Мгновенно потеряв голову, он прильнул к ним поцелуем и тут же вздрогнул, почувствовав, с какой страстной жадностью ее горячий язык проник в его рот. Выражаясь военным стилем, это была не осторожная разведка, а вторжение на покоренную территорию.

Через минуту вконец потерявший голову Крис уже яростно терзал эти изумительные губы, наслаждаясь упоительной игрой кокетливо-откровенного женского языка.

Делина положила руки ему на бедра, и он тут же повторил ее жест, действуя совершенно машинально. Затем приподнял подол легкого шелкового платья и, ощутив под пальцами кружево трусиков, медленно стянул их вниз и встал на колени, пока она, опираясь на его плечо, изящно переступала через них своими ногами в белых изящных туфельках.

Не поднимаясь с колен, Крис принялся быстрыми, щекочущими движениями губ ласкать ее ноги, бедра, живот, придерживая обеими руками за упругие ягодицы. Затем, повинуясь ее невысказанной просьбе, послушно лег на диван, а она устроилась сверху, горячая и страстная. Делина потряхивала в полутьме вагончика золотисто-рыжими волосами, упоительно двигала бедрами и прижимала к своей груди его руки…

Наконец она содрогнулась, замерла, а затем с полустоном-полувздохом нежно поцеловала Криса в губы.

— Это было нечто невероятное! — восторженно произнес он, стоило им немного прийти в себя и отдышаться. — Надо заметить, что с каждым разом это получается у нас все лучше и лучше!

— Совершенство достигается тренировками, — лукаво улыбаясь, заметила Делина.

Сев на край дивана, она поправила на груди платье, одернула подол, с любопытством огляделась по сторонам и увидела вокруг множество картинок с изображениями святых.

— Твой приятель Феликс является ревностным христианином, да? — задала Делина вопрос, которого он ждал.

— Похоже на то, — улыбнулся Крис, вспомнив, чего ему стоило снять этот вагончик. — Однако его вера не мешает его здравомыслию.

— Это хорошо, — задумчиво произнесла Делина, доставая из сумки расческу и начиная причесываться, — поскольку именно здравый смысл и ирония являются самым надежным противоядием против религиозного фанатизма.

— А ты очень религиозна?

— Я бы так не сказала. Знаешь, порой мне кажется, что люди, считающие себя истинно верующими, на самом деле во многом походят на африканских пигмеев, австралийских аборигенов или коренных жителей Амазонии.

— В каком смысле?

— Все они живут не в современной эпохе, а в далеком прошлом. Кстати, большинство американцев к религии относятся весьма прагматично.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Крис. — У нас ведь даже на банкнотах написано, что мы верим в Бога.

— А вот истинно верующие никогда бы себе такого не позволили. Особенно если вспомнить тридцать сребреников Иуды.

— Как это? Что-то я тебя не совсем понимаю…

— Видишь ли, подлинная вера — это естественное… или сверхъестественное, как тебе больше нравится, стремление нормального человеческого существа к истине, добру и красоте. Порой она перерождается в фанатизм, а порой просветляет душу и заставляет людей творить чудеса.

— Где это ты вычитала?

— Неважно… Считай, что я сама до этого додумалась. Так вот, для нас, американцев, религия всего лишь способ обретения душевного уюта, достаточно простой в употреблении и не слишком дорогостоящий. Когда земная жизнь налажена и все ее удобства продуманы до мелочей, остается лишь позаботиться о столь же удобном устройстве жизни загробной. Поэтому мы охотно верим в то, что после этой комфортабельной жизни наступит другая, не менее, если не более комфортабельная.

— О да, — засмеялся Крис, — теперь я тебя понял. Там, наверху, нас встретят любящие родственники, которые заранее позаботились о том, чтобы подыскать нам тепленькое местечко, и добрый Господь Бог, который воздаст каждому по заслугам. По заслугам, а не по грехам, заметь.

— Совершенно верно, — засмеялась в ответ Делина. — Поэтому надо лишь набраться мужества для перехода из одного состояния в другое.

— А ты боишься смерти?

