Я с удовлетворением отметил, что во всем остальном это были именно люди. Однако “собратья” сохраняли странное спокойствие, молчали и сидели неподвижно, точно изваяния.

- Попробуем представиться, - шепнул Петр Михайлович.

Он с достоинством выпрямился и внятно произнес:

- Мы - люди, жители Земли. Так мы называем свою планету, расположенную в конце третьего спирального рукава Галактики. - И он включил карту-проектор Галактики на задней стене рубки. - Мы прилетели оттуда… - Самойлов прочертил наш путь от окраины Галактики к ее центру.

Существа, как говорится, и ухом не повели. Ни звука в ответ. Огромная аудитория продолжала молча разглядывать нас.

- В конце концов, - рассудил Самойлов, - никто нас не удержит. Мы можем подойти к ним поближе и попробовать растолковать что-нибудь на пальцах.

Я тотчас решил сделать это и, выйдя из астролета, направился к ближайшим ложам. Но в двух-трех шагах от астролета пребольно стукнулся головой в невидимую стену. Чудо, да и только! Стена была абсолютно прозрачна, но тем не менее существовала. Теперь я понял, что все привычные предметы вокруг нас стали до нереальности прозрачными, а видимым оставался только центр рубки да салон со столом и креслами.

- Да… Это тебе не клетка! - растерянно пробормотал академик.

- Чего они уставились на нас? - возмутился я.

Академик покачал головой:

- Странный вопрос! На их месте мы делали бы то же самое, рассматривая на Земле внезапно появившихся космических собратьев.

Вдруг на куполе амфитеатра возникли замысловатые значки и линии.

- Ага! - с удовлетворением сказал Петр Михайлович. - С нами, кажется, пожелали объясниться. - Несколько минут он пристально вглядывался в непонятные знаки. Потом широко улыбнулся. - Нам предлагают какую-то математическую формулу или уравнение. Судя по структуре, она напоминает закон взаимосвязи массы и энергии - этот универсальный закон природы.

- Ну, не ударьте лицом в грязь, - взмолился я. - Предложите им что-нибудь посложнее, чтобы они призадумались.

Самойлов быстро включил проектор и, подчиняясь его команде, электронный луч написал сложнейшее тензорное уравнение.

В ответ замелькали целые вереницы новых знаков, таких же непонятных, как и предыдущие.

- Такие приемы объяснений ни к чему не приведут, - в раздумье сказал Петр Михайлович. - Ни мы их, ж они нас не поймут… Стой-ка! Напишем им лучше нашу азбуку.

И электронный луч принялся выписывать на экране алфавит геовосточного языка [15]. Академик отчетливым громким голосом называл каждую букву.

На куполе тоже сменились значки. Они стали несколько упорядоченнее. Очевидно, это была их азбука. Ничего себе! Букв не менее сотни - в два раза больше, чем в нашей азбуке. Вот тебе и “туземцы”!

Значки “туземной” азбуки поочередно вспыхивали, выделяясь среди остальных, и громкий звенящий голос, очевидно механический, отчетливо произносил звуки. Похоже было, что мы сидим за школьными партами и учимся читать по складам.

Затем купол померк, стерлись и лица сидевших в амфитеатре. Зато явственно проступили очертания знакомой обстановки астролета. Мы снова остались вдвоем в салоне, и родные стены сомкнулись вокруг нас.

- Как вам нравится такая демонстрация? - сердито спросил я. Но Петра Михайловича это не смутило.

- Любопытно, - сказал он, - как они достигают полной прозрачности предметов?

Я пожал плечами.

- Давай откроем люки и выйдем из астролета, - внезапно предложил Самойлов.

Включили экраны. Однако нас встретила непроглядная тьма. Где же амфитеатр и “существа”? Или это была галлюцинация?

Приходилось ждать развязки событий. Время тянулось нестерпимо долго. О нас точно забыли. Нельзя было даже определить, движется ли наша “тюрьма” или повисла неподвижно в пространстве.

