<tab>Сергей Юрьевич не поскупился на оплату, Денис даже не ожидал такого количества денег. Правда, Смирнов с удивлением спросил, уже практически прощаясь:

- Что ты такого купил, что “отпускных” денег тебе не хватило даже на месяц?

- Каких денег? - изумился Денис. - Мне никто ничего не давал, наоборот, сказали: “Пиздуй, твоё счастье, что я такой добрый”…

- Он? Добрый? - лицо Сергея Юрьевича, только недавно бывшее спокойным и умиротворённым, застыло маской вселенского зла и коварства. - Ясно. А работу найти не пробовал?

- Конечно. В автопарк не берут, в такси больше не рискую… А что я ещё умею помимо уже общеизвестных талантов?!

- Завтра зайдёшь ко мне в офис…

- Лучше ко мне. Мастерские через неделю откроются, работа найдётся без проблем. - вмешался Немиров, который стоял чуть поодаль, прислушиваясь к их разговору. - Завтра в десять жду в офисе. - А потом добавил Смирнову, довольно безапелляционно: - А тебя сегодня. В девять. У <i>меня</i> дома.

Слово “меня” он подчеркнул не зря - перед его отъездом как раз закончились все работы в его доме, и теперь у него появилась полноценная своя территория.

<tab>Ожидание наказания - едва ли не большее наказание. Что скажет? Что сделает? Да, виноват, но сможешь ли принять это?

Для Сергея Юрьевича принятие собственных ошибок было делом трудным. Как водится, в чужом глазу хорошо видны соринки, а в своём… тем более его положение в местном социуме делало его априори правым, и это, безусловно, развратило в некоторой степени.

Нельзя не признать, что его внезапное путешествие спровоцировано тем, что всё же Смирнов неравнодушен к Андрею.

И всё же, всё же… Почувствует ли Немиров ту черту, за которую переступать не стоит?

<tab> Сергей открыл дверь, зашёл в холл, где его уже ждал Андрей, облачённый в мягкие льняные домашние штаны на завязках, с оголённым торсом… Блядская дорожка так и манила протянуть руку, рот наполнился слюной, в голове уже рисовались сцены, как они…

– Серёженька, ну что ж ты застыл на пороге? – слишком ласково спросил Андрей, так, что его можно было даже заподозрить в коварстве. – Проходи, дружочек, в спальню, чувствуй себя как дома. – Этот тихий бархатный голос обволакивал, мягко брал в плен, не давая ни одного шанса сопротивляться ему, потому как не хотелось.

В спальне ещё пахло новой мебелью, ночник на прикроватной тумбочке создавал интимный полумрак.

– Серёжа, ну что ты, как неродной? Давай, дружочек, раздевайся – да в кроватку, милый, – тихо подгонял его Андрей.

Боже, какой голос! Как загипнотизированный, Смирнов быстро расстался с одеждой, не тратя времени на всякие глупости вроде пуговиц – с мясом, так с мясом, не до того было, – и лёг на этот уютный траходром, который слегка промялся под ним.

– Серёженька, – донесся до него опять голос. Да что ж он с ним делает? И что он там говорит опять? – Серёженька, ну что ж ты, голубчик? Я тебе что обещал? Правильно, что выпорю. Так что давай-ка, дружочек, поворачивайся филейной частью вверх, – уже более строгим и не терпящим возражения тоном, произнёс Андрей, хватая Сергея за запястья и фиксируя их ремнями к изголовью кровати.

«Ну всё, пиздец котёнку! – пронеслось в голове у Сергея. – Добегался ты, Смирнов, теперь неделю сидеть не сможешь. Хотя… Сам же виноват. Так что расслабься и постарайся получить удовольствие.»

Андрей не спешил. В задумчивости осмотрел «поле деятельности», огладил ладонью и решил, что такую прелесть портить – себе дороже, так что воздействовать лучше мягко, аккуратно, чисто в воспитательных целях, не нарушая целостности кожного покрова, как он себе это ещё утром представлял, готовя армейский ремень с бляхой.

Сергей лежал лицом вниз, что значительно сокращало угол обзора – видел он только край подушки и часть прикроватной тумбочки, – поэтому информацию о происходящем вокруг получал всё больше на слух. Пока Андрей его вязал, шуршание простыни, скрип ремней и звук дыхания отвлекали от мрачных мыслей. Гораздо хуже стало, когда в спальне воцарилась тишина. Слышно было только тиканье часов где-то далеко, в одной из комнат. И больше ничего. Что задумал Немиров, почему он молчит и ничего не делает? Где он вообще? Может, ушёл? Из серии «полежи-ка, Серёженька, подумай над своим поведением»?

Смирнов заволновался и завозился на кровати, пробуя ремни на прочность, чем обратил на себя внимание задумавшегося Андрея. Пора было уже что-то решать, а то «торжественность» момента пропадала впустую.

Немиров решительно нажал на поясницу беспокойного Смирнова, фиксируя его, и мягко, как ребёнку, сказал:

– Серёжа, ну что ты как маленький? Потерпи, сейчас сделаю тебе “а-та-та” для промывки мозгов – и отпущу, – одновременно с этим он несильно, но с оттяжкой «приласкал» правую ягодицу лежащего перед ним Сергея. Тот втянул воздух сквозь зубы, но смолчал. – Вот тебе наука, в следующий раз будешь думать, кого слушать и кому верить, – приговаривал Андрей, нанося следующую серию шлепков, в промежутках между ними.

Смирнов молча терпел наказание, понимая, что иначе – никак. Внезапно шлепки прекратились, на горящую кожу заботливая рука стала наносить охлаждающий гель. Сергей расслабился и даже замурлыкал от удовольствия. Внезапным рывком его дёрнули вверх, а потом зафиксировали ноги – и вот он уже в такой привычной коленно-локтевой, с откляченным задом и связанными руками, а шаловливые руки любовника уже ощупывают его пах и медленно двигаются по его члену, который с интересом реагирует на происходящее.

Андрей решил, что наказать можно не только болью, но и лаской. Аккуратно, нежно, едва касаясь члена, он провёл пальцами вдоль ствола, чуть коснулся крайней плоти над уздечкой – и снова спустился к основанию, тронув мошонку, задев внутреннюю сторону бедра… Руки Немирова хаотично и бессистемно путешествовали по телу Смирнова, нигде особо не задерживаясь, но так умело задевая все чувствительные точки, которые были хорошо известны их владельцу.

Он не обошёл ни одного стратегически важного места – и соски получили свою порцию прикосновений именно так, как любит Сергей, но лишь на пару секунд, и чувствительная кожа на щиколотках была тщательно, но очень поверхностно обследована чуткими пальцами… И никуда не деться было от этой сладкой, но невыносимой пытки, которая, казалось, будет длиться бесконечно.

Вдоволь наигравшись с Сергеем, насладившись его всхлипами, стонами, но при этом осаживая его, когда в попытках продлить удовольствие от касаний он подавался всем телом за ласкающими пальцами, Андрей решил, что эту стадию наказания можно считать пройденной. Да и сам он уже еле сдерживался, чтобы не насадить этот аппетитный зад на свой оттопыренный член.

Он ещё раз огладил ладонями мускулистый торс любовника, крепко сжал ягодицы, на пару секунд отвлёкся от горячего тела, чтобы надеть презерватив и сдобрить его смазкой, и медленно, словно дразня, стал двигаться внутрь. Вставив до упора, остановился, зажмурился от удовольствия и так же медленно вышел. Почти полностью.

Сергей выл и кусал подушку – все его попытки подмахнуть или потереться пахом о простынь пресекались несильными, но такими обидными шлепками. Его член давно требовал активного внимания к себе, но Андрей то ли забыл про него, то ли специально решил вот так продлить наказание. Оставалось только терпеть и наслаждаться пыткой.

В какой-то момент Немиров сдался – он сам еле сдерживался, чтобы не ускориться и не начать более решительные действия. Резко увеличив темп, он вдалбливался в такой желанный зад, радуясь приближающейся разрядке. Пара фрикций – и он кончил. Спустя пару секунд до него донёсся рык лежащего под ним Сергея – про партнёра-то он и забыл, пытка пыткой, но тот уже понёс заслуженное наказание. Однако тот и без вмешательства Андрея получил своё удовольствие, его анус сжался, тело на секунду напряглось, чтобы потом выгнуться со стоном, залпом оросить простынь спермой и обессиленно упасть на кровать.

Ему было уже всё равно. Он был в нирване, его бренное тело существовало отдельно от разума. Сергей даже не помнил толком, как Андрей освобождал его руки от ремней, как растирал затёкшие запястья, как поудобнее устраивал его на кровати, укрывая одеялом и обнимая. Его хватило только на то, чтобы что-то невнятно промычать на пожелания спокойной ночи, и после этого он провалился в крепкий сон.