Но Колин продолжал и дальше сидеть на коленях на полу, повернувшись ко мне спиной, и сортировал стопки бумаг и документов. Он пока ещё ни разу не взглянула на меня.

- Для меня дьявольски трудно находить друзей, - продолжила я говорить. - А он, в любом случае, больше мне не друг.

- К сожалению, такое случается, - сказал только Колин и продолжил сортировать дальше.

- Так, значит, случается, - ответила я ехидно.

Колин кинул стопку бумаг в угол так сильно, что листья в беспорядке рассыпались, и тяжело вздохнул. Боже мой, вот у него было настроение. Такое же плохое, как у меня.

Сегодня утром по радио что-то говорили о самом жарком дне года и уже пригрозили, что затем жара спадет. Осень наступит рано в этом году. Снаружи было уже больше 30 градусов, а они говорили об осени. Я это ненавидела. И теперь я стояла здесь, в доме Колина, а он ещё больше ухудшил моё настроение тем, что бросался бумагами и не обращал на меня внимания.

- Эли, - вздохнул он угрюмо. Его спокойствие казалось вынужденным. - Я не просил тебя связываться со мной. Это включает в себя и потерю друзей. Но ты сама всё время возвращалась.

Он попытался пробить дырки в одной из многочисленных стопок бумаг, но механизм заклинило. Раздраженно он швырнул дырокол об стенку камина. Он открылся, и белые конфетти закружились, как заблудившийся снег в душном воздухе.

- Что, было не вкусно сегодня ночью? - спросила я язвительно. Может быть, я играла с огнём. Но это всё же было лучше, чем сделать то, что я действительно хотела: упасть на пол и рыдать.

Наконец Колин повернулся, и его мрачный взгляд превратился в чистое изумление, когда он увидел моё лицо. Ну, наконец-то. Он сразу же встал и подошел с хмурым взглядом ко мне. Инстинктивно я отпрянула, когда он поднял руку.

- Эй, я тебе ничего не сделаю, - прошептал он и потянул меня к лестнице.

- То же самое я думала и о Тильмане, - проворчала я.

- Пошли наверх. Мне нужно все тщательно осмотреть.

В ванной комнате я села на закрытую туалетную крышку, в то время как Колин ощупывал мой глаз своими прохладными, утешающими пальцами. Было больно, но я старалась дышать неглубоко и не жаловалась.

- А это что такое? Засос?- спросил он насмешливо и коснулся моей шеи. Я предпочла не отвечать. Для шуток у меня не было настроения. - Это всё заживёт. Нужно только немного времени.

Он внимательно посмотрел на меня. Из его глаз исчезли последние ледяные голубые крапинки. Я попыталась уклониться, но он взял мой подбородок в свои руки, так что я должна была смотреть на него.

- Зачем ты вообще надеваешь рубашки, если не застёгиваешь их? - спросила я жалко. - И что это за бумаги там внизу?

- Материал из университета. В скором времени я пишу экзаменационные работы, - сказал он и сделал пренебрежительный жест. Что касается вопроса о рубашке, его он совершенно не принял во внимание. Тем не менее, я потянула за мягкую, тонкую ткань, которая снова больше открывала, чем скрывала.

- Она старая, не так ли? - Теперь мой голос звучал уже намного спокойнее. Колин кивнул.

- Ей немного больше ста лет. Я не знаю, как часто я её уже зашивал и чинил. Попробуй сделать это с вашими дешёвыми тряпками, сделанными в Китае. Они не переживут и двух лет.

- А твои сапоги? - допытывалась я. Хотя он и был снова босиком, но гниющие сапоги и Колин - в моей голове это было связано друг с другом. - Сапожник ещё жив?

- Я мог бы в них танцевать на его могиле, - подразнил он с кривой усмешкой. - Это типичная причуда Демонов Мара. Хранить старые вещи. Я не единственный, кто так делает.

Мы некоторое время молчали. Я почти не удивлялась, почему он не спрашивал, как я заработала свои травмы. Либо он это знал, либо представлял, что случилось. Наш короткий разговор успокоил меня. Здесь, в ванной комнате, было приятно прохладно. Тем не менее, я приподняла свои густые волосы, чтобы воздух мог достичь моей вспотевшей шеи.

- Я знаю, он младше, но мы как-то понимали друг друга, - снова заговорила я о Тильмане и благоразумно умолчала, что он отказался прекратить свои преследования. На сегодняшний день с меня хватило взбучки. Возможно, это было просто чистое упрямство, и он передумает.

