— Даю тебе свое слово по обоим пунктам, — наконец сказал он.

Напряжение в моих пальцах на его горле ослабло. Его рука высвободилась, а тело изогнулось. В следующее мгновение меня перевернули и оседлали мои бедра. Карабин стукнул о землю рядом со мной.

Прижавшись грудью к моей груди, и расположив локти по обе стороны от моей головы, Джесси окутал своим дыханием мое лицо.

— О чем ты хочешь поговорить?

Я закрыла глаза и приготовилась к искушению. Затем я встретилась с ним взглядом.

— Я хочу вернуться к твоим мотивам. Как мне разорвать связь между тобой и моими призраками?

В его глазах забушевал шторм.

— Ты думаешь, я здесь из-за них?

— Это очевидно.

Выражение его лица смягчилось вместе с его голосом.

— Очевидно, что нет, — тыльная сторона его пальцев прошлась по моему лицу, от лба до подбородка. Его ресницы опускались, вслед за его глазами, следившими за медленной лаской. — То, что я чувствую к тебе, никак не связано ни с Анной, ни с Аароном.

Дюймы расстояния между нами исчезли. Его губы коснулись моих. Мне пришлось напрячься, чтобы почувствовать контакт, и все же он воспламенил мое тело.

Джесси задрожал, его дыхание стало прерывистым, и он скользнул рукой между нашими телами.

— Все, чего я хочу, — прямо здесь, — его пальцы распластались на моей груди. Затем он стал подниматься.

Я дернула его обратно за рубашку.

— Тогда почему ты продолжаешь отстраняться?

Боль хлынула в его глаза.

— Проклятье, Иви, — выдыхаемый им пар клубился возле моего рта. — Бл*дь, я тону в своем желании быть рядом с тобой, касаться тебя... — Джесси прислонился своим лбом к моему и вдохнул, — ...быть внутри тебя.

Мое собственное желание взорвалось в моей утробе и зашипело по венам. Мы лежали там, в тишине, его сердце билось рядом с моим, его рот был достаточно близко, чтобы я могла ощущать вкус его дыхания, и, в то же время, слишком далеко, чтобы я могла упиваться его губами. Я выгнулась, чтобы дотянуться до него. Но рука на моей груди удержала меня от этого.

Слишком быстро он поднял голову, решительность в его взгляде перемешалась с загадочностью.

— Я видел вещи. Вещи, которые я могу предотвратить, если сохраню между нами дистанцию.

— Дистанцию? О чем ты говоришь?

Его ладонь описала круг на левой половине моей груди.

— Я никогда не буду дальше от тебя, чем на расстоянии одного удара сердца.

Значит, Джесси имел в виду эмоциональную дистанцию.

— Все дело в твоих видениях. Темных видениях, — догадалась я.

Он оттолкнулся от меня.

— Я не могу говорить с тобой об этом, — его глаза помутнели, как будто в этот момент он отправился в другое время, в другое место.

— Ладно. Я тебе доверяю. Но, знаешь, то партнерство, которое ты упоминал?

Мышцы его лица расслабились.

— Это работает в обе стороны, Джесси. Я не позволю тебе потеряться в их мире.

— Я знаю, — он отступил от меня, и его мускулистая фигура растворилась среди силуэтов леса.

Повернувшись к дому, я не удивилась, увидев темную тень, чернеющую на крыльце. Еще темнее было лицо этой тени.

— Ты в порядке? — Мичио стоял, прислонившись к дверному косяку.

— Ага, — моя легкая улыбка подтверждала мой ответ. — Спасибо, что не вмешался.

Он скрестил руки на груди.

— Я находился в двух секундах от того, чтобы лишиться этой твоей благодарности.

Вопреки его вышколенной позе спокойствия, я знала, что Мичио хотел бы подбежать ко мне и утащить обратно в постель. Я послала ему воздушный поцелуй.

— Возвращайся ко сну, шикарный. Я прикрою твою спину.

Пока я обходила периметр, мои шаги становились легче, поскольку я знала, что, даже в мой караул, Мичио всегда прикроет мою спину.

Мы стояли под сводчатым ангаром в Лионе, во Франции, широко раскрыв глаза и разинув рты. Перед нами находилась груда металла, ощетинившаяся артиллерийскими установками и стволами, торчащими из люков с боковым сектором обстрела. Четыре турбовинтовых двигателя вращались на ветру.

