Впереди прилетевших стоял человек лет пятидесяти. Худой, смуглый, с седым ежиком волос, с голубыми, почти бесцветными глазами. Как и его товарищи, он был недвижен, внимателен, строг. Почему-то казалось: суровый этот человек среди всех прилетевших один имеет право назначить нам наказание и его осуществить. Все мы, затаив дыхание, смотрели на него. Он смотрел на нас. Вдруг черты лица его дрогнули, и, не меняя позы, не поднимая рук, он заплакал.