- Да, почему он должен меня любить? Почему? Почему меня должен любить вообще какой-то парень? Немыслимо, да? - кричала я папе и почувствовала, как весь цвет сошёл с моего лица.

Я выскользнула из машины, захлопнула дверь и поторопилась к зданию школы. От стыда я почти не могла дышать. Что я на самом деле хотела сказать? Что с Колином, кем бы он ни был, я была в безопасности, потому что нравлюсь ему? А может он любит меня? Как я могла придумать такую глупость? Всё из-за дурацких мечтаний?

Он даже до меня ни разу не дотронулся - кроме тех двух раз, которые можно описать так: "Мы спасем маленькую девочку от ночных опасностей". Но это ничего общего не имело с голливудской романтикой. Он нёс меня, потому что это было практично. И он всегда отсылал меня потом. Вот и всё. Отрезвляющий итог. А то, со слезами ... слёзы? Не более чем сумасшедшая характерная черта.

От слов папы было так больно, будто в моей груди глубоко и воспалённо застрял ржавый нож. Я выставила себя дурой, но он, кроме того, отреагировал так жестоко, как никогда раньше. Жестоко и беспощадно. Показывал ли он теперь своё истинное лицо?

- Эй, с тобой всё в порядке?

Мой затуманенный от слёз взгляд прояснился, и веснушчатое лицо Майке вернуло меня назад в реальность. Было без двух минут восемь, и я стояла, плача, возле лестницы школы, цепляясь за перила.

- Нет, всё плохо. Мой отец запретил мне, что ... ах ... я не могу об этом говорить. Я не могу! Честно.

Майке сунула мне бумажную салфетку в руку и посмотрела на меня с любопытством.

- Ты внезапно исчезла в субботу. Это как-то к этому относиться? - Она отважилась на осторожную улыбку. - Ты сбежала с каким-нибудь парнем?

- Что-то вроде этого, - пробормотала я в салфетку и высморкалась. Пару проходящих мимо учеников смотрели на меня с любопытством. Сердито я посмотрела в ответ.

- Теперь всё совсем по-другому, чем раньше, - добавила я беспомощно.

- И тебе больше нельзя с ним встречаться, - торжествующе пришла к выводу Майке.

- Точно.

Более точно: потому что мой отец был на половину демоном Мара и Колин как-то его узнал, и теперь мне больше нельзя было с ним встречаться. Даже говорить о нём. Даже думать о нём. Потому что иначе вся моя семья будет в опасности.

И я никогда не смогу рассказать об этом другому человеку. К тому же я не думала, что Майке когда-нибудь слышала или читала о демонах Мара.

- Ну, это может с каждым случиться. И тебе не обязательно слушаться, - сказала она прагматично и потянула меня за рукав, отходя от перил, которые я всё ещё сжимала. Весь мир в это утро казался мне гигантской ловушкой, - неровной, небезопасной и без надежных путей - о которую можно легко споткнуться.

Но сильные пальцы Майке на моей руке были небольшим родным спасительным островом. Я расплывчато поняла, что у неё даже на тыльной стороне рук были веснушки.

Не послушаться. Она не знала папу. Обмануть его - было для меня невозможной вещью. И это было намного рискованнее, чем я когда-либо могла себе представить. Может быть, Колин был кем-то вроде охотника за демонами Мара? Такой же, как Ван Хелсинг, только он охотился на похитителей снов? Мог ли он засадить папу навсегда за решётку?

Я вздрогнула, когда поняла, что снова думаю о нём. Каждый раз, когда Колин врывался в моё сознание и я пыталась его оттуда вытеснить, мне хотелось тихо кричать. Я проглотила боль, которая угрожала поглотить меня, и вытерла потёкшую туш с лица - это была слабая попытка сегодня утром прикрыть хорошей порцией макияжа мои заплаканные глаза.

- Не хочешь сегодня у нас пообедать? Ты могла бы потом помочь мне убраться в кроличьей клетке и заново её оборудовать. У тебя есть для этого настроение? - спросила Майке, дружелюбно толкая меня через переполненный коридор.

Ах, Майке ... Кроличья клетка. Несмотря на моё горе, я рассмеялась. Сухой, похожий на рыдания звук.

- Окей, - сказала я.