Резкий акцент Рорка нарушил тишину:

— Кто, черт подери, полетит на этой смертоносной птичке?

— Je suis, — из-за переднего шасси вышел мужчина и подошел ко мне (прим.: с фр. «я»). Его длинные светлые, почти белые, волосы были гладко забраны в хвостик на затылке. Цвет его маленьких блестящих глаз вторил свинцовой броне вертолета. Его кожа, сморщившаяся от возраста и погоды, покрывала впалые щеки. — C’est боевой вертолет AC-130 Spectre (прим.: с фр. «это»).

— Познакомьтесь с пилотом, — крикнул Джесси, копаясь в Humvee.

— Je m’appelle Жорж Придо, — он поднес мою руку ко рту и прижался потрескавшимися губами к костяшкам моих пальцев (прим.: с фр. «меня зовут»). — Мадам Пятнистое Крыло. Merde. Tu es de toute beauté (прим.: с фр. «Черт. Вы прекрасны»).

Джесси промчался мимо нас, бросив на ходу:

— Не позволяй ему одурачить тебя. Он говорит по-английски лучше нас.

Жорж махнул рукой в сторону Джесси.

— Ta gueule, монсеньёр Беккетт, — затем он потянул меня к боевому вертолету, показывая на черные точки, нарисованные под крыльями (прим.: с фр. «заткнись»). — Вам нравится, oui (прим.: с фр. «да»)?

Джесси, присевший над нашими сумками у заднего грузового трапа, сказал:

— Очевидно, на Мальте я мало тебя занимал, Жорж. Вертолет заправлен топливом?

— Bien entendu (прим.: с фр. «естественно, конечно»). Мы летим в Исландию, non (прим.: с фр. «нет»)?

Джесси посмотрел на меня, вопросительно выгнув брови. Рорк и Мичио стояли по бокам от меня в молчаливой поддержке. Таила ли я капельку надежды, что «Надкрылье» подтвердит гипотезу Мичио о моей крови и о лекарстве в нем?

Я утвердительно кивнула Жоржу.

Мы перенесли остальное снаряжение и оружие из Humvee на трап вертолета. Волна запаха алюминиевого мыла* и вертолетного топлива ударила мне в лицо, пока я пробиралась к грузовому отсеку (прим.: принадлежит к числу нерастворимых, а именно, так называемых металлических мыл. Оно применяется в производстве непромокаемых тканей, а также для пропитывания деревянных составляющих с целью их защиты от сырости). Клифф пристегнул меня и Рорка к откидным сиденьям. Мичио последовал за Джесси и Жоржем в кабину пилота.

Клифф протянул поводок Дарвина Рорку и прокричал через завывания пропеллеров:

— Тебе придется держать его. Может трясти. И что бы ни случилось, не отстегивайте эти ремни, — затем он устроился рядом с Таллисом за центром управления огнем и надел на голову наушники.

Вертолет воспарил над взлетной полосой и ринулся вверх. Через пять минут полета индикаторы и измерительные приборы на панели перед Клиффом засветились. Он заорал в наушник:

— Воздух! Воздух! (прим.: на военном жаргоне — предупреждение об атаке с воздуха, приближающемся снаряде)

Весь кислород, казалось, покинул кабину. Мы нырнули вниз, и мой желудок оказался в горле. Рука Рорка нашла мою. Двигатели взревели, и вертолет вновь метнулся вверх, жестко и быстро. В крохотном окне промелькнуло стальное тело другого воздушного судна и тут же исчезло из виду.

— Нас атакуют? — вопль тревоги заглушил мой голос.

Мое тело подпрыгнуло в ремнях, и когти Дарвина процарапали металлический пол. Минуты тянулись медленно, пока вертолет выравнивал скорость и высоту.

Таллис все это время кричал, заглушая пищащую электронику.

— Девятнадцать тысяч футов... двадцать... двадцать пять...

Мы, наконец, выровнялись. Таллис развернулся на сиденье и снял наушник с одного уха.

— Едва не столкнулись, — он пожал плечами. — Неконтролируемое воздушное пространство, и из Беккетта выходит паршивый второй пилот. Но теперь все круто, — он повернулся обратно к пульту наведения оружия.

— Ого, мне сразу стало намного лучше, — пробормотала я.

Следующие шесть часов, в сравнении с этим, были лишены событий, но я не отпускала руку Рорка, даже когда мы остановились на взлетно-посадочной полосе Рейкьявика.