Голос Колина оборвался. Он её никогда не забывал. Лошадь уже давно умерла, а он чувствовал себя до сих пор виноватым.

- Как это происходит, зачатие Камбиона? - поменяла я тему.

- Я родился, как и все другие дети. Скорее всего, моя мать вначале была беременна самым обыкновенным ребёнком. От моего отца. - Он говорил о своих родителях, как будто он никогда не знал их. Я вспомнила, что он ранее рассказывал о своём отце. Синяки и разбитая скула. Он, должно быть, избивал Колина. И, скорее всего, не один раз.

- Тесса атаковала мою мать в её самую чувствительную фазу, в первые недели её беременности. Это самый подлый способ создать Демона Мара, но и самый надёжный. Ты ведь видишь - с твоим отцом это не сработало.

- Тесса? - спросила я сбитая с толку. - Разве ты не сказал, что она пришла к тебе, когда ты был уже конюшим?

- Она вернулась, чтобы всё закончить. Она могла это сделать только тогда, когда жертва созрела в половом отношении и осталась как можно более одинокой. Это доставляет им удовольствие, дожидаться.

Я покраснела.

- Тогда ты был перед возвращением Тессы человеком?

- Так только казалось. Демоническое уже дремало во мне, и это чувствовали мои родители и братья с сёстрами. Все чувствовали это. Только животные относились ко мне без подозрения. Может быть потому, что они замечали, как я был одинок. Но моя кровь была ещё тёплой, и я ел и пил, как человек.

Я хотела спросить, что именно было в нём демоническое, но его измученный взгляд остановил меня.

- Позволь мне просто рассказывать, Эли, - сказал он настойчиво. - Это и так трудно для меня, вспоминать.

- Моя мать была пугливой, суеверной женщиной, безвольной. Она подчинялась всегда только другим. У неё не было собственного мнения. Она позволяла моему отцу бить себя, даже не единого раза не пожаловавшись. Она была восприимчива, потому что была слабой. Яд Тессы перешёл на неё - и таким образом на меня. Я точно не знаю, как у Тессы это получилось. Но я знаю, что она это сделала. Она с удовольствием хвасталась, какой сильной она была и какой слабой моя мать.

Теперь Колин тоже взял к себе на колени одну из кошек и гладил её бархатный мех, погружённый в размышления. Я не осмеливалась расспрашивать дальше. Я только надеялась, что он сам продолжит рассказывать.

- Я нормально родился, но я не был нормальным ребёнком. Я всё помню. Всё. С самого первого дня.

Я пододвинулась поближе к огню, но его жар не мог изгнать дрожь, которая каскадами пробегала по моей спине. Как это должно было быть, помнить всё с самого первого своего вздоха? Я даже не хотела себе это представлять. Колин рассказывал дальше.

- Я отказался от её молока. Не потому что я не хотел его пить, а потому что я чувствовал, что она не могла выносить меня у своей груди. Моя мать боялась меня. Она боялась меня потому, что я не кричал и не плакал, потому что я тихо лежал и смотрел из окна и чего-то ждал. Я не знал чего, но я ждал. Может быть, я ждал свою настоящую мать ...

Теперь мне вдруг всё стало ясно. Мои сны - ребёнок!

- И потом они стали давать тебе молоко кобылы. Чтобы ты не умер, - сказала я, затаив дыхание.

Ребёнком был Колин. Я видела Колина. Он внимательно посмотрел на меня, ни капельки не удивившись.

- Да. Это делала моя сестра, - сказал он тихо. - Даже ей я казался жутким. Но она, по крайней мере, не оставила меня умирать от голодной смерти. Кроме того, она научила меня человеческому языку. Моя мать думала, что я подмёныш. Неудавшийся ребёнок эльфов, которого принесли феи, чтобы можно было незаметно украсть взамен здорового человеческого ребёнка. Я же говорю - суеверие.

Во мне поднялась чудовищная ярость, которая ожесточённо боролась с почти неудержимой скорбью об истории Колина. Папа посылал мне усталость и пауков. Колин посылал мне сны. Я чувствовала себя застигнутой врасплох и использованной.

- Так это был ты, кто посылал мне сны о ребёнке - чтобы я могла тебя понять, чтобы у меня появилась к тебе сочувствие, чтобы я не заметила, что ты за - за - чудовище! - закричала я, и мои слова причинили боль мне самой . Возмущённо я поднялась из кресла. Кошечка оскорблено убежала и нашла убежище на левом плече Колина.

- Нет, Эли, это не так, - ответил он спокойно и очень грустно.

- Нет, так! Это было точно так, а не по-другому, - закричала я и топнула своей голой ногой. Я устала быть игрушкой для любых безумных Демонов Мара.

- Теперь мой отец и ты можете пожать друг другу руку. Объединитесь! Вы оба прекрасны в манипулировании, не так ли?

Колин молча качал головой и провёл раздраженно рукой по своим шевелящимся, словно языки пламени, волосам.

- Елизавета.

- Никакой Елизаветы. Кончай с этим. Как вы меня все достали! Мой отец постоянно усыплял меня, чтобы я не могла пойти к тебе или вообще не могла подумать о том, как мне сделать так, чтобы увидеть тебя снова. Потом он послал мне в комнату целую армию пауков, стёр мою память о тебе, сделал так, чтобы я заболела - а ты не мог придумать ничего лучшего, как воздействовать на мои сны - а они были самым прекрасным из того, что у меня было за последние недели!

Мне пришлось прервать свою тираду, потому что у меня закончился воздух. С удовольствием я бы залепила Колину по лицу пощёчину – по лицу, которое я между тем, уже любила. Это чувство я не могла затмить даже гневом.

- Как я могла быть такой глупой, - прошептала я и отвернулась от него, чтобы он не видел, как дрожат мои губы.

- Ты можешь меня ненавидеть. Большинство людей так и делают. Я привык к этому. Но не ненавидь своего отца. Он ни в чём не виноват.

- Конечно, вы держитесь вместе.

- Нет. Твой отец может и впечатляющий мужчина, но он этого не может. Это был я, Эли. Я пытался остановить тебя. Я делал тебя уставшей, посылал к тебе пауков, сделал так, что бы ты заболела - а потом, постепенно, твоё упрямство стало изрядно действовать мне на нервы.

Я всё ещё не смотрела на него. Я правильно поняла Колина? Но откуда он знал о моей фантазии ужаса? Конечно, сцена в спортивном зале – он, должно быть, учуял мой страх. Он знал о нём. Это уже было слишком. И он ещё открыто признается в этом.

Но почему он всё это сделал, если он якобы не питал никаких плохих намерений, а мой отец был ему до лампочки? Я подумала о том, что отец сказал мне в машине в тот ужасный понедельник, после выходных, когда была дискотека. Что Колин никогда не будет меня любить. И так оно, вероятно, и было. Он пытался всеми силами наконец от меня избавиться. Я была для него не больше, чем обыкновенная навозная муха.

- О Боже, - простонала я. - Я ведь никогда не хотела быть навязчивой. Я твёрдо так решила. Я ненавижу навязчивых женщин.

Колин засмеялся. Это не звучало счастливо, но всё-таки это было музыкой для моих ушей.

- У тебя очаровательная спина, но, пожалуйста, Эли, повернись снова ко мне.

Я неохотно повиновалась и сделала глубокий вдох, прежде чем он что-то сказал.

- Хорошо, назад уже ничего не вернуть - я здесь. Теперь просто расскажи мне, почему ты не хочешь, чтобы я была здесь. Тогда я запомню это, уйду домой, и мы никогда больше не увидимся, - сказала я, стараясь говорить спокойно.

Колин засмеялся ещё раз. А Луис фыркнул, потому что, по-видимому, находил этот звук таким же прекрасным, как и я.

- Не то, чтобы я не хотел, чтобы тебя здесь не было. Нет. Ты думаешь, я могу быть для тебя опасным. Да, это возможно. Но и ты тоже представляешь для меня опасность, Эли. И даже очень большую. Я хотел защитить нас обоих.

Удивленно я подняла глаза. Это серьёзное заявление.

Почему? Как я могу ...? Я этого не понимала. Он ведь был намного сильнее и могущественнее меня.

- Я не могу тебе этого сейчас рассказать. - Он попытался улыбнуться.

Это что, было по возможности самым драматическим оправданием? Или Демоны Мара, как правило, не могли строить отношения?

- Ты вообще злой? - спросила я намеренно наивно, хотя это и прозвучало почти по-детски.