— Батько атаман, там пришел еще один обоз с провиантом от селян.

— Узнай, сколько они хотят за него, и заплати. Казначею скажи, что я приказал выдать деньги.

— Так не хотят они денег.

— А что же они хотят?

— Ничего. Говорят, что прислали продукты на общее дело. Узнали, что мы на татар идем.

— Поблагодари людей от Запорожской Сичи и от меня, лично. Да и вели собрать Раду вечером.

“Вот, если бы все так болели за общее дело, как эти простые селяне. Давно бы Украина была вольной, - подумал Шульга. - Но как бы там, ни было, а в поход выступать надо безотлагательно. А то, если зажмут нас с юга татары, а с севера - ляхи, тогда только и останется, что гопака плясать. Все остальное уже будет бесполезно”.

Когда солнце своими лучами зацепилось за край земли на западе, ударили в барабан на крепостной площади. Через полчаса негде было яблоку упасть. Море из казаков заполнило всю крепость. Кто не вместился, стояли на равнине перед частоколом. Куренные атаманы, сотники и полковники стояли в первых рядах. Появилась войсковая верхушка: кошевой атаман, войсковой писарь и войсковой казначей. Посредине площади стоял воз, на который взобрался Иван Шульга. Он снял шапку и поклонился собравшимся людям:

— Приветствую Славное войско Запорожское! - проговорил он.

— Слава кошевому, Слава Шульге! - закричали казаки.

Кошевой поднял руку. Все замолчали. Атаман продолжил:

— Вижу, все меня знают. Ну, и, слава Богу.

По рядам прошел легкий смех. Кто-то выкрикнул:

— Знаем Батько!

— Скажу я Вам, братья - казаки так: Господь дал нам право жить или умереть. Он так же разрешил нам выбирать: быть вольным или в холопы идти. И никто на всем свете, кроме нас самих и Господа Бога, это решать не может. А басурмане и князья, там всякие, рассуждают по-другому. Татары на Украине братьев и сестер наших грабят, дома их разоряют, а самих в полон гонят. Пришло время пойти и показать поганым: Чья, правда, крепче!

— Кара басурманам! Кара! - закричала вся площадь.

Иван Шульга сделал знак рукой, и все затихли.

— Завтра утром выступаем. Закон наш Вы знаете. А те, кто не знает, слушайте сейчас: В поход идут только по своей воле. До утра тех, кто захочет уйти, никто держать не будет. Это дело их совести. А с завтрашнего дня - у нас война. Воля кончается на войне. Все мои приказы и приказы Ваших атаманов выполняются без разговоров. Кто не выполнит - тому смерть. Да поможет нам Иисус Христос и Святая Богородица.

Казаки расходились молча. Каждый думал о своем и решал сам за себя.

— Паны атаманы, прошу всех на совет, - проговорил кошевой.

В головной хате все разместились вокруг стола, во главе которого сидел Иван Шульга.

— Прошу высказывать свои мнения панове, - начал разговор кошевой.

— Есть ли сведения от полковника Кульбаса? Выступит он с нами или нет? - задал вопрос атаман Зиньковского куреня. - У нас в войске три тысячи конных и две тысячи пехоты. У татар будет около двадцати тысяч всадников. Трудно нам придется.

— Я посылал к Кульбасу гонцов. Но они еще не вернулись. Раньше я разговаривал с полковником, и мы договорились выступать вместе. О причине его задержки я ничего не знаю. Уверен в одном, если Кульбас жив, то он примет участие в походе. Его слову я верю.

— Как же мы с таким малочисленным войском справимся с вчетверо превосходящими нас татарами! - настаивал куренной атаман.

— А так же, как и с ляхами под Черниговым. Они нас там в пять раз превосходили, если я не ошибаюсь. Ты помнишь тот бой, Микола? - обратился кошевой к сидящему рядом с ним полковнику Череде.

Тот усмехнулся в усы и кивнул головой.

— Все сражения, которые, я помню, мы не численностью выигрывали. Тут хитрость нужна и казацкая военная выучка, - проговорил куренной атаман Гулий.

— План самой битвы обсудим по прибытию на место. А сейчас, если больше никто не хочет высказаться, то совет закрыт. Утром с восходом солнца выступаем. Первой пойдет пехота по четыре казака в шеренге, за ней конница и замыкает обоз. Все могут идти.

