— Боюсь даже представить, — вкрадчиво ответил он, явно дразня ее, и от этих слов, произнесенных нарочито спокойным тоном, Лиза смутилась еще больше.

Господи, какой же она стала! Где та прежняя Лиза — тихая и скромная барышня, которая лишний раз даже взгляда не отрывала от собственного подола? Хотелось снова закрыться от всего ладонями, будто темнота, что вставала в тот миг перед глазами, была способна отгородить ее от всего вокруг. Но разве можно позволить себе такую слабость, когда весь твой мир разрушен?.. Единственное, что оставалось — собрать обломки и сохранить хотя бы их.

— Я благодарна вам за заботу и хлопоты обо мне. Но, поверьте, не стоило, — Лиза решила выбрать иную тактику, придав голосу нотки мягкости и девичьего смущения.

— Я, хозяин охоты и местных земель, примечаю, что моя гостья пропала из вида. Разве не мой долг проследить, что стряслось? Здешние леса опасны, Лизавета Петровна. Вы и не задумывались, верно, сколько диких зверей может бродить нынче среди деревьев за вашей спиной.

От этих слов, что явно несли в себе тайный смысл, как показалось Лизе, вдоль позвоночника пробежал холодок. Она еще крепче сжала поводья в попытке совладать с бушевавшими внутри эмоциями. Чтобы не показать их мужчине, что внимательно ловил каждое движение на ее лице, каждую перемену во взгляде.

— Что вы здесь делаете?

Лиза с трудом сдержала возмущение. Что он себе позволяет? Мало того, что по-прежнему сидит верхом, так еще и смеет спрашивать ее таким тоном, будто она его крепостная. И снова в груди возникло уже знакомое смешение чувств: неприязнь к этому заносчивому человеку и странное притяжение, которое так и влекло ее к нему.

— Я уже говорила вам — я обронила перчатку… — начала она, но Александр резко оборвал ее фразу:

— Что вы здесь делаете?

Лизе безумно захотелось развернуться и уйти прочь. Убежать, унося с собой все, что знала, и что боялась открыть ему сейчас ненароком, уступая его требовательному напору. Но что будет тогда? Только потери, от которых не оправиться. Никогда. Уж ей-то это известно.

А мужчина, возвышающийся над ней сейчас… Его грехи известны ей все до единого. Он тоже никогда не задумывался, прежде чем нанести удар, а его некоторые замыслы были настолько черны, что всякий раз при воспоминании о них Лизе хотелось перекреститься. Предать свое слово, свои клятвы, самое святое, что есть у дворянина…

— Я здесь по вашему решению, ежели вы про гон, — ответила наконец Лиза. — Вы решили, что мне нужно здесь присутствовать, и я подчинилась вам. А ежели спрашиваете, отчего я в имении в вашем, то и тут воля не моя. Провидение…

— И Провидение привело вас к этому лесу, в полном одиночестве, без patronage? — в голосе Александра звучали нотки, которых прежде ей слышать не доводилось.

«Он разозлен!» — каким-то внутренним чутьем распознала она, и тут же в голове прозвенел тоненький звоночек, как сигнал об опасности, что уже стояла за плечом.

— Увы, — как можно мягче попыталась произнести Лиза в ответ на это справедливое замечание. — Вы совершенно правы — все мы движимы Его дланью… так и тут. Потому и прошу вас уехать… Я признаю свою оплошность и прошу вас не усугублять положение, в котором я нынче оказалась.

Но напрасно Лиза ждала, что Александр внемлет ее словам и уедет прочь. Он по-прежнему возвышался над ней укоряющей тенью, и тогда она сама двинулась с места, потянув за собой лошадь. Да, грубо и невежливо уходить от разговора, но разве не он первым пренебрег манерами?

Пробираться сквозь белую гладь луга в длинной амазонке было нелегко. Намокшая ткань подола так и тянула вниз, лошадь своими тонкими ногами тоже с трудом ступала по снегу. Неудивительно, что Лизе не удалось уйти далеко, когда с ней снова поравнялся Дмитриевский. Тот уже спешился и вел своего коня под уздцы.

— Откуда столько притворства за невинным ликом, Лизавета Петровна? Мы ведь оба знаем, что вы делали здесь, на кромке лесной. И кого ждали, — Лиза даже губу прикусила, чтобы не взглянуть на него испуганно в этот момент. — Только вот просчет у вас вышел, милейшая Лизавета Петровна. Василь расположен ко всем особам женского пола, но сердце свое надежно держит при себе. Так уж привык…

— По какому праву вы позволяете себе так разговаривать со мной? — возмутилась Лиза, но из-за явного испуга, прозвучавшего в голосе, возмущение это вышло совсем неубедительным, а сама реплика жалкой.