Все же это было лучше, чем ехать домой. Мне нужно будет предупредить маму, а папа не сможет меня проконтролировать, потому что он будет в клинике до вечера. В это утро, впервые в жизни, мне не удавалось сосредоточиться на уроке.

После занятий я позвонила маме, пока Майке терпеливо ждала рядом. Я назвала маме номер телефона Майке и имена ее родителей, чтобы она знала, где я нахожусь. Мне казалось, что мне семь лет.

Мама немного поколебалась, прежде чем разрешила мне вернуться попозже. В ее голосе звучала тревога. У меня было чувство, что я должна сказать ей что-нибудь утешительное, но я не знала что. В конце концов, я не знала, как много ей известно о нашем с папой разговоре. Не говоря о том, что отец рассказал ей о встрече с Колином.

Она тихо вздохнула в трубку.

- Я буду дома в четыре,- заверила я ее, хотя она не назвала точного времени и не требовала раннего возвращения домой.

- Пока, мама.

Она больше ничего не сказала, и я отключилась.

- Мои устроили сцену из-за Бенни, - ухмыльнулась Майке.

- Из-за Бенни? - спросила я ошарашено.

Бенни, в отличие от Колина, мог бы стать мечтой для каждой тещи. Кроме того, от меня как-то совсем ускользнуло то, что Майке интересуется Бенни или наоборот... Стоп, в субботу она как раз зависала в баре.

- Да, - она пожала плечами. - Мы как-то раз тискались на лесном фестивале - кто-то увидел и рассказал моим родителям. Они считают, что Бенни для меня слишком прыткий. На самом деле, я думаю, что им вообще не нужно, чтобы я с кем-то тискалась. Они для каждого найдут причину. Ладно, поехали, я хочу есть.

Я села на багажник велосипеда Майке. Задыхаясь, она начала крутить педали своими подтянутыми ногами. Тучи на небе разошлись, а воздух стал ощутимо теплее. Только не думай о Колине, уговаривала я себя, когда зелёный пейзаж проплывал мимо нас, а тяжёлая сумка оттягивала мои и без того ноющие плечи. Сейчас ты с Майке, с её семьёй, с вполне нормальными людьми. Это вполне нормальная жизнь.

Это действительно было так обыденно, что мне хотелось положить голову на клетчатую накрахмаленную скатерть и начать плакать. Отец Майке был круглым человеком с круглой головой и круглыми глазами, который в четыре часа утра выходил из дома на утреннюю смену и поэтому уже закончил работу.

Он поприветствовал меня тёплым крепким пожатием руки и лучезарной улыбкой. Мои плечи сразу расслабились.

- Садись, - сказал он и показал на столик на террасе с клетчатой скатертью. Я скользнула на деревянную скамью, которая находилась в тени и с которой можно было рассмотреть идиллически зелёный сад.

Чуть дальше сад переходил в поляну. В дали я могла видеть, как пасутся овцы, а на старом выцветшем и с глубокими вмятинами деревянном столе дремала рыжая толстая кошка. Никто не задавал мне любопытных вопросов.

Сёстры Майке, три миниатюрные копии её самой, находили совершенно нормальным то, что за столом было на одного человека больше. Это, скорее всего, не было редкостью. Мать Майке позаботилась о лимонаде для меня и поставила гигантскую тарелку, полную толстых блинов, перед моим носом.

- Угощайся! - поощряла она меня. - Вестервельдские блины с яблоками - хороши для нервов.

- О, это то, что нам нужно, - театрально простонала Майке и нагрузила свою тарелку.

- Почему это? - спросила я неубедительно.

Уже первый кусочек наполнил меня солнечными воспоминаниями детства. Блины с яблоками - их я ела в последний раз у бабушки в Оденвальде.

- Ах, ты. Для тебя это такая лёгкая задача. Курсовая неделя! Следующий понедельник, четверг, пятница. Кто это вообще выдумал - курсовую неделю? Не нужно людям такого стресса!

Ах да. Точно. Курсовая неделя. Даже про это я полностью забыла. Я, должно быть, выглядела очень несчастной, потому что все разразились искренним смехом, даже сёстры Майке.

- Она пишет только на единицы, - сказала Майке. - И всё равно ты скривила такую рожу, - она засмеялась.

- Хм, - ответила я только и засунула следующий кусок утешительного блина с яблоками в рот, в то время как отец Майке мне одобряюще подмигнул.