Жрец пожал голыми плечами и наклонился к жбану с водой, освежаясь. Стряхнув в пыль капли с лица и рук, повернулся к Лорку, окинул с ног до головы пристальным взглядом.

— Ты никогда не станешь лаем, не обманывай себя. Скорее всего, до смерти так и останешься учеником. Тебя научили слишком многому, а разум жреца должен быть чист, чтобы вместить в себя новые знания. Но ты сможешь овладеть Силой, которую щедро дали нам боги. Ты сможешь пропустить эту Силу через себя и управлять ею, как любимым хабтагаем. Ученичество — не такая уж большая плата за могущество и близость к богам.

— Я готов, — торопливо повторил Лорк, боясь передумать. — И я хотел бы учиться быстро, потому что очень скоро отец поведет воинов на Ойчор. Если мне не придется сражаться с копьем в руке — я хотел бы делать это волшебством.

Маатан усмехнулся.

— Я учился почти тридцать Оборотов, а ты надеешься овладеть силой за несколько дней? Сколько тебе было, когда отец впервые разрешил тебе подойти к хабтагаю? Ты считаешь, магия более покорна и проста, чем твой Нур? Ты глуп, морт. И хотя боги отметили тебя своей милостью, они не вложили достаточно ума в твою голову. Отправляйся к Нотон-куну и передай ему, что мне не нужен такой ученик. Я подожду, пока у мортов родится кто-то более умный.

Лорк сжал кулаки. Вернуться к отцу? Если сейчас только братья издеваются над ним, то после отказа жреца начнут потешаться даже рабы. Скажут — это тот самый Лорк, который предложил жрецу научить его волшбе за две дороги Го.

— Я готов делать все, что потребуется, жрец, — слова давались с трудом. — Не суди меня за то, чего я не знаю. Я вырос не в лайдо, я не знаю, как долго нужно учиться, чтобы овладеть дарами богов.

— Хорошо, — чуть помолчав, довольно кивнул Маатан. — Но ты должен делать все, что я тебе велю. Даже ту работу, которую выполняют женщины и рабы.

Лорк вздрогнул. Почему-то в первую очередь он подумал не о стирке грязной одежды и не о том, как правильно сварить зерна с бараниной. Ему представилась кошма — и все то, чего требуют от красивых невольниц их хозяева. И сразу же вспомнились грязные сплетни о лаях и их учениках, которые вечерами пересказывали у костров, смеясь и цокая языками.

Но Маатан не дал ему времени на страх. Взял за руку, провел пальцами по знаку богов, поднял взгляд к небу.

— Когда золотоносный Го встанет над шатрами, я проведу обряд принятия в ученики. А сейчас добудь мне мяса, я голоден. И вынеси из шатра кошмы, выбей их.

Лорк вздохнул, развернулся и пошел к кострам, над которыми жарились туши.

Обряд оказался простым, но каким-то неприятным. Лорку все время казалось, что жрец зацепил его чем-то невидимым изнутри прямо за сердце, и тянет этот крючок из груди, причиняя странную тягучую боль. Хотя Маатан не делал ничего непонятного: налил в плошку молоко, расставил вокруг резные фигурки богов — Лорк узнал солнечного Го и грозного Моро, скрытную Заришах и гневливую Томо, — затем надрезал тонким ножом кожу на большом пальце правой руки и капнул несколько капель крови сначала в огонь очага, затем в молоко. Обильно измазал идолов жиром и забормотал что-то, подняв лицо к дымоходу.

Все это время Лорк сидел на корточках, внимательно глядя на жреца. Говорить ему было запрещено.

Когда в дымоход проник первый луч света, Маатан достал из мешка искусно вырезанную голову Тогомо и кинул ее в плошку. Молоко неожиданно забурлило, словно стояло на огне, Лорк от удивления открыл рот, а жрец, подняв плошку на вытянутой руке, поклонился каждому идолу и протянул питье ученику:

— Пей все, до капли.

У молока оказался странный вкус. Лорк точно знал, что его надоили от белого хабтагая — он сам принес Маатану кувшин, — но почему-то напиток посвящения имел отчетливый вкус и запах смолы дерева Учи. Наверное, все дело было в Тогомо — голова верховного бога ваев оказалась покрыта коричневой запекшейся коркой. Маатан разломал ее и бросил в огонь. А затем принялся собирать идолов и укладывать их назад в мешок.