Старшины разошлись. Кошевой удалился в соседнюю комнату и лег отдыхать на топчан, покрытый кожухом. Иван Шульга думал о своей жизни. Овдовел он еще в молодости, больше не женился, и детей у него не было. Все время атаман проводил или на Сичи, или в походах. Главной его мечтой была - Вольная Украина. Он хотел, чтобы в ней жили свободные люди, где каждый мог работать на себя и сам решать, кем ему быть. И не кучка богатеев управляла всей страной, а народ выбирал себе власть и менял ее, если эта власть переставала заботиться о людях. Дожив до пятидесяти трех лет, Иван понял, что мечты его, скорее всего, не сбудутся. Уж слишком много было желающих, и в самой Украине и по соседству с ней, помешать его планам, а казаков превратить в холопов. Он никому не говорил о своих сомнениях, а для себя решил: Сколько буду жив, столько буду делать все, чтобы Украина была вольной державой. А там как Бог даст!

Шульга заснул. Ему снился его родной хутор в степи, снились батько и мать, любимая его жена и бескрайнее поле, которое он любил так же, как свою родную Украину, как братьев казаков, как саму вольную жизнь.

Лишь только черный цвет травы начал меняться на зеленый, от упавших на нее первых лучей солнца, в казацком стане все задвигалось, зашевелилось. Лагерь наполнился звуками жизни. Шатры собрали и уложили на телеги. Туда же погрузили пушки и боеприпасы. Провиант укладывался отдельно. Хлопцы умывались прямо в Днепре, брызгаясь и, обливая друг друга. Кошевой проснулся еще до рассвета. Он сидел на крае скалы и смотрел за сборами в лагере. Ему показалось, что казаки, как будто, прощаются со Старым товарищем, когда умываются в Днепре. Наверное, каждый из них задает вопрос: А вернусь ли я на эти берега? - так думал Иван Шульга, глядя на казацкий лагерь.

Когда солнце выглянуло из-за края земли, пехота уже выстроилась в колонны и двинулась по дороге. Впереди, верховые везли главную Запорожскую хоругвь: На кумачевом полотнище посредине был вышитый золотом казацкий православный крест, под ним - поверженный полумесяц, слева - лик Спасителя, справа - Пресвятой Богородицы. Когда пехота отошла от лагеря метров на сто, кошевой, который уже переправился с острова на левый берег, скомандовал конникам, стоявшим в полном вооружении возле оседланных коней.

— Садись!

Все, как один оказались в седлах.

— По три коня в шеренге в колонну становись!

Конница выстроилась в длинную линию.

— Вперед, браты казаки!

Длинная живая колонна тронулась в путь. Телеги по одной, как бы, прицепившись к хвосту конницы, продолжали достраивать звенья все удлиняющейся цепи. Войско растянулось по дороге на несколько верст. Поднятая им пыль уносилась ветром в степь. Кто-то из казаков затянул песню:

Сумно казаченьку, п”є він і гуляє.

Всіх братів загиблих з чаркой поминає.

Лицарі славетні голови ви склали

За Вільну Укра§ну життя не шкодували.

Шабля-моя жінка, а пістоль-мій батько,

А Січ Запорізька-рідна моя мати.

Підем ми до степу славу здобувати.

Неньку Укра§ну від лиха звільняти.

Йдуть до нас татари із Криму у гості,

Навіть не гадають, що будуть на погості.

Турецькому султану ми лист надіслали,

Щоб разом із ханом нас в зад цілували.

Вот уже все войско пело, все дальше и дальше удаляясь от берегов Днепра, и погружаясь в степь. В крепости остались двести человек для охраны, сотник Черняк и войсковой казначей Андрей Копейка. Перед отъездом, кошевой атаман наставлял их:

— Ваше дело собрать на Сичи войско к нашему возвращению. Ты, сотник, будешь формировать новый полк из всех, кто будет прибывать на Сичь. Бывалые казаки пусть обучают молодежь сабельному бою и стрельбе из пистоля и ружья. Не забудь научить также правилам и командам в бою; как строиться, как выполнять команды атаманов. Казначей, выдашь деньги из казны для вооружения вновь прибывших. Полк должен быть готов к походу, когда мы вернемся. После войны с татарами дел будет не меньше, а больше. Басурманин пришел, набедокурил и ушел. Это горе небольшое. А есть у нас враг поопаснее - князья польские. Эти хотят всех нас в холопов превратить. Они с Украины не уйдут. От них, даже не откупишься. Им хочется на нашей земле жить и управлять ею. Так что войск нам еще много понадобиться.