Прогремел выстрел, жар ударил в лицо Ассира, туман рассеялся и он непроизвольно отметил, что не видит поверженного противника. Или от того и следа не осталось, либо же растаял в воздухе, как и мгла. Во влажном воздухе ощутил запахи горящего мяса, тлеющих костей, сгоревших волос. Значит все-же попал…

— Мимо, — донеслось справа.

Ассир обернулся на звук, готовый разорвать врага на нуклоны, но ноги уже подгибались, перед глазами плыло, а сверху обрушивалась холодная чернота.

Из тьмы донеслось невнятное ворчание, в нос ударил горький запах гари, от него скребло в горле, во рту гадкий привкус. Ассир попытался открыть глаза, веки поднимались с трудом, будто их заклеили пластырем. Рядом зашелестел металл, тяжело бухнуло, он повернулся на звук, в глаза ударил яркий солнечный свет, захотелось снова зажмуриться. Перед глазами до сих пор плыло, Ассир насторожился, тумана не видно, кожей чувствовал жар солнечных лучей, но ведь только что сражался в ночи…

Снова донеслось недовольное бурчание, давно уже не слышал чтоб вот так, как старый дед, тем более — Ганвэйн. Ассир приподнялся на локтях, раскрыл было рот, но его опередили, на лицо упала длинная тень, заграждая солнечный свет для еще не привыкших глаз.

— Слава богам, ты жив! — воскликнул Ганвэйн звонким голосом. — Я уж думал все… лежишь не шевелишься, будто душу из тебя вынули.

— И долго я лежал? — спросил Ассир слабым голосом.

— Да часа два, не меньше.

— А Роуэен где?

— Какой Роуэн? — спросил Ганвэйн удивленно, брови поползли вверх, — или так звали того метаморфа? Не знал, что вы успели познакомиться, он телефончик тебе оставил?

Ассир не ответил, все тело изнывало от усталости, кости чесались изнутри, словно кожа после комариных укусов. Он устало прикрыл глаза, Ганвэйн взглянул на его смертельно бледное лицо и больше не задавал вопросов. Зачем доставать друга, если тот не пришел в себя, в полусонном бреду и не такого наговоришь.

Грудь Ассира ходила ходуном, дыхание вырывалось со страшными хрипами, на бледных губах выступили кровавые пузырьки пены. Ганвэйн помалкивал, все ждал, когда друг заговорит, однако Ассир вскоре заснул, донельзя обессиленный. Во сне кричал, звал все того же Роуэна, Ганвэйн помрачнел, даже думал растрясти, прогнать дурной сон, но удержался. Ассир то и дело вскрикивал страшным голосом, вперял невидящие глаза в пространство и начинал разговаривать с кем-то незримым.

Ганвэйн не вытерпел больше и ушел, вид беспомощного друга разрывал его сердце, в груди становилось мерзко, хотелось снять доспехи и бить по ней кулаком, может тогда гадкое чувство утихнет. Ассир сквозь сон слышал его приглушенное ворчание, на лицо снова упали горячие лучи солнца, кожа ощутила приятное тепло, веки просвечивались и Ассир увидел перед собой розовую пелену. Он робко открыл глаза, в узкую щель сразу проскочил солнечный луч, безжалостно уколол. Ассир недовольно скривился, поднял руку чтоб заслониться от солнца, та казалось чужой и мертвой.

Только зашевелился, рядом оказался Ганвэйн, синие глаза смотрели с беспокойством, на строгом лице непривычная бледность.

— Ну что? — прошептал он. — Как голова?

— На плечах, — ответил Ассир тоже шепотом, — хотя я думал, уже под ногами валяется…, откуда у них деструкторы?

— Ас ты точно в порядке? Никак не пойму о чем говоришь, сказал Ганвэйн мрачно. — Из ребят моих только пятеро выжили, ты как метаморфа раскроил, тоже повалился, как подрубленное дерево, я уже думал не спасти тебя.

Ассир задумчиво посмотрел на руины сторожевой башни, та напоминала огрызок свечи, такая же оплавленная и жалкая. Под ногами поблескивает на солнце гравитационная платформа, серебристая, как рыбья чешуя. Ни следа паучьих мин, всадников на аэроциклах. Ассир недовольно хмыкнул, взгляд стал цепким, как у коршуна, лицо приобрело привычную строгость.

— Я не тот Ассир которого ты знал, — ответил он тихо. — Я уже говорил тебе, но нам помешали…

— А кто же ты?

