Закашлявшись, Маатан распрямился, махнул рукой.

— Иди сюда. Встань рядом.

Лорк послушно встал у медного диска, засыпанного сухой травой, стараясь не дышать. Дым густел, становился все более едким, глаза начали слезиться, и Лорк прикрыл их руками.

— Так они не увидят тебя, когда ты будешь мне помогать, — голос учителя прозвучал прямо над ухом. — Это ненадолго, до первого дождя или пока не вымоешься. Круг не заметит тебя — решит, что рядом со мной не человек, а жертвенный баран. Потом они узнают, но это уже будет неважно. Мы возьмем Ойчор, и лаям придется смириться с тем, что ты… неправильный ученик.

— Почему неправильный? — задыхаясь, Лорк повернулся к Маатану. — У меня есть знак богов — ты сам говорил.

— Ты опоздал на семнадцать Оборотов, — прошипел жрец. — Молчи! После того, как трава сгорит, ты должен молчать до самого Ойчора. Заговоришь — волшебство потеряет силу, лаи увидят тебя и убьют.

Лорк прикусил язык.

Молчать — тут нет ничего необычного. Он никогда не был особенно разговорчив.

Последний, самый долгий перегон войско шло без отдыха, и Лорк устал не меньше воинов. Но поспать у него так и не получилось.

Маатан достал из повозки прутья от шатра и пошел вперед, отыскивая проплешину в траве, где недавно находилось лайдо Ото-лая. Это удалось сделать без особого труда — овцы, отпущенные на вольный выпас, так и бродили вокруг. Встав лицом к поднимающемуся по небесному своду Го, Маатан воткнул в плотную землю упругие, словно вчера срезанные с дерева ветви по правую и по левую руку от себя — так, что между ними без труда прошли бы бок о бок четыре хабтагая с всадниками. Затем сел и начал бормотать уже знакомые Лорку заклинания.

Сначала ничего не происходило, и Маатан стал говорить громче, с хорошо заметными нотками отчаяния. Наверное, сам сомневался в успехе — ведь объяснял же Лорку, что второй раз волшебный шатер может и не вырасти. Го первый раз ударил золотым кнутом по уползающим вслед за кибиткой Заришах облакам, и тут прутья дрогнули и начали стремительно вытягиваться.

Лорк завороженно следил за тем, как на его глазах из коротких веточек вырастала гибкая живая арка. Как Маатан выхватил из воздуха белое полотно Силы и накинул его на арку. Как посреди бывшего лайдо возник и разгорелся небольшой костер, словно придавленный к земле сильным ветром.

А затем случилось необычное: Маатан жестом подозвал к себе Лорка и протянул ему невесомо трепещущий уголок полотна.

— Сможешь удержать?

Словно во сне Лорк ухватил молочно-белое покрывало, почувствовав, как обжигает руку чужая Сила. В этот раз она была не теплой и не ласковой — от нее горели пальцы, и казалось, что невидимый огонь прожжет ладонь насквозь. Лорк вспомнил, что должен молчать, и стиснул зубы.

Хабтагаи шли сквозь арку долго — Го миновал вершину купола и начал спускаться в Нижний мир, когда последний всадник оказался по ту сторону Круга. Маатан выпустил свой край Силы, и арка тут же рассыпалась по земле серым пеплом. Костер вспыхнул и зашипел, прибитый невидимым дождем, а Лорк без сил сел в траву. Голова кружилась, мир качался перед глазами, душа колотилась где-то в брюхе, словно пыталась прорваться наружу. Маатан опустился рядом, глядя вслед уходящему к Ойчору войску.

— Теперь лаи увидят воинов только если Томо разгневается и пошлет дождь. Поднимайся. Повозку нам придется бросить — поедем на Нуре.

Лорк не знал, кем перед лицом жрецов Маатан представил мортов: овцами, бродячими собаками или травяными кусачими блохами. Жрец накидал в костер всякой дряни — клочки шерсти, перья, охапку сухой травы. А Сила сделала все остальное, скрыв истинный облик воинов.

Лорк с опаской посмотрел на свои руки — он не чувствовал пальцев, ему казалось, что волшебство сожгло их в прах, как сожгло арку. Но пальцы оказались на месте, даже волдырей от ожогов на них не осталось, только ярко светился белым узор на предплечье. Лорк вздохнул, встал и отправился за хабтагаем.