Вдруг мы ощутили легкий толчок, будто “Урания” с чем-то столкнулась. Вслед за тем в экраны полился ласковый солнечный свет. Мы остолбенели: оказывается, “Урания” была уже на поверхности планеты. ’Как это случилось? Я поднял глаза на проектор верхнего обзора и увидел, что спутник-диск, медленно смыкая створки “колыбели”, в которой незадолго до этого покоился астролет, по спирали уходил ввысь, на прежнюю орбиту движения вокруг планеты.

- Нет, ты только представь себе! - поразился Самойлов. - Какая грандиозная сила должна быть приложена, чтобы свободно опустить нас на поверхность планеты! Сколько энергии надо, чтобы удерживать или передвигать в любом направлении громадину спутника в гравитонном поле планеты, Вот это, я понимаю, техника!

Нам задали новую загадку. Астролет находился на огромной пустынной равнине. Она была поразительно ровная и гладкая, точно зеркало. Отполированная поверхность тускло отражала лучи солнца. Ясно, что это было искусственное поле, вероятно космодром. Но почему не видно служебных и стартовых сооружений, эстакад, мачт радиотелескопов и локаторов? И вообще, как это нас не побоялись оставить одних?

Я тщетно ломал голову, а чувства, между тем, впитывали окружающий мир. Чужое небо - нежно-фиолетовое, неправдоподобно глубокое и чистое - вызвало в моей душе целую бурю. Сами посудите: десятки лет мы ничего не видели, кроме мрачной черной сферы. И вдруг это ласковое, почти земное, небо, удивительно напоминающее родину.

Мы открыли нейтронитные заслоны всех иллюминаторов и, прильнув к стеклам, жадно всматривались вдали. Искусственная равнина уходила за горизонт, который здесь был чуть ближе, чем на Земле: вероятно, размеры планеты были несколько меньше земных. Далеко-далеко, там, где небо сходилось с “землей”, неясно виднелись каше-то деревья, вернее их причудливые кроны. Возможно, это был лес?

- Надо начинать разведку, - сказал Петр Михайлович. - Хотя состав атмосферы благоприятен для жизни, но, кто его знает, может быть, в ней имеется какой-нибудь ядовитый для нас компонент. Выпустим сначала животных.

И академик отправился в анабиозное отделение, где в специальных сосудах “грезили” в анабиозе кролики, мыши и даже шимпанзе. Через полчаса он “оживил” наш зоопарк, подкормил пару мышей и, соблюдая все меры биологической защиты, выпустил их на волю.

Мы прильнули к иллюминаторам, наблюдая за “разведчиками”. Мыши побегали, побегали, потом остановились. Их, очевидно, смущала полированная “почва”. Одна из них подняла мордочку вверх и деловито понюхала воздух.

- Сейчас латки кверху, и - конец, - предположил я.

Но мышь, как ни в чем не бывало, побежала под корабль. Потом мы выпустили кролика и, наконец, шимпанзе.

- Вот кому должны по праву принадлежать лавры первооткрывателей планеты Икс, - пошутил Петр Михайлович. - Первыми вступили на ее почву они, а не мы.

Шимпанзе, жадно нюхавшая воздух, вдруг опрометью бросилась к входному люку астролета и, жалобно крича, стала царапаться, словно просила впустить обратно. В ее голосе звучал страх.

- Чего она испугалась? - удивился академик.

Внезапно откуда-то сверху в ноле нашего зрения появился летательный аппарат, представляющий собой яйцо, да, огромное яйцо с прозрачными стенками. Внутри него находилось пять существ весьма ученого вида. Они сидели в мягких удобных креслах вокруг овального стола, на котором стояли различные приборы непонятного вида. Часть яйца была занята какой-то установкой, напоминающей нашу высоковольтную подстанцию в миниатюре, очевидно это был двигатель. Аппарат неподвижно повис полуметре от “земли”. В нем открылась дверь, и существа не спеша вышли наружу.

- Вот и хозяева, - сказал Петр Михайлович. - А мы боялись, что оставлены на произвол судьбы. Однако надо впустить бедную обезьяну, а то ее вопли испугают их.

И он нажал кнопку автоматического открывания люка. Вконец перепуганное животное вихрем ворвалось в астролет. Дрожа всем телом, обезьяна забилась в дальний угол.