«Карпы коа, — наконец вспомнил он название рыб, выруливая на шоссе. — Скучно им, наверное, жить у Моргулиса…»

Барби появилась в медицинском блоке неожиданно, в последнее время она гораздо меньше времени проводила с Игорем, но наведывалась регулярно, пять раз в сутки, в определённое время.

Появилась и застала врасплох — он как раз покинул изолятор и обосновался в операционной, с любопытством изучая медицинскую аппаратуру — эта часть оборудования «Немезиды» ему знакома не была. Удивлялся отсутствию операционного стола — главной, по скромному разумению Игоря, детали в подобном помещении. Здоровенный, со множеством ламп, светильник наверху висит, — а стола под ним нет как нет. Понятное дело, мало-мальски серьёзных операций от них не ожидали, но даже самую простенькую — прокол абсцесса, например — не стоит проводить, когда пациент лежит на полу, а хирург стоит над ним на коленках. Значит, стол есть, просто убран, чтобы не загромождать небольшой отсек… Игорь так и не понял, откуда тот при нужде выкатится или выдвинется.

А сейчас он рассматривал прибор, именуемый, как выяснилось из надписи на шильдике, диатермокоагулятором высокочастотным хирургическим. По внешнему виду судить о назначении прибора было трудно — диатермокоагулирует, надо полагать, а вот что такое, едва ли знает даже Барби…

И тут она, легка на помине, заявилась в медицинский блок.

Ожидаемый взрыв возмущения не грянул, Барби словно бы и не заметила нарушения режима: кивнула машинально головой, нырнула в изолятор с каким-то свёртком в руках, тут же выплыла обратно, — уже без свёртка.

И только сейчас обнаружила, что больной занимается делами, явно противоречащими статусу пациента.

— А ты что тут делаешь? Марш на место!

— В чём проблема? Главврач идёт с обходом?

— Шутки шутишь… Значит, поправился. После обеда проведу комплексную диагностику.

— И на выписку?

— Может быть… Не спеши, до обеда ещё дожить надо. Таблетки все вечером принял?

— Так точно, госпожа доктор! — отрапортовал Игорь, от души надеясь, что Барби не догадается провести сейчас немудрёную процедуру измерения температуры.

Что у него сильный жар, Игорь чувствовал без всяких термометров. Без сомнения, среди отправившихся в утилизатор капсул была и жаропонижающая, — но поди, отличи её от прочих…

— Ну ладно, ты ложись, не разгуливай тут… — с этим напутствием Барби выплыла из медблока.

Игорь и в самом деле отправился в изолятор, силы прибывали на глазах, но уставал он всё-таки быстро. Заблокировал дверь — в штатном режиме запиралась она только снаружи, пришлось на скорую руку смастерить простейшее приспособление, действовавшее на манер швабры, засунутой в ручку двери, — примитив, но спалось с ним куда спокойнее.

Стоило бы сделать такое же и для люка, ведущего в медблок. Но теперь уже смысла нет, Игорь чувствовал, что самое большее через сутки наберётся сил достаточно, чтобы покинуть опостылевшую клетку. И плевать на возражения Барби; может, ей за счастье тут кого-нибудь лечить, может, воображает себя настоящим доктором…

С этими мыслями он медленно погружался в дремоту, но окончательно не уснул: вроде как услышал негромкий стук в переборку. Открыл глаза, полежал, не понимая — наяву или же в наползавшем сне прозвучал этот звук. Стук повторился.

И кто бы это мог быть? Посетителей Барби не пускала к Игорю категорически, самым простым способом: никому не сообщала код, блокирующий люк медотсека. Однако же кто-то туда вошёл и теперь желает попасть в изолятор. Не Барби, та в последнее время пользуется особым условным стуком…

Игорь приблизился к люку, нажал кнопку переговорного устройства. И произнёс сакраментальную фразу:

— Кто там?

Глупо делать вид, что его здесь нет. Если личность визитёра не покажется стопроцентно безопасной, можно попросту не отпирать.

— Я, Константин! Отопри!

Голос действительно его, чуть искажённый динамиком. В общем, стоило ожидать, кто окажется первым посетителем… Именно Орлову должна была Барби доверить код от медблока, учитывая рассказ Игоря, поведанный не то под действием препаратов, не то травматической логореи…

— Ты один?

— Один, один, отпирай!

Игорь вынул свою «швабру», крутанул штурвальчик люка.

— Где она? — спросил Константин, едва оказался в изоляторе. Тон был резкий, неприязненный.

— Кто «она»? Барби? Тебе видней, я тут си…

— При чём тут Барби?! — перебил Орлов на полуслове, он уже почти кричал. — Камера где, которую ты попросил её принести? Нашёл кому довериться, идиот… Тут же разболтала на всю кают-компанию. Ты хоть понимаешь, что сделал?! У куколки-то мозгов не хватит, чтобы раскумекать, что к чему, но есть у нас и кое-кто поумнее… Догадываешься, кто? Или объяснить?

Судя по издёвке, звучавшей в последнем вопросе, был он риторическим. Но Игорь и в самом деле не отказался бы от объяснений, поскольку ничего не понял в обвинениях Константина.

— Постой, постой… — сказал он негромко и спокойно, преднамеренно снижая накал разговора. — Давай считать, что у меня амнезия от удара по черепушке. Провал в памяти. Тёмное пятно. Начнём с начала и с подробностями: что за камера?

— Не хочешь по-хорошему… — неприязненно констатировал Орлов.

Его быстрое движение Игорь толком разглядеть не сумел; почувствовал резкую боль в заломленной руке, почувствовал, как его выволакивают из койки, а затем из медизолятора. Он взвыл, он заверещал подстреленным зайцем, и тут же смолк, — боль исчезла, Игорь понял, что куда-то летит, увидел быстро приближающийся белый шкаф (ультразвуковой стерилизатор, как он сам недавно выяснил при детальном осмотре), увидел в последний момент, не успевая избежать столкновения или хотя бы выставить вперёд руку, прикрыть голову… Успел лишь подумать, что сейчас будет больно, — и не ошибся.

— Где камера? — не отставал Константин.

Игорь повернулся, увидел — Орлов стоит в центре операционной, почти нормально стоит, почти как на Земле — но опираясь спиной о шкаф с инструментами и держась за него одной рукой. А в другой… в другой руке Константин сжимал пистолет.

Игорь заворожённо смотрел на оружие. Небольшой пистолет, и какой-то… неправильный. Похож на детскую игрушку из пластмассы, и в то же время не оставляет сомнений: настоящий, сделан, чтобы убивать… Словно дежа-вю, вспомнился кошмар с участием капитана Жмурина, очень реальный кошмар, в котором участвовало чем-то похожее оружие, — может, и сейчас всё привиделось? А он, Игорь, тихо и мирно спит в изоляторе… Он поднял руку, коснулся головы — там набухала болезненная шишка. Очень болезненная…

Не сон… Всё наяву.

— Говори! Пристрелю ведь!

Пристрелит… Как только поймёт, что Игорь и в самом деле не понимает, чего от него добиваются, — пристрелит. А если бы вдруг понял, если бы вдруг отдал эту не пойми какую камеру, — результат был бы тот же: пуля в голову. Теперь у Орлова пути назад нет.

— В Зою Космодемьянскую решил поиграть, — по-своему истолковал Константин раздумья Игоря. — В партизана на допросе. А если я тебя не сразу прикончу? Если по кусочку отрезать начну?

— Барби… — начал было Игорь, но Орлов не дал закончить:

— Куколка в душевой. Только что отправилась. А как долго она намывает свои прелести, всем известно. Хотя они того стоят… Ну так что, займёмся ампутацией без наркоза? Или сам отдашь?

— Буду кричать…

— Кричи, — разрешил Константин равнодушно. — Надрывайся. Вчера Стас Марата лупцевал, тот орал, словно его не били, а кастрировали. Так хоть бы кто нос из каюты высунул. Ты тут сидишь и не представляешь, что у нас творится.

И тут Игоря осенило. Свёрток! Свёрток, который Барби оставила в изоляторе. По размерам очень похож на переносную камеру — ту самую, которой велась съёмка места преступления. Но что за интрига вокруг неё закручена?

— По-моему, Барби — не совсем то, чем хочет казаться… — озвучил Игорь свою догадку. — Вернее, совсем не то. Она…