— Эрик, выслушайте меня до конца.

— Еще самую малость. Если мне надоест, я выйду из машины.

— Я вышла замуж по любви, это был мой первый брак. Я была невинна, верила всему, что мне говорили, и захотела получить своего чемпиона по теннису, и я его получила. Он меня бросил. Затем я вышла замуж за психиатра, его убили.

Шофер услышал последнее слово и покачал головой, мы начинали его беспокоить.

— Убили?

— Тремя выстрелами в упор. В тот вечер были также убиты двое моих слуг-мексиканцев. Если бы я приехала домой на полчаса пораньше, то и я оказалась среди убитых.

Я молчал. Мы двигались бампер к бамперу, машины скапливались под рекламными щитами, которые окаймляли тротуары.

— Так вот, до настоящего времени все, что я начинала, заканчивалось неудачей. Чем больше я обдумываю в начале, тем чаще я ошибаюсь в конце. Вы мне понравились, мысль о свадьбе, которая изначально базируется не на чувствах, кажется мне соблазнительной.

— Но не мне.

— Выслушайте, прежде чем возражать, и не прерывайте меня. Я хочу выйти замуж за кого-нибудь не из своей среды, например за вас — человека, не замешанного в грязном скандале, не знающего ничего о сплетнях и пересудах, и, что немаловажно, за человека, имеющего отношение к моей отрасли и способного работать в компании. Любовь, возможно, придет позднее. Вы — соблазнительный и предельно честный человек. Вы холосты, вы любите Америку, вы хотите здесь обосноваться… Почему бы не попробовать начать жизнь наоборот? Один шанс из десяти, что это может получиться.

У тех, кто женится по безумной любви, процент удачи не намного больше.

— А где во всем этом я? Я не хочу быть подопытным животным, над которым экспериментируют, хорошо ли он выносит тепло и холод…

— Эрик, уверяю вас, после вашего знакомства с Лос-Анджелесом посещение Африки вместе со мной покажется вам удивительным. Давайте действовать поэтапно: Энджи, компания, Лос-Анджелес, Африка.

— А какой мой интерес в этом деле, Энджи?

— Жизнь в США, ответственный пост в известной фирме, возможно, когда-то любовь. Это вовсе не исключается, во всяком случае для меня.

— Меня будут считать охотником за приданым…

— Насчет этого можете не беспокоиться, у вас не будет никакого доступа к моему состоянию, — произнесла она нейтральным тоном. — Я гарантирую вам достойное моего мужа комфортное положение в компании. Если мы все-таки не сможем полюбить друг друга, разведемся. И вы будете свободным… но в США. Если вы действительно об этом мечтаете!.. В противном случае, если наше пари увенчается успехом, мы могли бы даже завести детей и вырастить их в простом мире, близком к природе. Жизнь наоборот… Единственное, что вы должны будете мне пообещать, это то, что вы никогда не будете ставить меня в смешное положение. Двое мужчин уже посмеялись надо мной, с меня достаточно.

Я был потрясен. Она казалась серьезной, я был готов и отчаянно свободен.

— Энджи, давайте пройдемся пешком, вы не против?

Вы вышли из такси и смешались с движущейся толпой людей. Меня внезапно коснулся горячий ветер, его ласки были чувственными, интимными, почти непристойными.

— Ветер пустыни. Он похож на африканский ветер, — сказала Энджи.

— Африканский ветер?..

— Он совершенно особенный. Я изучала его в Кении. Когда он взял меня в первый раз, у меня перехватило дыхание.

— Он вас взял? Странное определение.

— Этот ветер дует с такой силой, что оглушает вас, он такой резкий, налетает порывами. Он несет пыль, песок, болезни. Я боюсь его и люблю, я хочу его точно так же, как хочу Африку, каждое мгновение моей жизни.

Она закрыла глаза.

— Я люблю Африку, — произнесла она — Я люблю только Африку.

Я подошел к ней, обнял и поцеловал. Она отстранилась.