- Ты беспокоишься о разнице в возрасте? - засмеялся Колин. - Нас разделяет 140 лет. И это, кажется, тебя не волнует.

Он сел, скрестив ноги, на пушистый коврик и смотрел на меня снизу вверх, забавляясь. Странное это было свидание. Но это меня не беспокоило. Оно было таким чудно личным.

- Ну, всё зависит от того, как воспринимаешь этот возраст. А так, ты очень хорошо сохранился. Очень хорошо.

И это мягко сказано. Тени под его глазами исчезли, как будто их никогда и не было. Его кожа, как всегда, безупречно светилась. А потом эти волосы - я просто должна была прикоснуться к ним. Робко я вытянула руку и взяла прядь пальцами. Она сразу же зашевелилась, нежно и эластично, но я почувствовала покалывание на ладони, как будто меня не сильно ударило током.

Колин ждал с полузакрытыми веками, пока я не закончила своё исследование.

- Вероятно, я чувствую свой возраст как двадцати летний, - сказал он, наконец, задумчиво. – Конечно, столько лет не проходит бесследно. Душа меняется. Тем не менее, возраст - это только число. Тебе ведь тоже не семнадцать.

- Нет? - спросила я наполовину удивленно, наполовину польщено.

- Нет, - ответил он, улыбаясь. - У тебя упрямство, как у пятилетней девочки, тело пятнадцатилетней девушки и душа, по крайней мере, тридцатилетней женщины. А твои глаза не имеют возраста. В них есть что- то вечное.

Итак, были ли это комплименты или нет? Эта вещь, насчёт глаз, прозвучала прекрасно, и я заметила, что мне стало ещё немного теплее. Душа тридцатилетней. Это, напротив, казалось не особенно сексуальным, но хорошо объясняло, почему я никогда не могла поговорить с Дженни и Николь о важных вещах.

Колин встал и прошёл без комментариев в спальню. Застенчиво я побрела за ним.

- Что теперь? - Я облокотилась на дверной проём, вопросительно глядя на него.

- Ты почти не спала, - сказал Колин и прогнал кошек с кровати. - Отдыхай.

Приглашение прозвучало заманчиво. В комнате было полутемно, и мягкий воздух задувал в настежь открытые окна.

- А потом? - спросила я сонно.

- Потом мы пойдём гулять с Луисом, - ответил Колин спокойно и подвёл меня к кровати. Я едва могла стоять на ногах.

- Нет, не пойдём, - запротестовала я слабо, сопротивляясь против давления его рук, которые мягко толкали меня вперёд. Без дальнейших церемоний он схватил меня и бросил на кровать. Скрепя, она подо мной просела.

- Ой, - воскликнула я.

Я упала на свои ушибы. Застонав, я схватилась за бок. Может быть, всё-таки было хорошо, что Тильман больше не был моим другом. Качая головой, Колин сел ко мне на кровать и вытащил мою футболку из штанов, прежде чем я могла что-то против этого предпринять. Уверенно он задрал её наверх.

- Скажи мне, чем вы оба занимались? - спросил он в недоумение и положил свою прохладную руку на отеки.

- Я думаю, у Тильмана куриная слепота. Он не узнал меня, когда я, не предупредив, бросилась на него из кустов и хотела вырвать карту из его руки. И тогда он просто защищался.

Колин ощупал второй ушиб. Я должна была сдерживаться, чтобы не засмеяться. Его холодные кончики пальцев посылали мелкую дрожь по моей коже. Может, Тильман даже хотел, чтобы я его поймала? Колин, казалось, был для него важен. Но мысли последнего были заняты моими травмами.

- Я же говорил тебе, что временами пара боевых приёмов не повредит, - напомнил он мне о том вечере, когда я ненамеренно стала пленницей в спортивном зале.

- Почему ты вообще занимаешься каратэ? - спросила я его. - Я имею в виду, являясь Демоном Мара, ты ведь в этом не нуждаешься, правильно?

Колин посмотрел на шёлковое чёрное кимоно, которое свободно свисало со спинки стула.

- Я занимаюсь этим не для того, чтобы защищаться, хотя это, конечно же, полезный побочный эффект. Нет. Для этого у меня есть другие причины. Знаешь, что означает уровень моего пояса?