Спустя десять минут "полёта" по открытому полю к дороге, пролегающей у подножия горы, я слышу лишь свист полозьев. Холодный ветер обжигает щёки, и я связываю тесёмки мехового воротника куртки, прижав его к лицу.

До предгорья еще минут двадцать езды. Я настигла оленя, как в видении, почти у границы. Хорошо, что животное вовремя остановилось, потому что я бы никогда не осмелилась пересечь ее. Даже такая крупная добыча не стоит риска.

Внезапно тишину вновь пронизывает этот хлопающий звук, ещё ближе и громче, как бы говоря, что я двигаюсь в нужном направлении. Но источник шума по-прежнему невидим. Кажется, что механический ритм орлиных крыльев зависает, а затем начинает отдаляться. "Должно быть, он за горой", — думаю я, и беспокойство перерастает в панику.

Я натягиваю поводья, и собаки резко останавливаются. Соскочив с саней, я начинаю копать снег рукой в варежке, пока не достигаю земли. Быстро сняв через голову кулон на кожаном ремешке, я зубами снимаю варежку и, вложив до сих пор тёплый огненный опал в ладонь, прижимаю её к сырой траве. Закрыв глаза, я представляю отца, и земля начинает со мной разговаривать.

От ледяной паники отца у меня замирают мысли, скованные его страхом. От ощущаемых переживаний, по пищеводу поднимается желчь и обжигает горло. Отскочив, я сплёвываю и вытираю мокрую руку о куртку.

Нужно двигаться быстрее. Вытащив из-за пояса нож, я отрезаю оленя. "Пошли!", — кричу я, и собаки, чувствуя в моём голосе страх, бегут так, как никогда прежде. Олень смещается назад, а затем соскальзывает с саней на землю, и освобождённые от его веса мы словно стрела мчимся по снегу.

Почти через час мы, наконец, переезжаем холм, за которым наша деревня. Горло дерёт так, что трудно дышать, но от вида целых и невредимых юрт и поднимающегося из них дыма, я вздыхаю с облегчением. От поступающего в мозг кислорода кружится голова.

Внимательно осмотревшись, я не замечаю в лагере никакого движения. Поднеся пальцы к губам, я свищу характерным мне тоном. Тем, после которого с криками "Это Джуно! Она вернулась!" ко мне всегда подбегают дети и смотрят, что я привезла с охоты. Но в этот раз ответом служит тишина. Наконец, я замечаю беспорядок.

Инструменты и оружие разбросаны вокруг. Одежда, сохнущая на веревке, улетела к лесу и висит теперь на деревьях, развиваясь подобно флагу. Корзины опрокинуты, зерно и бобы просыпались через дно. У двух ближайших юрт с самого низа разорваны стены, и куски кожи болтаются туда-сюда. Такое впечатление, что прошел сильный ветер.

Беккет и Неруда начинают рычать, а их шерсть щетиниться. Освобождённые от саней, они подбегают к нашей юрте. Исчезнув в ней на секунду, они выскакивают вновь. Тяжело дыша, и бешено лая, собаки начинают обнюхивать пустой лагерь, а я захожу в юрту и вижу перевёрнутый стол отца. На полу валяются его бумаги и книги.

Его нет. Мое сердце замирает, но я опускаю взгляд на землю, и оно начинает бешено колотиться в груди, а из горла вырывается крик. На мягком земляном полу почерком моего отца тщательно выведено: "Джуно, беги!".

Глава 4

МАЙЛС

Добро пожаловать во вторую неделю моего личного ада.

Толкая почтовую тележку через двойные качающиеся двери, из благоухания и чудной музыки я попадаю в почтовую комнату со зловонным сочетанием пота, клея и роком восьмидесятых.

— Эй, младший, — говорит Стив, сорокалетний изнеможенный мужчина с хвостиком на голове. — Что с униформой?

Я опускаю взгляд на форменную желтую рубашку с коротким рукавом, которую ношу поверх джинсов, и пожимаю плечами.

— Я дал тебе синие брюки, — говорит он. — Ты должен их носить.

— Это да, но, видишь ли, Стив, есть такая штука, называется стиральная машина. И время от времени не плохо бы забрасывать туда свою одежду, чтобы хорошо пахнуть. А поскольку ты дал мне только одну пару "брюк", — от одного этого слова меня передергивает, — мне нечего надеть на смену.

