В поле моего зрения появилась база, которая простиралась пустынным напоминанием того, что даже наша армия не смогла сражаться с этой штукой, инфекцией. Тела усеивали землю, растерзанные ветром и изъеденные жарой. Несколько долгих секунд я смотрела на них, ожидая, что они вдруг восстанут.

По дороге к грузовику я несла это тревожное ожидание с собой. Но жужжания тли слышно не было. Так же, как не было никакого движения, никакой вони крови в воздухе. Меня окружал лишь горячий запах асфальта и простаивающий искрученный газон, шуршащий под ногами.

Дарвин застыл на полпути к грузовику, его нос указывал на трех стервятников, клюющих огромную кучу разлагающихся тел. Захлопав крыльями, птицы поднялись в воздух, испуганные тощей собакой. Я содрогнулась от рвотных позывов, как будто мой нос только что учуял визуальную картинку. Вонь пересилила все остальные чувства и сделала мою походку нетвердой. На Дарвина это все, казалось, тоже повлияло, если можно было судить по его внезапному скулению.

— Дарвин, — я указала на грузовик, и он, как всегда, подчинился.

Мне потребовалось сделать несколько кругов по базе, прежде чем я заметила склад оружия. Одноэтажное кирпичное здание примостилось у внешней стороны дороги. Прилегающая территория была плодородной почвой для лилейника. Вспышки оранжевого заполонили ландшафт как свидетельство стойкости побегов, распространивших новые ростки во всех направлениях. Толстая стальная дверь оружейного склада — единственный вход — казалась запертой и невредимой. Либо ее когда-то усиленно охраняли, либо ее было невозможно взломать.

Я проехала на грузовике через газон и припарковалась в нескольких футах от двери. Держа карабин наготове, я подкралась ко входу, пока Дарвин удобрял лилии. «Заперта ли дверь?» Я потянулась к ручке.

Дверь приоткрылась, и моя рука отдернулась обратно. Если за мной кто-то наблюдал через камеры, висевшие здесь по периметру, они видели, как я собиралась войти. Грузовик позади меня показался мне магнитом. «Если что, десять шагов вернут меня в его кабину».

Шли минуты. Камеры не работали бы без электричества, и я обвинила ветер в открытии двери. Я подумала о боеприпасах, в которых нуждалась и которые потенциально могла получить. Я выровняла дыхание и собралась с духом, затем вошла в открытую дверь.

Тренировки, вбитые в меня Джоэлом, взяли надо мной верх. Я выскользнула из дверного проема и метнулась вправо, к стене. Запах мускуса и алкоголя висел в маленьком холле. Я спряталась в тень. Тогда-то я и осознала свою глупость. Электрический свет освещал угол. «Бл*дь. Генератор снабжал здание?» Это говорило о присутствии здесь людей.

Я кинулась к выходу, пытаясь убежать.

Вумп-клик.

Скольжение затвора отдалось во всем моем теле. В маленькой комнатушке его звук прозвучал громче. Я расставила ноги шире.

В дверном проеме появился Дарвин, он зарычал и обнажил зубы.

Не поворачиваясь, я прорычала:

— Опусти ружье. Я не ищу проблем.

— Убери собаку, иначе я сделаю это за тебя, — сказал мужской голос, низкий и уверенный.

Уши Дарвина прижались к голове, шерсть на загривке встала дыбом. Я не собиралась рисковать его жизнью.

— Взять. Кыш.

Его рычание дрогнуло, но тело осталось неподвижным.

«Дерьмо!» Я не помнила нужной команды. «Может, «Geh rein»[39]

Он начал красться внутрь, держа голову низко к земле и скаля зубы. Позади меня скрипнули ботинки.

Я заорала:

— Nein! Nein![40] 

Дарвин остановился.

В моих ушах грохотала кровь. Я подняла руки, чтобы стрелок их видел, и согнула пальцы в кулаки, осознав, что они дрожат.

— Я пытаюсь. Дай мне минутку.

— Не горю желанием уничтожать столь прекрасное животное, но у тебя есть пять секунд, чтобы узнать, насколько мне не все равно.

Я сделала глубокий вдох.

— Дарвин, Geh raus [41].

Он попятился за дверь и исчез.

Скрипение ботинок по полу усилилось.

— А теперь бросай ружье и повернись.

Пока я не знала, с чем имею дело, содействие было моим единственным вариантом. Я опустила карабин — свое единственное ружье — и повернулась.

Пятеро мужчин стояли в темном коридоре с оружием разных размеров, наведенным на единственную, жизненно важную часть меня, которая не была защищена жилетом, — мою голову.

Двое из них свободными руками застегивали молнии на штанах, после чего звякнула пряжка ремня, их лица при этом покраснели и покрылись потом. Не надо было быть гением, чтобы понимать, чему я помешала. Среда, лишенная женщин, совсем как тюрьма, делила мужчин на сучек и мужчин, их трахающих.

Тот, что был с пряжкой на ремне, прошел мимо меня и закрыл дверь. Мои мышцы задрожали.

Любитель командовать схватил меня за шею.

— Похоже, что одна из шлюх Сатаны только что набрела на нашу дверь, мальчики.

Их смех нес в себе оттенки чего-то ядовитого, чего-то, не слишком отличного от безумия. Он прозвучал, как напоминание о том, что пережить апокалипсис, в первую очередь, означало пережить нападение тех, кому ты доверял. «Убили ли эти мужчины собственных матерей, сестер, любовниц, чтобы спасти себя?»

Вены на их лбах вздулись, глаза были холодными и прищуренными. Я держала руки за спиной и ощупывала стежки на ножнах на предплечье.

Хватка на моем горле усилилась. Медленное облизывание языком приласкало щеку. Это было обещание того, что ждало меня впереди. Мои подергивающиеся мышцы выдали меня.

Кто-то из них сказал:

— Посмотри на ее руки.

Другой рассмеялся.

— Проклятье. Сучка отрезала бы себе палец, если бы воспользовалась одним из этих ножей.

Затем прозвучал крик:

— Неси свои ножи на кухню, женщина, и приготовь мне ужин.

Вокруг раздалось еще больше смешков, еще больше тупых колкостей. Но они не забрали мои ножи. Я мысленно улыбнулась, подумав о том, как подам им собственные отрезанные языки на фарфоровой посуде, и как их голодные рты будут раззеваться, безмолвно прося добавки.

— Если вы думаете, что я настолько неумело бросаю ножи, — сказала я, — опустите оружие и испытайте меня.

Самый здоровый отморозок проревел:

— Я ни за что не стану тратить время на драку с бесполезной женщиной.

«Если ты понимаешь основу своей злости, ты сумеешь вызвать ее у других».

— Если я не против, почему против ты? — сказала я.

Лицо отморозка покраснело от злости, но в глазах полыхнула уверенность. Он протянул оружие своим приятелям.

Я воспользовалась тем, что все отвлеклись, сделала шаг назад и подняла левую руку. Ребром ладони сбросила руку любителя покомандовать с моей шеи. Я ударила его ногой в коленный сустав. Он отшатнулся назад. Я высвободила лезвие из ножен и пронзила его легкое. Он рухнул на пол.

Кулак тучного отморозка ударил меня в грудь, а его рука схватила за бронежилет. Крики заполнили воздух. Возле уха просвистела пуля, потом другая. Я втянула воздух в легкие и обхватила его ладонь и большой палец левой рукой, затем стиснула его руку, вывернула ее и лишила отморозка равновесия. Другим ножом я ударила его в предплечье. Что-то укололо меня в бедро. Возможно, это была пуля, задевшая вскользь? Я ударила лодыжкой ублюдка в пах. Он схватился за яйца, упал на колени, его рот от удивления сложился в огромное «О». Я с силой наступила на его голень. Малоберцовая кость отморозка треснула, ее отломок проделал дыру в коже на колене.

Любитель покомандовать снова на меня напал. Я развернула его тело, чтобы использовать как укрытие, вызывая свист в его раненом легком.

Оружейные выстрелы раздавались повсюду, пули усеивали пол и разбивали мебель в щепки. Тело в моих руках тряслось под градом пуль. Выход из помещения был близко. Я бросила ублюдка и кинулась к двери.

Свинец рикошетил повсюду. Я побежала быстрее. Солнечные лучи отразились от металлической двери, когда я распахнула ее. Я прищурилась от яркого света.

вернуться

39

войди

вернуться

40

Нет! Нет!

вернуться

41

выйди


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: