Примерно в 10.40 параметры электропитания навигационного комплекса начали меняться, и примерно в 10.45 я доложил обо всем этом в ЦП.

После моего доклада лейтенант Федотко мне сказал, что у электриков что-то случилось, смотри за навигационным комплексом внимательно.

После этого, примерно через две-три минуты, взвыли вентиляторы судовой системы вентиляции, что означало колебания по напряжению в основной судовой сети.

Тогда я еще подумал: «Чем там они занимаются, в центральном посту?» На часах гиропоста было 10.50.

Сразу же после этого я поднялся в ЦП и увидел следующую картину.

Все сидели на своих местах. Командир — капитан 1-го ранга Ванин дремал в своем кресле.

На пульте управления электроэнергетической системой у старшего лейтенанта С. Е. Маркова все было в красном цвете, т. е. на табло выпала практически вся аварийная сигнализация. При этом Марков очень быстро давил на кнопки и ключи на своем пульте.

Никто в ЦП на это не обращал внимания, и только Юдин пытался связаться с кормовым отсеком.

Кто и чем занимался еще, я не помню, однако помню, что все сидели на своих рабочих местах. Увидев такую обстановку, т. е. начавшуюся суету Федотко, Маркова и Юдина, я вернулся обратно к себе в гиропост.

В 11.02 помощник командира капитан-лейтенант Верезгов дал команду о подъеме личного состава.

Примерно через две-три минуты капитан 1-го ранга Ванин (это я помню хорошо) объявил: «Аварийная тревога. Пожар в VII отсеке».

К. А. Федотко:

Свидетель К. А. Федотко по начальному периоду аварии заявил, что 7 апреля 1989 г. с 4.00 до 12.00 он стоял вахтенным штурманом и находился в ЦП корабля.

«Примерно до 10.30 ничего существенного не происходило. После 10.30, ближе к 11 часам, вахтенный штурманский электрик В. В. Геращенко доложил мне по трансляции о том, что параметры навигационного комплекса стали меняться.

Я быстро просмотрел ячейки сбоев работы навигационного комплекса и обнаружил, что они «обнуляются». Это означало, что Геращенко занимается устранением неисправностей в навигационном комплексе.

Во время проверки ячеек комплекса я увидел, что начались провалы по напряжению.

Я быстро посмотрел в сторону, где за пультом ЭЭС нес вахту старший лейтенант С. Е. Марков, и увидел, что он работает на «Онеге» далеко не в спокойном режиме. Я видел, что он был чем-то сильно озабочен. Я также увидел озабоченное лицо капитана 3-горанга В. А. Юдина, который повернулся к Маркову и смотрел за его работой.

Увидев все это, я сразу же понял, что что-то случилось на корабле.

После всего увиденного я по трансляции связался с Геращенко и сказал ему, чтобы он внимательно смотрел за навигационным комплексом, т. к. у электриков что-то случилось.

Провалы по напряжению продолжались, и это отражаюсь на моем штурманском пульте.

Через несколько минут из гиропоста пришел Геращенко. Вид у него был возмущенный».

С. А. Дворов:

Свидетель С. А. Дворов, командир турбинной группы второго экипажа, сообщил, что в 10.40 никаких изменений в режиме работы ГЭУ не было.

«Если бы какие-либо изменения в режиме работы ГЭУ были, я бы обязательно сделал об этом запись в вахтенном журнале.

Должен сразу же отметить, что ни от Маркова, ни от Юдина никаких сообщений о каких-либо переключениях в ЭЭС (электроэнергетическая система) не поступало, и я это помню хорошо. С 10.40 до 11.05 на часы я не смотрел и поэтому показывать о чем-либо с привязкой по времени я не могу.

После докладов Колотилина и Бухникашвили прошло несколько минут. Я случайно повернул голову в сторону пульта ЭЭС, за которым сидел старший лейтенант Марков, и увидел, а затем и услышал световую и звуковую сигнализацию о ненормальной работе электроэнергетической системы.

Я видел, что Марков делал какие-то манипуляции на пульте, нажимал какие-то кнопки, но какие, не знаю. Я тогда понял, что ему необходимо было что-то выяснить со своего пульта.

Марков продолжал делать переключения на своем пульте, сколько по времени он делал эти переключения, затрудняюсь ответить, т. к. на часы не смотрел, примерно минут пять-восемь.

Затем я услышал, как вахтенный офицер Верезгов объявил по трансляции: «Команде вставать, первой смене приготовиться к обеду».

Одновременно Юдин вызывал мичмана Колотилина по трансляции. Я слышал, что Юдин нашел Колотилина и по трансляции что-то говорил ему обычным голосом. Что конкретно, не слышал.

Видел, что Марков продолжал нажимать кнопки на своем пульте. На часы я не смотрел и поэтому сказать, сколько прошло времени после того, как Юдин переговорил с Колотилиным, точно не могу, примерно минуты одна-три, как я услышал, что Юдин громко объявил в ЦП: «Сработала сигнализация о превышении температуры в VII отсеке больше +70 °C».

Я слышал, что Юдин сразу же после этого дал команду Колотилину убыть в VI или VII отсек (точно не помню, в какой). Что еще говорил Юдин Колотилину, не обратил внимания, но то, что он что-то ему громко говорил, это точно.

Я в это время отклонился назад в своем кресле и посмотрел на пульт общекорабельных систем. Увидел, что в правом верхнем углу пульта горит аварийная сигнализация, и тут же у меня на пульте управления энергетической установкой засветились мнемознаки работы двух насосов охлаждения дейдвудного сальника, хотя по штатному работает один насос.

Мои попытки остановить какой-либо из этих насосов с пульта были безрезультатными. На моем пульте начались несанкционированные отображения состояния арматуры и механизмов в VII отсеке. Я пытался с пульта восстановить режим нормальной работы установки, но никакие механизмы VII отсека с пульта не управлялись, лампы арматуры и механизмов VII отсека горели без всякой логики.

Я пытался восстановить прежний режим работы своего пульта минуты две, а когда понял, что не могу стабилизировать работу системы, крикнул Юдину: «У меня в корме ничего не управляется»

Я тогда видел, что знак на пульте общекорабельных систем не снимается, и у меня на пульте механизмы VII отсека не управляются.

Я сделен вывод, что сигнал на пульте у Юдина о превышении температуры больше 70° не ложный. После этого я сразу крикнул Юдину: «Да объявляйте же вы аварийную тревогу!»

А. В. Третьяков:

Свидетель А. В. Третьяков об этом же периоде показал, что 7 апреля 1989 г. он нес вахту в третьей смене по боевой готовности № 2, подводная, на приборах боевой информационной системы.

«Во время несения вахты с 8.00 обстановка в ЦП была нормальная, никаких тревожных докладов от вахтенных кормовых отсеков не поступало.

На часы я не смотрел и поэтому сказать, сколько было времени, я не могу точно, но ориентировочно около 11 часов у меня на пульте произошла яркая вспышка ламп на центральном индикаторе обстановки.

Я быстро обесточил прибор и сразу же развернулся в сторону пульта электроэнергетической системы старшего лейтенанта С. Е. Маркова, который за пультом работал с большой нагрузкой. Какая сигнализация горела на его пульте, я не обратил внимания.

В это же время Верезгов объявил по трансляции: «Команде вставать. Койки заправить. Первой смене приготовиться к обеду».

Старший лейтенант Марков продолжал в том же ритме работать за своим пультом. Я видел, как капитан 3-го ранга В. Юдин стоял в это время около Маркова и по трансляции с кем-то говорил, не повышая голоса. Как мне помнится, я услышал только обрывок фразы, сказанной Юдиным: «… Ты что задержался?» Что еще говорил Юдин и с кем конкретно он говорил я не знаю.

Глядя в сторону Маркова и Юдина, я видел, что сидевший за пультом управления ГЭУ капитан-лейтенант Дворов повернув голову, также смотрел на Маркова и Юдина.