другой.

— Рикардо Вено, сын нашего подеста, главы местного муниципалитета, в ведении которого и городской магистрат…

Леваро, собиравшийся было тоже откусить пирожок, замер с открытым ртом. «Только не говорите, что меня одурачили и у нашего подеста нет сына, а само имя — фикция». Леваро всё-таки вонзил зубы в тесто. Методично и задумчиво прожевал. Несколько раз изумленно сморгнул. «Не фикция. Есть. Мерзейший, не по годам истаскавшийся щенок, испорченный всегдашними потачками папаши. Такие считают, что им всё позволено. Расскажите о встрече. Когда выяснят, кто ваш осведомитель, допросим его». Вианданте отверг такой modus operandi. «Допроса не будет. Мы дали ему гарантии. Узнав его, мы просто поймём, откуда ему известно имя преступника и насколько его сведения правдивы». Коротко передал прокурору содержание беседы с незнакомцем. «Где был младший Вено в день убийства? — вот с чего начнём».

Леваро покачал головой. Физиономия его кривилась. «Убийца вполне может оказаться неподсуден вашей милости, ваш таинственный осведомитель прав. Убийца не еретик, и попадает под юрисдикцию светского суда, и папаша замнёт дело». Элиа ждал, что инквизитор возразит. Его полномочия были значительны. Глава священного Трибунала мог вступить в смертельную распрю с магистратом и сцепись он с семейкой Вено, — тем бы не поздоровилось. Но Вианданте не возразил, только мягко поинтересовался: неподсуден потому, что сынок подеста, или потому, что в его действиях нет ереси, подсудной Святой Инквизиции? И не дожидаясь ответа, мягко продолжил:

— Да, старая истина права — если в твоих руках власть творить всё, что задумаешь, велика опасность вообще перестать задумываться, что творишь. Это справедливо и в отношении молодого Вено, и в отношении меня. Но позволять убивать детей?

— Если вы не докажете его еретичества…

— Вы ошибаетесь, Леваро. Тут и доказывать нечего. Дионисий утверждает в 4 главе «О божественных именах», что множество демонов является причиной всякого зла и для себя и для других. И Дамаскин говорит, что всякая злоба и всякая нечистота суть изобретения дьявола. Кроме того, Апостол и евангелист Иоанн цитирует Христа, говорящего фарисеям: «Ваш отец диавол. Он был человекоубийца искони и не устоял в истине, ибо нет в нем истины». Следовательно, любой, преданный человекоубийству, суть сын диавола.

Элиа улыбнулся.

— Но в главе «О церковных догматах» сказано: «Не все наши злые помышления побуждаются дьяволом, но иногда они возникают вследствие движения нашего свободного решения». Дьявол — причина всех наших грехов, потому что именно он подстрекал первого человека к греху, а из его греха воспоследовала наклонность ко всякому греху во всем человеческом роде; и в этом смысле мы должны понимать слова Дамаскина и Дионисия. Прямой причиной чего-либо называется нечто, действующее непосредственно. И в этом смысле дьявол не есть причина каждого греха. Ведь не все грехи совершаются из-за подстрекательства дьявола, но некоторые — по свободному решению и вследствие слабости плоти.

— Плевать! Когда грехи совершаются людьми без искушения дьявола, то они становятся сынами дьявола потому, что подражают тому, кто согрешил первый. Убийца подражает дьяволу, значит, убийца — еретик. А это, воля ваша, как раз и находится в сфере нашей компетенции.

Прокурор ядовито напомнил инквизитору, что сразу по приезде его милость не счёл, однако, убийство семьи Спалацатто делом Трибунала, назвав его «банальной уголовщиной». В ответ на этот наглый и бесцеремонный выпад своего подчинённого мессир Империали, положив кусок сыра на новый пирожок, невинно поинтересовался, с каких это пор прокурор-фискал позволяет себе критиковать его методы ведения инквизиции?

Словесную перепалку прервал условный стук в дверь. Оба вскочили. Леваро распахнул дверь. Денунциант коротко доложил о завершившейся провалом слежке. Объект ушёл из-под наблюдения в предместье, как фантом, растаял в воздухе около развалин старого дома Ровальди.

Вианданте махнул рукой. Этого следовало ожидать. Недаром тот показался ему человеком не низкого ума.

— Итак, вернёмся к отправной точке. Будем исходить из того, что нам сообщили правду. Подозреваемый укладывается в очерченный нами круг подозреваемых. С завтрашнего утра надо осторожно опросить соседей, челядь, дружков-приятелей отпрыска подеста, приставить слежку, не упускать из виду ни на минуту.

Таинственный незнакомец оказался прав. Денунцианты теперь ежечасно приносили подтверждения преступления. Никто не видел младшего Вено в известное время ни в кабаке, ни в борделе, ни на площади. Не было его и дома. Конюх не видел лошади Рикардо в день и час преступления, исчезла и лошадь его дружка Бонито, который, напоённый в трактире агентом до бесчувствия, проговорился, что Рикардо и впрямь поймал в потёмках в тупике какую-то дурочку и, полюбив её, там и бросил, придушив. Выслушав последнее донесение, Элиа глубоко задумался. Даже если Пьетро Бонито с трезва повторит свои показания, и конюх осмелится подтвердить свои слова под присягой, что сомнительно…