— Предупреждаю вас, что, если мы все-таки поженимся, нам придется некоторое время подождать. Мое тело пока еще не отвечает на ласки…

Я желал ее, потому что она была Энджи Фергюсон. Какую-нибудь продавщицу из лавочки или служащую я бы просто не заметил. Я наполнил легкие насыщенным оксидом углерода воздухом улицы Стрип. Я держал ее за руку.

— Можно было бы поступить иначе, Энджи. Вначале дать мне работу, испытать меня, оценить мои профессиональные качества и потихоньку узнавать друг друга в моральном и чувственном плане. Когда меня по-настоящему оценят в компании, когда я вас заслужу, а вы по-прежнему будете желать этого, мы поженимся.

Лас-Вегас, безумный бурлящий город, механический город, где легко теряют деньги и быстро находят смерть, раскинул перед нами свои шикарные ловушки. Энджи посмотрела на меня так, словно я излагал свой проект перед административным советом.

— Нет, Эрик, моя компания очень известна. Я не могу выходить замуж за одного из моих служащих, — заявила она на удивление сухо — Но способный инженер, француз, знающий рынок, уже ставший моим мужем, может быть назначен руководителем одного из отделов, а потом расти по службе. Но если вы действительно такой нерешительный, больше не будем об этом говорить.

Она была не очень любезна. Я уже не знал, с какой ноги начать танцевать, я даже ног своих больше не чувствовал. Люди выходили из заведений и входили в них, они образовывали группки то здесь, то там. Из только что остановившихся автобусов выползали японские туристы с пустыми от усталости глазами. Им надо было пройти в игровые залы после четырнадцати часов лета из Токио.

— Эта толпа меня утомляет, — сказала Энджи — Давайте вернемся в отель.

Я упускал свой шанс и превращал свое будущее в неисчерпаемый источник сожалений.

— Энджи, а как же ваши друзья? Что скажут они? Они будут считать меня человеком, соблазнившимся вашим состоянием.

— Моим состоянием? Вы только об этом и говорите… А разве меня нельзя полюбить за что-нибудь другое, кроме денег? Я не горбата, не косоглаза, дерьмо!

— Вы сказали: «дерьмо»?

Орхидея открылась:

— Мне осточертели ваши устаревшие взгляды, ваши покрытые плесенью мысли! Вы могли бы уже все понять, пусть даже своим французским умом, столь нуждающемся в бесконечных оговорках… Уверяю, этот брак не принесет вам денег, я могу вам это гарантировать. Никто не сможет утверждать, что у вас был денежный интерес.

Она уже отшвыривала меня от себя. Я был сбит с толку, оскорблен, затем вдруг возбужден и полон надежды, а потом снова охвачен тревогой. А если это было всего лишь шуткой? Я даже вспомнил рожу Гарро… Но ведь нельзя же жениться только для того, чтобы сделать гадость своему начальнику отдела?

Но некий внутренний четкий голос ответил мне: «Нет… можно!»

На улице, словно сомнамбулы, двигались толпы усталых мужчин и женщин, свет бил по глазам. В полночь на Стрип даже японцы походили на больных конъюнктивитом кроликов. Я шел рядом с Энджи. Она молчала, ушла в свои мысли. Движением головы она указала мне на какое-то маленькое здание. Мы проходили мимо одной декорации из голубого папье-маше, в виде макета деревенской церквушки.

— Веддинг чапел[15]. Вы знаете, что это такое?

Она опускала меня на самое дно старой Европы.

— Войдем… Только взглянем, вы ничем не рискуете. Если когда-нибудь вы полюбите, будете знать, куда обращаться.

— Энджи, не надо продолжать. Эта шутка…

— Я вовсе и не собиралась шутить. Вы ничего не понимаете, я предложила вам попробовать начать жизнь наоборот. Вы слишком закомплексованы, чтобы последовать за мной. Входите.

Мы вошли в странное здание, состоявшее из холла со стенами, испещренными многочисленными закрытыми дверьми. В углу в глубоких креслах дремали трое мужчин с раскрашенными лицами, одетые в серые смокинги с красными гвоздиками в бутоньерках.

Молодая женщина, сидевшая за заваленным рекламными проспектами столом, свежая, словно роза из холодильника, поприветствовала нас.

— Добро пожаловать! Если хотите жениться, то у меня под рукой трое свидетелей.