— О да. Тем более что я осознала ее очень рано, еще в возрасте девяти или десяти лет, когда вдруг поняла, что наступит момент, когда меня уже не будет.

— И разумеется, это произошло ночью и так напугало маленькую Делину, что она встала с постели, пришла в комнату родителей, разбудила их и долго плакала, сетуя на то, что обязательно умрет.

— Как ты догадался? — изумилась она.

— Со мной было примерно то же самое, — безо всякой улыбки признался Крис. — Не знаю, чем утешали тебя твои родители, но мои гладили меня по голове, приговаривая, что к тому времени, когда я вырасту, ученые обязательно изобретут эликсир бессмертия.

— И мне мои родители обещали нечто подобное.

— Получается, мы так боимся смерти, что готовы верить в какие-то средневековые штуки вроде этого самого эликсира. А ты еще говоришь, что мы, американцы, самодовольны и в жизни, и в смерти!

— И не отказываюсь от своих слов, поскольку это действительно так.

— Не буду спорить.

— Впрочем, несмотря ни на что, мы изо всех сил стремимся спасти именно тело. Тогда как религиозным фанатикам плевать на тело, они думают только о спасении души. Я тебя не очень утомила?

— Напротив. И вообще, красивую женщину украшает все, что угодно, даже стервозность или религиозность. Что касается тебя, то ты будешь безумно возбуждать меня, что бы ты ни проповедовала, как бы ни одевалась — кающейся грешницей во власянице или куртизанкой в роскошном платье.

— А если вообще без платья… — лукаво улыбнулась Делина и, склонив голову ему на плечо, принялась гладить ладонью его обнаженную грудь.

— О, об этом можно только мечтать…

— Так давай претворим мечты в жизнь.

Дальше последовали легкий шорох снимаемой одежды, томные вздохи и звуки страстных поцелуев. Но, даже целуя Делину и занимаясь с ней любовью, Крис продолжал вспоминать об их странном разговоре, и тому была особая причина.

Достигнув зрелого возраста и осознав, что юность, которая не боится ни Бога, ни черта, уже позади, он вновь, как и в детстве, начал ощущать смутное беспокойство. Именно оно, как это ни странно, побуждало его неистово желать устроенной семейной жизни.

Ночное одиночество — вот главный источник всех страхов перед таинственной и бездонной пропастью, именуемой смертью. Что может лучше избавить от этого одиночества, чем нежные ласки любимой женщины, ее тихий успокаивающий шепот?

И разве рождение детей это не такое же страстное стремление сохранить хотя бы частичку себя в будущих поколениях, не дав прерваться той цепочке жизни, которая таится в наших генах и которая была завещана нам бесконечно далекими предками?..

Забавно, что на подобные мысли о семье его подвигнул самый восхитительный секс, который он когда-либо имел в своей жизни.

— Поедем, я отвезу тебя домой, — предложил Крис, когда уже наступил вечер и за окном полыхал своими невероятно насыщенными, темно-багровыми красками океанский закат.

— Зачем? — удивилась Делина. — Мне и здесь хорошо. Или мы помешаем твоему другу Феликсу? Кстати, где он пропадает и когда ты нас познакомишь?

— Боюсь, что сегодня это не получится.

— Почему?

— Он не придет ночевать. Кажется, его позвали играть в каком-то ночном клубе.

— Тогда зачем нам куда-то уезжать?

Крис пожал плечами.

— Вообще-то я тоже не прочь переночевать здесь. Однако… ты же не можешь оставить своего замечательного щенка в одиночестве.

— А он не в одиночестве. Пока ты отсутствовал, я отнесла его Магде, и она пришла в полный восторг. Оказывается, ей давно хотелось иметь собаку. Она даже придумала ему кличку — Твигги.

— В честь этой тощей топ-модели? Очень оригинально!

— Ну, Магде очень хочется немного похудеть. И возможно, она сочла, что, глядя на щенка, будет вспоминать о диете… Впрочем, это все ерунда. Если честно, то мне вдруг стало безумно жаль с ним расставаться. И я предупредила ее о том, что могу передумать.