— Привет, Найджел, — сказал я в трубку. — Послушай, когда Фаллон прибыл в гостиницу?

— Около половины седьмого вечера. А почему ты спрашиваешь?

— Да так, ничего серьезного. А чем он в тот вечер занимался, ты случайно не знаешь? — Я пристально взглянул на Фаллона, но он сохранял полнейшее хладнокровие, с удовольствием поглощая печенье и сливки.

— У меня полнейшая информация на этот счет, — услышал я.голос Найджела. — Мы, помнится, с ним разговорились, и он поведал мне массу интересных историй о Мексике. Весьма забавный старикан, должен тебе сказать.

— И долго вы с ним ворковали?

— Минуточку, — задумался Найджел. — Он пришел часиков в десять и сидел до упора, пока все не притомились. Это было что-то часа в два утра, если мне не изменяет память. Ты собираешься сообщить это полиции?

— Чего ты волнуешься? — усмехнулся я, — Ведь ты не нарушил правила работы бара, обговоренные в лицензии.

— Конечно же нет, старина. Все присутствовавшие были постояльцами гостиницы. Гости имеют право и задержаться.

— Ладно, Найджел, весьма тебе признателен за информацию, — сказал я. — Ты мне очень помог.

Я положил трубку и сказал Фаллону:

— Подозрения с вас сняты!

— Вы очень последовательный человек, мистер Уил, — с улыбкой сказал он, обтирая ладони о салфетку. — В логике вам не откажешь.

— Сколько, по-вашему, может стоить этот поднос? — спросил его я, откидываясь на спинку кресла.

— Вопрос не из легких, — ответил Фаллон. — С точки зрения ценности металла, не очень много: золото низкой пробы, смешано с серебром и медью. Работа, безусловно, великолепная, да и антикварная ценность велика. Рискну сказать, что при удачном стечении обстоятельств в хорошей фирме эта вещица может на аукционе принести вам около семи тысяч фунтов стерлингов.

— Вы не учли археологической ценности, — заметил я с видом знатока.

— О чем вы говорите? — рассмеялся он. — Это же обычная испанская вещь шестнадцатого века. О какой археологической ценности может идти речь!

—Это уж вам лучше знать. Мне известно лишь то, что интересуются подносом почему-то именно археологи. Так сколько вы готовы мне заплатить? — неожиданно спросил я.

— Семь тысяч фунтов, — не задумываясь, сказал Фаллон.

— Но эту же сумму можно выручить и в «Сотбис», — усмехнулся я. — Кроме того, другие желающие заполучить поднос могут заплатить мне больше.

— Холстед столько не заплатит, — уверенно сказал Фаллон..— Но я пойду вам навстречу, мистер Уил, и заплачу десять тысяч фунтов.

— Таким образом, вы все-таки добавляете три тысячи за археологическую ценность, которой поднос, как вы утверждаете, не имеет, — с иронией в голосе сказал я. — Вы довольно щедры. Вы что, очень богаты?

— Пожалуй, вы угадали, — улыбнулся он уголками губ.

Я встал и довольно резко сказал:

— Знаете, мне вся эта история не нравится. Слишком много в ней загадок! Вы что-то скрываете от меня. Это, видимо, не простой поднос. Пожалуй, я сперва сам хорошенько изучу его, прежде чем решать, что с ним дальше делать.

Ни один мускул не дрогнул при этих словах на лице археолога.

Это не лишено здравого смысла, — спокойно заметил он, — но вы вряд ли что-нибудь обнаружите путем поверхностного осмотра. Послушайте, мистер Уил, — склонив голову, продолжал он столь же невозмутимо, — я уже сделал вам прекрасное предложение. Но я готов и дальше идти вам на уступки: я дам вам залог в тысячу фунтов, с тем чтобы вы не позволяли больше никому, в особенности мистеру Холстеду, разглядывать ваш поднос. В случае же, если вы решитесь все же продать мне его, я готов прибавить эту тысячу фунтов к десяти, о которых мы уже говорили. Если же вы захотите еще подумать, вы можете не торопиться с возвратом залога.

— Вы как та собака на сене, — покачал головой я. — Если не вам, то и никому. Не пойдет, мистер Фаллон. Я не желаю связывать себе руки. Любопытно, какую цену вы бы мне предложили, если бы я и дальше стал торговаться?

— Мистер Уил, это крайне важное для меня дело,— уже не так спокойно сказал Фаллон. — Почему бы вам самому не назвать желаемую сумму?