Морты не ждали отставших, а Маатан не спешил их догонять. Может быть, не хотел рисковать, ввязываясь в битву. Или опасался, что колдовство не помогло и воинов Нотон-куна встретит град стрел со стен Великого Ойчора. А в этом случае вряд ли жреца пощадят. Скорее — первым кинут на копья, принося в жертву Моро.

Но когда кобылицы Заришах ударили копытами в небесный купол, Лорк заметил белый дым, поднимавшийся над степью в той стороне, куда ушло войско мортов. Маатан спал, сидя за спиной ученика и уткнувшись лбом в его плечо. А рядом на десятки сай не было никого, кто мог бы объяснить Лорку — степь горит там, куда ровно бежит его хабтагай, или это пылают крыши Ойчора.

Маатан запретил подгонять Нура. Лорк стиснул зубы, злясь на жреца и бессильно сжимая в кулаке повод. Впереди происходило самое интересное: там настоящие воины отправляли врагов в Нижний мир и сами уходили в шатер Моро, потрясая копьями. Лорк отдал бы все на свете, лишь бы оказаться в гуще схватки, рядом с отцом и воинами! Обагрить наконечник копья кровью наемников! Ворваться в горящие ворота города, гоня хабтагая сквозь огонь и дым! Схватить за волосы вольную вай, чья участь с этого мгновения — рабский шатер и кошма воина! Протянуть руку к сокровищам Ойчора, пропуская сквозь пальцы золотые шарики, за которые можно купить все на свете…

Лорк замотал головой от отчаяния и все же ударил Нура пятками, заставляя бежать быстрее.

Боги обещали мортам победу.

Но их служителям — лаям — не полагалось ни крови врагов, ни любви рабынь, ни несметного богатства. В Ойчоре Лорка ждал только шатер жреца и долгое учение. И все же он не хотел пропустить великий миг, когда Нотон-кун возложит руку на золотой жертвенник и провозгласит себя Повелителем ваев.

14.01.2013

13.

Волшба вытянула все жилы, оставив Маатана вялым, как снулая рыба. Одно было хорошо — Силы все-таки хватило. Морты преодолели Круг и ушли на Ойчор. Теперь от самозванного лая ничего не зависело. Все его обязанности на ближайшее время — это беречь Лорка и себя от гнева Круга. Впрочем, ученик оказался на удивление послушным — и молчал, как велели, и Силу удержал, как просили. Успокоившись, Маатан позволил себе задремать.

Но он совершенно не подумал о мальчишеской удали своего ученика. И когда проснулся — перед ними предстал Ойчор.

Маатан никогда его не видел, но разве можно было не узнать высокие башни, чьи купола сегодня отражали не только ласковый свет Заришах, но и алые отсветы пожаров? Разве можно было спутать с чем-то огромные резные ворота с силуэтами богов, сейчас разбитые и распахнутые настежь? Разве можно ошибиться, глядя на украшенные серебряной чеканкой стены, около которых теперь валялись тела убитых?

Только увидев перед собой Великий город с его павшими защитниками, Маатан понял, что наделал: пустил в овчарню стаю магназаров. Судя по тому, как мало пало мортов у ворот, в Ойчор они вошли легко, воспользовавшись внезапностью своего появления и беспечностью ваев, привыкших к неуязвимости города.

Нур неторопливо шел по главной улице, мощеной булыжником, и Маатан вглядывался в попадавшихся по пути мертвецов. Они смотрели стеклянными глазами в темное небо, озаренное заревами, словно, уйдя в Нижний мир, вопрошали божественный купол: почему?..

Радовало только то, что убитые все до единого были с оружием. Значит, обыкновенных жителей морты не тронули. Даже попавшаяся на глаза женщина, чьи темные волосы разметались по земле, и та сжимала в руке длинный нож. Похоже, не все ваи за годы благоденствия и мира растеряли боевой дух…

Издалека неслись звуки битвы, дым стелился по земле, забивал легкие. Но Нур вел себя спокойно, точно его ничуть не волновало происходящее. А вот Лорк беспокоился и то и дело норовил ударить хабтагая пятками по бокам, подгоняя. Маатан сжимал плечи юноши под накидкой, напоминая о своем приказании не лезть в битву.