— Чувак, для этого есть выходные. Я ношу свою форму всю неделю, и потом стираю ее в конце недели.

Его постоянные пятна подмышками вызывают у меня сомнения по поводу частоты его стирок. Поэтому я просто стою и пялюсь на него, пока он не отводит взгляд, и не начинает настраивать радио.

— Твой отец сказал, что я должен относиться к тебе, как ко всем остальным, — говорит он, не глядя на меня, — а это значит, что нужно носить униформу.

— Да, сэр, — говорю я, избегая сарказма в интонации, но подразумеваю его всем своим сердцем.

Сейчас я должен быть в школе, готовиться к выпускному. Развлекаться на полную катушку, как остальные одноклассники. Ели бы не миссис Кокран, через шесть недель я бы без особых усилий перешел из школы прямиком в Йель. Если бы не отец, сейчас я бы смотрел Камеди Сентрал у себя дома.

— Работая в почтовом отделении, ты получишь навыки ведения бизнеса с нуля, — сказал он, — докажи, что можешь быть ответственным, и я обеспечу тебе место в Йеле на второй семестр. Но до тех пор, вместо того, чтобы валять дурака, ты будешь работать по сорок часов в неделю за минимальную зарплату.

Его мотивы ясны, как белый день. Он хочет наглядно показать, какой будет моя жизнь, если я не «возьмусь за ум». Показать, что если я не изменюсь, то буду обречен превратиться в Стива, коротать дни, сортируя конверты, и тешить больное самолюбие, командуя скромным почтовым персоналом.

Должен быть другой способ утвердиться в глазах отца, кроме того, чтобы увязнуть здесь на девять месяцев. Даже несколько недель в этой адской бездне, и мой мозг взорвется.

Или я убью Стива. Я представляю, как оборачиваю вокруг его шеи его же волосы и стягиваю их. Смерть от "конского хвоста". Это может произойти.

Глава 5

ДЖУНО

Собаки воют. Я выхожу из нашей юрты и иду на звук. Они в юрте Ном, стоят среди месива из шерсти и крови. Ее хаски. Застреленные. Я едва сдерживаю слезы, поскольку знала этих собак, как своих.

На все племя у нас одна винтовка, и та используется лишь в редких случаях нападения медведя. Каждая пуля на счету. Но разбросанные вокруг гильзы точно не от нашей винтовки. Летательные аппараты? Оружие? Бандиты хорошо оснащены, и это пугает.

Из юрты Ном я бегу в юрту Киная. Никого. Только за юртой очередной ворох окровавленной шерсти. У входа в лес я вижу еще несколько мертвых хаски. Но ни одного человека. Я проверяю все двадцать юрт, оставляя юрту Уита напоследок.

Огонь Мудреца погас, очаг остыл. Я стою в смущении, пока не вспоминаю, что вчера он ушёл в поход. В пещеру по другую сторону Денали, куда он ходит несколько раз в году, чтобы, как он это называет, "освежить разум".

Он никогда не брал меня с собой, но я знаю, где это. Благодаря всем исследованиям, что провели Ном, Кинай и я, нет и дюйма нашей территории, которую бы я не посетила. От мыслей о лучших друзьях и где сейчас они могут быть, у меня сжимается сердце. Что за неизвестная опасность нависла над ними, отцом и остальной частью племени? Если они ещё живы. Я трясу головой, не позволяя этой мысли укорениться там.

Я должна добраться до Уита. Даже при том, что он не предвидел это нападение, возможно, он знает, что случилось. Я беру большой мешок с полки в задней части юрты Уита. Тот, который я использую на наших уроках, продолжающихся весь день, когда мы путешествуем в лесу, чтобы найти растения и полезные ископаемые, используемые для Обряда.

"Джуно, беги!" — слова отца вернули меня в реальность, я бросаю в мешок высушенные травы, пузырьки с экстрактом трав, порошки и драгоценные камни с полки Уита. Я не знаю, что именно ему понадобится, поэтому беру всего понемногу. Я хватаю несколько его книг, хранившихся на столе, и пихаю к остальному.

Я свищу, и собаки бегут ко мне. — Хорошие мальчики, — говорю я, когда они садятся перед санями, ждут меня, чтобы я запрягла их. Я прикрепляю мешок к саням, и затем, оглядываясь на свой дом, я говорю собакам подождать и двигаюсь через откидные створки.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: