Я отошла от окна на середину комнаты, и фиктивные помехи перешли в настоящие, и связь прервалась. Удовлетворённо я повесила трубку и выключила мобильник. Внезапная тишина была потрясающей.

Вооружившись бумагой и ручкой, я залезла обратно в кровать и прижала свои голые ноги к мягкому меху Мистера Икс. Я почувствовала, как он под одеялом с глубоким кошачьим вздохом вытянулся.

Было невозможно лежать в кровати с Мистером Икс и не думать о Колине. Я долго и крепко спала - намного дольше, чем все недели, начиная с нашего прибытия - и у меня не было уже в течение нескольких дней такой ясной головы. Тем не менее, я должна была записать свои вопросы. Их было так много. И я хотела постепенно все их задать.

Я не должна торопиться с новой встречей, сказал Колин на прощание. И моё настроение тут же омрачилось - я должна поговорить с отцом. Сказать ему правду. С таким же успехом я могла бы пригласить апокалипсических всадников на компанейское свидание с кофе и пирогами, подумала я.

Если папа уже при встречи с Колином так сильно рассердился и угрожал, каким разъяренным он будет тогда, когда узнает, что я пошла против его запретов? Был ли он способен что-то мне сделать? Ну, если верить Колину - а я верила ему - тогда я подозревала папу ошибочно в том, что это он послал мне пауков, сон и ветрянку.

И всё-таки. Папа не мог знать, что Колин не был одним из тех Демонов Мара, которые вознаграждали людей, знающих об их существовании, различными видами уничтожения. Поэтому не было прямой опасности, не для меня, не для папы или мамы - а для Пауля? Что, если Пауль уже рассказал кому-то папину историю?

Я не знала, сколько Демонов Мара существовало на Земле, но в таком большом городе, как Гамбург, их было точно больше, чем здесь в деревни. Пауль был всегда открытым и никогда не стеснялся говорить о себе и своей семье. Конечно, папа, наверное, взял клятву и с него. Но Пауль всё ещё твёрдо верил в то, что вся эта дрянь о Демонах Мара была плодом папиного воображения. Зачем же ему тогда придерживаться этой клятвы?

Я подошла обратно к окну и набрала с тяжёлым сердцем номер брата. Когда он, наконец, поднял трубку, его голос звучал сонно.

- Эли. Я же тебе говорил, что это всё ...

- Нет, Пауль. Он мне теперь всё-таки всё рассказал. Всё это дерьмо о Демонах Мара и полукровках и об укусе.

Что с ним случилось? Звучал ли мой голос нормально? Должен был, не то весь мой замысел не сработает.

- Ах, боже мой, - вздохнул Пауль. Он ненадолго замолчал. - И как ты с этим справляешься?

- Ну,- вздохнула я в ответ. - Самое плохое то, что мама верит ему. И я не хочу в это вмешиваться, Я закончу здесь только гимназию и потом ...

- Тогда лучше уходи от них тоже. Ты не выдержишь.

Почему голос Пауля звучал так печально, если он без нас в Гамбурге был таким удовлетворённым и счастливым?

- Ах, Пауль, я знаю, это всё как-то довольно глупо, но у папы здесь важное место, и он не должен его потерять, хотя бы ради мамы. Было бы лучше, если бы никто не узнал о его фантазиях. - Извини, папа, подумала я виновато. - Поэтому я никому об этом не буду рассказывать. Да и мне бы было и стыдно.

Пауль засмеялся.

- Думаешь, мне это приятно? Мой отец, успешный психотерапевт, и вдруг сам чокнулся. Нет, я никому об этом не говорил. А Лили мне бы всё равно не поверила. Она сходила по нему с ума. - В голосе брата закралась суровость, которая даже мне делала больно.

- Хорошо, Пауль, тогда ...

Тогда? Теперь он, должно быть, думал, что мы одна команда. Может быть, он был бы даже согласен чаще говорить со мной - о нашем сумасшедшем отце и о нашей бедной обманутой матери. Но теперь я должна была отстраниться.

- Позаботься о себе и, пожалуйста, никому об этом не рассказывай,- попросила я его и положила трубку, прежде чем мой дрожащий голос мог меня выдать.

- Он не сумасшедший, - прошептала я, плача и смотря на мобильный. Я казалась самой себе отвратительной. Но скажи я правду, Пауль не поверил бы мне. Я должна была соврать, чтобы защитить его. Он был моим братом, даже если я больше не знала, как он выглядит.

Он не присылал фотографий уже в течение многих лет. Может, он хотел наказать этим отца. Я спрятала своё лицо в ладонях и ждала, пока могла снова спокойно дышать. У меня был целый день, чтобы побыть одной - и были летние каникулы. Ещё целых шесть недель. Вдруг мысль о таком невероятном количестве свободного времени не стала меня больше беспокоить, ведь предстояло многое сделать. И многое выяснить.

В папином кабинете я вчера ничего не нашла. Но здесь, в доме, должны быть какие-то документы по этому всему делу об охотниках за сновидениями. Конечно же, папа не будет оставлять такой важный материал в клинике. Но возможную документацию хранить здесь, в кабинете, он тоже бы не стал - тем более, что папа догадывался, что я буду её искать.

Мистер Икс выполз из-под одеяла, зевнул, обдувая меня своим рыбным дыханием в лицо, и ускользнул через открытое окно. Проворно он прошел по козырьку крыши, чтобы потом с грациозностью перепрыгнуть на гараж.

Я снова прижалась носом в мягкую куртку с капюшоном Колина. Потом я оделась и приготовила себе быстро завтрак. Кофе почти кончилось. Я ненадолго задумалась и в недоумении открывала и закрывала кухонные шкафы, пока не вспомнила, что мама с недавнего времени хранила запасы в подвале.

А я ненавидела подвалы. А этот особенно - он был тёмным и затхлым, и я была убеждена, что там, внизу, из поколения в поколение бодро размножаются большие, жирные пауки. Сразу после нашего переезда, я отказывалась спускаться вниз, всякий раз, когда мои родители давали мне какое-то задание, связанное с подвалом. А таких было много, учитывая то, что мы только что переехали.

Конечно, подвал, меня как будто озарило. Почему я раньше не догадалась об этом? Если в этом доме и был тайник для папиных секретных документов (документы о секретной работе, которая была такой секретной, что даже Колин не хотел мне об этом рассказывать), тогда он точно там. Там должно лежать остальное содержимое тех коробок, которые доставила грузовая машина посреди ночи. Ведь на чердаке, в конце концов, жила я.

Моё утреннее хорошее настроение во второй раз притупилось. Перспектива находиться там, внизу, дольше, чем три минуты, была отрезвляющей. Да, я накричала на эту армию пауков в моей комнате и была на грани того, чтобы позволить им сделать из меня кокон в человеческий размер.

Но это ещё не означало, что моё отвращение к ним исчезло. Я подумала, стоило ли мне всё-таки отказываться ехать вместе с Николь и Дженни. Это было так заманчиво. Одна неделя на Ибице, купаться в море, голубое небо, подальше от родителей и школы, подальше от провинциалов. Но так же грохочущее громкие дискотеки, постоянное давление, быть весёлой и бесшабашной, к этому может быть ещё какие-то навязчивые типы, которые считают нас послушными жертвами.

Нет. В сравнении с Колином, все парни, которых я встречала до него, выглядели, как тюфяки. Соблазн был велик - сразу же помчаться к Колину и задать все свои вопросы, но я дола ему слово. Наверное, было умнее его сдержать, даже если мне всё ещё было не ясно, почему это так много для него значило.

Так что нужно было думать, как мне в этом преуспеть самой, и использовать отсутствие родителей как можно лучше. С втянутой головой, я спустилась по узкой лестнице вниз. Я в недоумении огляделась. Где же начать? Мой замысел казался мне безнадёжным. Состояние нашего подвала заставило бы любого домовладельца сбежать.

При том, что мой отец был почти педантом, а мама, самое большое, создавала организованную систему хаоса в декорации. Но это? Это на них было не похоже. Как будто это должно было прогнать меня отсюда, прежде чем я сделаю хоть один шаг.

В углу скопились чемоданы и сумки в серо-голубо-зелёную кучу, рядом новогодние украшения позаботились о красно-золотистом акценте. Подвальный шкаф был переполнен старой одеждой, пластинками, коробками с фотографиями и видеокассетами. Возле стены упаковочные коробки доставали до потолка. Свёрнутые ковры лежали в комнате вдоль и поперёк. И потом там был ещё бабушкин огромный старый крестьянский сундук. Я точно знала, что в нём хранилось - ряды банок для консервации, набор для фондю, стеклянные графины и серебряные столовые приборы, которыми мы никогда не пользовались, потому что их постоянно нужно было чистить.