— Важность — понятие относительное, — заметил я. — Я знаю одну четырнадцатилетнюю девочку, для которой ничего нет на свете важнее группы «Битлз». А мне на это наплевать. Равно как и на археологию.

— Вы сравниваете абсолютно неравноценные понятия, — усмехнулся Фаллон.

— Отчего же? — пожал плечами я. — Людей в равной степени занимает и то, и другое. Просто у нас разные понятия о ценностях. Но я мог бы назвать свои условия, мистер Фаллон. И главное место, скорее всего, будут занимать не деньги. Я подумаю и сообщу вам. Вы можете заехать ко мне завтра?

— Да, могу, — сказал Фаллон, прищурившись. — А как насчет доктора Холстеда? Что если и он здесь объявится?

— Я его выслушаю, — откровенно сказал я.— Точно так же, как выслушал вас. Я готов выслушать любого, кто может поведать мне что-то новое. Пока же ничего особенного я не услышал.

— Должен вам сообщить, — невозмутимо продолжал Фаллон, — что в определенных кругах доктор Холстед не пользуется репутацией порядочного человека. Так когда же мы продолжим наш разговор?

— Завтра после обеда, в половине третьего вас устроит?

Фаллон кивнул в знак согласия, и я продолжил:

— Хочу предупредить, что мне придется известить о нашей встрече полицию. Убийство — дело нешуточное.

— Я вас понимаю, — поморщился он. — Возможно, мне даже лучше самому сходить туда, чтобы разъяснить это недоразумение. Вы не подскажете, где находится участок и с кем мне следует поговорить?

Я объяснил, как проехать в участок, и порекомендовал побеседовать с инспектором криминальной полиции Гусаном.

— Гусан! — вдруг рассмеялся Фаллон. — Боже мой, это уже становится забавным!

— Это весьма распространенная фамилия в здешних краях, — сказал я, не понимая причины его смеха.

— Не обращайте внимания, — махнул рукой Фаллон.— До встречи завтра, мистер Уил.

Я проводил взглядом его отъезжающий автомобиль, вернулся к столу и позвонил Дейву Гусану.

— Еще один американец желает купить мой поднос, — сообщил ему я. — Тебя это интересует?

— Весьма, — коротко сказал он.

— Его фамилия Фадлон, он остановился в гостинице «Котт-Инн», Сейчас он на пути в участок, минут через десять будет в твоем кабинете. Если он не появится, лучше будет за ним присмотреть.

— Я все понял, — сказал Дейв.

— Долго вы еще будете держать у себя мой поднос? — спросил я.

— Если хочешь, можешь хоть сегодня его забрать. Но дробовик Боба нам еще понадобится для экспертизы: ведь дело-то не закрыто.

— Хорошо. Я заеду за подносом, И еще: мне бы хотелось иметь полную информацию об этом Фаллоне. Ты мне поможешь?

— В рамках законности, старина. Не забывай, что я полицейский.

— Благодарю, — сказал я и положил трубку. Некоторое время я сидел за столом, осмысливая ситуацию, после чего достал из портфеля бумаги, касающиеся реорганизации фермы. Но хотя мне и предстоял бой с Джеком Эджкомбом, сосредоточиться полностью на сельском хозяйстве мне так и не удалось.

После обеда я отправился в участок, чтобы забрать поднос. Дейв встретил меня словами:

— Хорошеньких подозреваемых ты мне подкидываешь!

— Так он вне подозрений? — обрадовался я.

— Чист как стеклышко! — мрачно подтвердил Дейв. — В пятницу ночью его и духа не было возле твоей фермы,. Четыре человека, один из которых мой личный приятель, подтвердили, что он был в баре. Но ты правильно сделал, что послал его ко мне, нужно проверять любой подозрительный случай. Что же касается его потенциальных возможностей как покупателя, тут тебе чертовски повезло. Слушай, что мне удалось о нем узнать. Только не разрыдайся от счастья. Так вот, Джон Насмит Фаллон, родился в Массачусетсе в 1908 году. Получил прекрасное образование— в Гарварде и в Геттингене, стажировался в Мехико. Имеет все возможные докторские степени в области археологии. После смерти его отца в 1936 году унаследовал 30 миллионов долларов и умудрился за прошедшие годы удвоить свое состояние: этот дар ему, очевидно, тоже перешел по наследству.