— Вы сами позволили мне это, решившись на столь неблаговидные для девицы деяния, — парировал Александр, и девушка явно уловила нотку холодного презрения в его словах, отчего-то больно кольнувшую прямо в сердце.

— Вы ужасный человек! Оставьте меня! Немедленно! — она снова попыталась уйти от него и от его двусмысленных фраз, что хлестали больнее тонких прутьев, когда-то обжигавших ее ладони при наказании за проступки. Но куда бежать от Дмитриевского посреди его земель?

— Вы отослали верхового с явным умыслом, n’est ce pas? — Александр неотступно следовал за ней. — Я знал, что так сложится, оттого и Петра к вам приставил. Он еще юн и слаб душой к женским уловкам. Его легко обвести вокруг пальца. Что и случилось… остаться одной, без dame patronesse. Старая, как мир, игра… Провести собственную охоту и загнать зверя в силок.

От каждого слова Лизу бросало то в огонь, то в холод. Даже ноги одеревенели, и ей приходилось всякий раз совершать невероятное усилие над собой, чтобы двигаться дальше, через снег, ведя за собой спотыкающуюся лошадь. Хотелось одновременно смеяться и плакать. То облегчение накатывало волной, что все кончено, и более нет нужды для притворства, то паника перед тем будущим, что ждет ее по возвращении в Заозерное. Как все обернется для нее, для мадам Вдовиной и для того, кто сейчас возвращался к охотникам, еще не зная, что тщательно составленный план рассыпался, как карточный домик?

— Одного не могу понять — неужто madam votre mere настолько очаровалась Василем, как и вы, что не приметила очевидного? Он бесполезен вам по вашему положению. Я вынужден разочаровать вас — мой кузен не способен даже себя содержать, не то что разрешить трудности супруги.

От тона, которым Александр произнес последние слова, Лизу вдруг скрутил приступ злости. Не было сил слышать эти до боли знакомые нотки — покровительственные, ироничные, полные превосходства над тем, кто ниже по положению и состоянию. И она рассмеялась резко и зло, тут же забыв о том, что еще недавно трепетала перед этим человеком.

— А вы? Неужто не боитесь того же, что предрекаете ныне Василию Андреевичу? Попасть в руки охотника, что силок расставил? — она сделала вид, что задумалась на минуту, а потом продолжила, словно внезапно вспомнив: — Хотя вы ведь так искусно уходите от таких силков. Вас ведь уже пытались поймать, и, насколько мне известно, вы умело ушли от гона. Я бы не желала лишиться брата, как та несчастная…

Сказала и испугалась, когда Дмитриевский вдруг схватил повод ее лошади, заставляя ту остановиться.

— Отпустите! Немедля! — Лиза дернула на себя повод, желая вырвать его из пальцев Александра, чем заставила лошадь занервничать. Каурая беспокойно двинулась вперед, а потом резко на полшага назад, потащив за собой Лизу, и снова вперед — уже резче, вынуждая девушку выпустить повод от боли, ударившей в незащищенную перчаткой кожу.

Лиза не удержалась и упала на колени в снег, откуда и наблюдала, как ее лошадь удаляется прочь в сторону усадьбы. А потом быстро, насколько позволял длинный подол амазонки, вскочила на ноги, раздираемая невероятной по силе злостью.

— Avez toute votre tête?^[108] Что вы сделали?

— Только то, о чем вы просили, — невозмутимость Дмитриевского словно щепы разжигала все сильнее и сильнее огонь ее ярости, дрожь сотрясала ее тело. И Лиза в который раз поразилась силе эмоций, что горели в душе. Никогда ранее она не ощущала подобного. Невообразимо!

— Вы — ужасный человек! К вашему сведению, будь моя воля, я бы никогда не приняла вашего гостеприимства. И тому причиной ваша слава, которой вы отменно служили столько лет. Ранее я думала, что люди прибавляют к тому, что передают по слухам и толкам, но в вашем случае… Вы судите нынче по себе и только! Мне нет нужды ставить силки на Василия Андреевича. Я прекрасно осведомлена, что он живет исключительно вашими средствами. И коли б желала поймать того, кто мог бы разрешить наши с madam mere трудности, то ставила бы силки на иную персону. Это было бы гораздо разумнее, n’est ce pas? — попыталась Лиза повторить интонацию, с какой Александр произнес ранее те же самые французские слова.