Лорк думал, что должны прозвучать какие-то слова — одобрение или что-то еще, — однако жрец просто отправил его стирать одежду. Лорк сжал зубы, сгреб в охапку накидку Маатана, штаны, куртку и побрел к реке.

До вечера он молча терпел ухмылки женщин, занимавшихся той же работой, что и Лорк. Только получалось у них ловчее и быстрее. Когда начало темнеть, пришел Нотон-кун, постоял в отдалении, покачал головой, но промолчал. Уложив мокрую одежду в корзину, Лорк с тоской подумал, что завтра к шатру жреца обязательно пожалуют братья и уж они-то молчать не станут, в отличие от рабынь. Но что-то менять все равно уже поздно — вряд ли связь жреца и ученика можно прекратить по одному желанию.

Разложив выстиранное на камнях вокруг шатра, Лорк зашел внутрь и привычно опустился на корточки у входа. Маатан сидел у очага, перед ним стояло блюдо с кусками мяса и горкой лежали горячие лепешки. Лорк сглотнул слюну и опустил голову. Кто знает, может быть, ученикам полагалось ложиться спать голодными. Или он слишком долго возился с одеждой, весь день пытаясь оттереть песком жирные пятна.

— Принеси свои вещи, — негромко сказал Маатан. — Теперь ты должен спать здесь.

Ничего особенного у Лорка не было — пара рубах, куртка, штаны. Он намного больше дорожил оружием, чем вещами, но копье, лук со стрелами и даже тяжелый боевой нож Маатан в шатер приносить запретил.

— Наша сила в другом, — строго сказал он Лорку, вручая лепешку, обильно политую жиром. — Она не терпит иной силы, запомни это.

Лепешка не насытила, только раздразнила, но взять еще одну Лорк не решился. Расстелил кошму у входа, привычно завернулся в шерстяную накидку и закрыл глаза. Он ждал знакомых кошмаров, но ночь выдалась безмятежной, и проснулся Лорк от легкого толчка ногой в бок. Вскочил, пытаясь сообразить, где находится, и удивляясь тому, что упрямая Киешат вдруг решила оставить его в покое.

— Пойдем, — негромко сказал Маатан и зябко поежился. — Я покажу тебе Силу.

Ополоснув лицо и пробормотав несколько благодарственных слов поднимавшемуся из-за курганов Го, Маатан двинулся в сторону от стойбища. Лорк заспешил следом, едва успев промыть слипающиеся спросонья глаза. Он вскоре приноровился к широкому шагу жреца и даже решился было задать несколько вопросов, но тут Маатан неожиданно сел в траву, сплел пальцы обеих рук в какую-то немыслимую фигуру и застыл, подняв лицо к куполу неба. Потоптавшись, Лорк сел рядом. Попытался сотворить из пальцев что-то похожее, но не смог и тоже уставился в наливающуюся цветом голубизну.

Сначала ничего не происходило, и Лорку очень быстро наскучило разглядывать черные точки птиц. Он вздохнул, покосился на жреца, и в этот момент странный сухой жар опалил лицо. Лорку почудилось, будто перед ним взмахнули горящей головней, он отшатнулся, затряс головой, зажмурился. А когда снова открыл глаза — увидел.

Воздух вокруг был пронизан разноцветными лентами. Они летели из ниоткуда в никуда, свивались между собой, сплетались и расплетались, образуя удивительные, невиданные узоры. И Лорк как-то сразу понял: вот это и есть — Сила. И потянулся, пытаясь поймать хотя бы одну, зажать в кулаке, присвоить…

Его швырнуло лицом в колючую траву, покатило по земле. На мгновение показалось, что разгневанная магия убьет прямо сейчас — так сильно сдавило грудь, заставив хватать ртом горячий воздух.

Жаркий вихрь пронесся мимо и истаял серым маревом. Лорк сел, потряс головой и уставился на Маатана, лежащего в траве. Жрец не шевелился, и Лорка неожиданно одолел страх: вдруг своим необдуманным поступком он убил учителя?

Он бросился к Маатану, вцепился в плечи, встряхнул. Но тот внезапно оттолкнул его, поднялся на ноги и поклонился Го, сцепив руки над головой. И только потом повернулся к Лорку.

— Видел?

Лорк кивнул.

— Пойдем, — и Маатан зашагал назад к стойбищу.

09.01.2013

7.