Глава 10

Джемма

— Поверить не могу, что он не выходил на связь.

Клаудия кладет вилку с ножом на развернутую салфетку и скручивает, как суши. Я равнодушно пожимаю плечами. На прошлой неделе я расстраивалась из-за того, что Рен не пытается со мной связаться, но с каждым днем я думаю об этом все меньше и меньше.

— Вчера я написала ему с почты Джули, попросила прислать вещи. — Я умалчиваю, что среди вещей должны быть массажное кресло, светильники на солнечной батарее и три праздничных свитера. — А так мы не контачили.

— Ты явно умнее меня, — замечает она, беря еще одну вилку. В «Тете Золе» послеобеденное затишье, уже почти час мы с Клаудией готовим столы и заворачиваем приборы. — После фотки, где он сосется с потаскухой Сьеррой Симмс, я бы поехала в Эл-Эй, разрезала его трусы на промежности и почистила унитазы его зубной щеткой.

— Фу, мерзость какая, — шепчу я.

Клаудия корчит скучающую мину.

— Чика, я только начала.

— Рен не стоит того, чтобы я тратила деньги на бензин, — сглотнув, говорю я. — Между нами все кончено.

— Правда, что ли? — выгибает она бровь.

— Меня не должно волновать, что он делает и с кем, — резко киваю я.

— Не должно, но волнует?

Оглядывая бесконечную стопку салфеток, я размышляю над вопросом. Меня заботит, что Рен спит со всеми голливудскими девицами? Я хочу, чтобы он позвонил и попытался меня вернуть? Я хоть чуть-чуть по нему скучаю?

— Нет, ни капли, — честно отвечаю я.

Да? С каких пор?

— Иди ты в жопу, — говорит она, запустив руки в ведро с вилками.

— Сама иди, — приподнимаю я уголок губ.

Клаудия хмыкает и отбрасывает светлые пряди с шоколадных глаз. У ее брата такие же глаза, теплые и проницательные. С этой шальной мыслью я отвожу взгляд, шея начинает гореть.

— Как только я узнала и полюбила тебя, этого паскудного козла я разлюбила.

— Н-да?

Она машет рукой.

— Да. Актеры надоели.

— Вот Смит-то обрадуется.

Я так и не разобралась, что у них за отношения, но держу любопытство в узде. Однажды я все-таки спросила, и Клаудия ответила, что у них очень широкие взгляды. Как хочешь, так и понимай.

— На днях я увидела в универе мужскую футбольную команду и подумала, что лучше уделять внимание спорту, — хитро подмигивает она.

— Серьезно?

Она разглядывает меня, тихо спрашивает:

— А ты думала о футболистах? Или… не знаю… о серферах?

Суть я улавливаю и чуть ли не давлюсь от смеха.

— Боже! Ты специально завела этот разговор, чтобы спросить про брата?

Выпученными невинными глазами она себя выдает.

— Кто? Я?

— Да, ты! — смеюсь я.

— Я пыталась быть тактичной, — ухмыляется Клаудия. — Хотя бы раз в жизни.

— Тактичность тебе не идет, — морщу я нос.

— Наверное, ты права, — вздыхает она, закатывает глаза, как бы говоря: «По-любому», потом поворачивается ко мне и упирает руки в бока. — Меня бесит то, что я ничего не знаю. Лэндон молчит. Ты молчишь. Перебор с неясностью.

Смущенная волнением, дрожью, тошнотой, я качаю головой.

— Вряд ли нам стоит об этом говорить. Ты его сестра. — Последнее слово я произношу так, будто она забыла.

Она медленно вздыхает, отбрасывает прядь волос и мило надувает губы.

— Ладно. Раз тебе охота меня помучить, придется с этим жить.

— Видимо, да.

— Видимо, — с пришибленным видом повторяет она.

Мы замолкаем. Время от времени сердитая Клаудия недовольно вздыхает. Я же стараюсь не отвлекаться от работы. Вилка. Нож. Салфетка. Скрутить и повторить.

Когда тишина становится чересчур напряженной, я сдаюсь.

— Ладно. Если говорить о Лэндоне гипотетически, что ты хочешь обсудить?

Как я и думала, Клаудия оживляется.

— Да! — победно кричит она. — Он тебе нравится. Он же тебе нравится, да?

— Нет, — выдаю я. — Ты не о том подумала.

— О том!

Я бросаю салфетку и тру глаза. Кожа горячая, будто у меня температура. Лэндон ушел из ресторана полчаса назад, но я все равно уверена, что он слышит этот позорный разговор сквозь стены времени и расстояния. Мне неловко, я жестом показываю, мол, говори тише.

— Может, и о том. Не знаю. Я разучилась флиртовать, сомневаюсь, что правильно понимаю сигналы.

— С чего вдруг? — озадаченно спрашивает она. — Он же возил тебя серфить.

— Откуда ты знаешь?

— Он брал у меня гидрокостюм.

— А, ну да.

Клаудия с ухмылкой тычет в меня пальцем.

— Он возил тебя серфить. Какое еще доказательство тебе нужно?

— Ну… — глубоко вздыхаю, собираясь с мыслями, — у нас вроде что-то складывалось, но сегодня опять все сложно.

Она всплескивает руками и качает головой.

— Пожалуйста, объясни.

— Он… — «Не обратил на меня внимания», — и слова не сказал, когда я пришла в ресторан.

— Он работал, — уверяет Клаудия. — Лэндон не в восторге, когда вокруг много людей. Он боится слухов и всякого такого.

Оно понятно.

— Наверное… не знаю, чего я ждала, не хочу сравнивать свою жизнь с песней Кэти Перри, но с тех пор как Лэндон заплатил за бензин, он то один, то другой. То соглашается, то спорит.

— То в теме, то где-то витает? То веселый, то подавленный? — хохочет Клаудия.

— Ошибается, когда должен быть прав.

— Джемма, пойми: мой брат осмотрителен. — Она оглядывается, желая убедиться, что нас никто не подслушивает. — Он знает, что ты недавно порвала отношения. Знает, что закончилось все скверно.

— Поэтому он меня сторонится?

— Необязательно. Но и бегать за тобой он не станет, пока ты не дашь понять, что тебе это надо. Иногда приходится разжевывать.

— Спасибо за совет.

— Не за что. — Она кладет очередной рулон в кучу. — Хочешь узнать что-то еще?

Кусаю внутреннюю сторону щеки.

— Мне интересно то, что на прошлой неделе сказал Смит.

— Про то, что Лэндон сломленный?

Я киваю.

— Он неправильно выразился. Лэндон не травмирован.

Она тщательно подбирает слова. И как это понимать? Девушка, которая гордо заявляет, что не следит за языком, следит за языком. С чего бы?

— Последние годы были нелегкими и… — она качает головой, — не знаю, как объяснить, чтобы ты поверила. Просто не верь тому, что про него услышишь.

Не верить тому, что я про него услышу?

Клаудия понимает мой беспокойный вид и добавляет:

— Ему не везло.

— Не везло?

Чем дальше, тем страшнее.

Она морщится. До нее доходит, что лучше не стало.

— Я все свалила в кучу! У нас с Лэндоном… было тяжелое детство. Он пострадал больше меня.

На миг кажется, будто она меня не видит. Затем она встряхивает головой, округляет глаза и со сдержанной улыбкой смотрит мне в лицо.

— Не понимаю.

— Иногда я тоже не понимаю. Может, ему повезет с тобой. — Она улыбается увереннее. — Не забывай, что это не романтический фильм и не роман Николаса Спаркса. Не надо прикидываться грустной принцессой, которую нужно спасти из башни злой ведьмы. В жизни ты спасаешь себя сама, Джемма. Если видишь то, что хочешь, тогда пойди и возьми.

~**~

Я щурюсь, даю глазам привыкнуть к тусклому свету в кладовке. Широкая, но маленькая комната разбита на лабиринтные секции металлическими полками, что тянутся до потолка.

Добираюсь до алкоголя, вожу пальцем по этикеткам, проверяя список, который дала Клаудия, и снимаю бутылки с полки.

— Ты и ты, — бормочу я бутылкам.

— Ты разговариваешь со всеми неодушевленными предметами?

От бесплотного голоса сердце подскакивает, волоски на руке встают дыбом, будто меня ударили током.

— Или только с алкоголем?

Перевожу дыхание и заглядываю за стеллаж.

В дальнем углу сидит Лэндон. Темноволосую голову он наклонил вбок, коленки подтянул к груди. Маленький луч света из коридора падает на лицо, высвечивает ярко выраженные скулы.

Я успокаиваюсь, после чего выдавливаю из себя:

— Ты меня напугал. Не… не знала, что ты вернулся.

То, что Лэндон смущенно улыбается, вызывает мурашки. Он вынимает из ушей белые наушники.

— Извини. Не хотел пугать.

— Дело не в этом. — Я тяжело сглатываю, стараюсь дышать нормально. — Я думала, ты ушел с работы больше часа назад.

Он поднимает и опускает плечи.

— Не уходил.

— Вижу.

— Это самое тихое место, где можно позаниматься. Дома меня достанет Уайт, он будет умолять, чтобы я повел его гулять или побросал фрисби. А в университетской библиотеке стулья хуже пола.

У него на коленях лежит тетрадь на пружине. Подхожу ближе и нависаю над ним.

— Ты пишешь?

— Удивлена? — вскидывает он брови.

— Нет. — Хотя да, удивлена. — Просто… — я ставлю бутылки на пол и сажусь рядом с ним, — в кладовке темно, нет?

— Сойдет. — Он берет мобильник и показывает, как светит на страницу.

— Над чем работаешь? — указываю я на тетрадь, наслаждаясь окутывающим меня теплом.

— Над дневником для курсов писательского мастерства.

— Писательского мастерства? — скептически переспрашиваю я.

— Это факультатив, — приподнимает он уголок губ. — Задания глупые. Постоянно приходится сочинять то стихи, то рассказы.

— Какая у тебя специальность?

Фу, какой тупой вопрос.

— Еще не выбрал, — выгибает Лэндон бровь.

В голове вертятся советы от Джули и Клаудии: «Крути задницей. Сжимай сиськи. Надувай губы. Любой ценой сделай так, чтобы все сложилось», «Если видишь то, что хочешь, тогда пойди и возьми».

Оттого что Лэндон касается меня бедром, тело покалывает. Ровно восемнадцать секунд проходят в тишине. Я в курсе, потому что разрывающееся сердце отсчитывает время, как секундомер.

О дневнике, наверное, спрашивать неприлично, зато можно спросить о музыке.

— Что слушаешь?

Без слов он протягивает наушник. Я убираю волосы и вставляю его в ухо. Вытаращиваю глаза, узнав группу «Тайфун». Футболка с названием этой группы была на мне, когда я ехала из Эл-Эй в Сан-Диего. В день, когда Лэндон заплатил за мой бензин.

Мы слушаем новую песню, слова о любви, страданиях и надежде увлекают.

Как только песня заканчивается, Лэндон включает другую группу. Ритм цепляет. Ударные бодрят.

— Похоже на электропоп. Мне нравится.

— Это австралийская группа.

Ритм сбивается, слова перетекают в проигрыш.

— Напоминает группу «Фантограм».

— Мне тоже, — вытаращивается Лэндон. Он прокручивает экран телефона. — Слышала этих парней? «Смолпулс»? Они из Эл-Эй.