— Я из другого времени. Другого континуума, такого же как этот, но впереди во времени, как понял. Сейчас какой год по всеобщему?

— Двести третий.

Ассир сердито стиснул кулаки, во взгляде блеснула сталь. Снова загадки! Нет, чтобы, в прошлое — тот же год выходит! Как такое может быть? Никогда не думал что все вот так, тот же год, те же люди…в чем тогда разница? Если верить хранителю, в этом мире он мертв, как и в том другом, где нашел Роуэна… Или все лишь сон, игра больного воображения. Даже здоровому человеку бывает привидится всякое, а уж раненому подавно, такие видения могут нагрянуть, что от правды не отличишь.

Ганвэйн присел на корточки, чтоб не упасть, Ассир смотрел на него испытывающе, будто ждал что наброситься. Он посмотрел на своих воинов, самый крайний лежит лицом вверх, руки раскинуты, но грудь не вздымается, застыл, как могильный камень. Не многим повезло, как Ассиру. Взрыв башни унес много молодых жизней.

Ганвэйну почудилось, что воин уже не дышит, он сорвался с места, как ошпаренный, пальцы правой уже щупали пульс на шее, левой ухватил за шиворот и потряс. Красные опухшие веки медленно поднялись, но рыцарь даже не посмотрел на предводителя. Невидящие глаза уставились в даль, грудь содрогнулась как подстреленная птица, рот распахнулся широко, лицо напряглось сквозь кожу проступила каждая мышца. Он был смертельно бледен, вздувшиеся скулы еще туже натянули влажную от пота кожу.

— Командир, — сказал он тихим, как шелест листвы, голосом, — я умираю, командир.

— Я тоже хочу умереть, — прошептал Ганвэйн. — Мне настолько горько, что во мне все кипит, внутренности сгорают от боли.

— Не надо, командир — ответил воин и затих, его мускулистое тело последний раз вздрогнуло, как испуганный зверек. Каменное лицо разгладилось, стало спокойным как воды ночного озера.

Ганвэйн взглянул печально в невидящие глаза, те казались стеклянными, хотя еще мгновение назад в них горели хоть и слабые, но огоньки…

— Спи спокойно, Ларан. Боги с тобой.

— Я должен найти ее, Ган, — сказал Ассир. — Но все бесполезно, если это не прошлое, то она мертва.

Глаза его устремились в пространство, взгляд остекленел, сейчас он тоже смотрел словно с того света. В груди клокотала злость на неправильный мир, где предательство правит балом, а продажные сволочи топят в крови честных ребят. Он застонал, ударил кулаком по земле:

— Я готов сквозь ад пробираться! Я умру, но найду, как ее спасти! Я знаю, что найду!

— Постарайся забыть, — сказал Ганвэйн и сам ощутил, насколько беспомощно это прозвучало. — Я не знаю, что там и как, Ас, но с того света никого не вернуть. Я сам потерял и жену, и детей… Я выл как волк на луну, каждый вечер заканчивался бутылкой, а утром я хотел умереть. Но время… время, Ас, лечит многое. Ты встретишь другую и со временем забудешь боль.

— Что мне время! — ответил Ассир горько. — Я не хочу забывать, понимаешь! Она словно держит меня в плену, я чувствую на себе ее кровь, если бы ты видел ее глаза. Как она смотрела, Ган. Теперь я понимаю, она ждала, ждала что я спасу ее, ведь я ей нравился Ган. А я не спас, я нихрена не успел сделать… Я все время слышу ее голос, вижу ее огромные глаза, я чувствую запах ее тела… чувствовал ли я такое раньше? Нет, нихрена не чувствовал, Ган. Никогда у меня такого с женщинами не было. Всякие были, фотомодели были, манекенщицы, но чтоб так… Я до сих пор ощущаю кончиками пальцев нежность ее кожи, у меня внутри все болит, когда вспоминаю, дрожь по телу, Ган. Я словно болен.

Он приподнялся на локтях, прорычал от резкой боли в спине, но сел, опираясь руками позади себя. Грудь ходила ходуном, ноздри раздулись широко, горячее дыхание обжигал кожу. На скулах задвигались крупные рельефные желваки. Ганвэйн видел как во взгляде, еще мгновение назад нерешительном, вспыхнули злые огоньки.

— Ты влюблен, — сказал Ганвэйн тихим, но сильным голосом. — Я знаю, как это бывает, у меня с женой тоже так было. Но и это проходит, Ас. Будь тут, принесу бутылку, есть у меня всегда про запас. Без ста грамм горючего тут не разберешься.