Так вот, три недели назад полковник, вместе со своим небольшим отрядом, отплыл из Нью-Йорка на корабле, идущем в Бремен. Оттуда он через Берлин и Дрезден выехал в Вену…
— Скажите, — язвительно произнесла королева, — а если этого вашего Бишопа поймают русские, он же все равно расскажет их палачам, что его наняли британцы. Какая разница, в конце концов, американец он или турок, и стоило ли ради этого искать подобных типов в Нью-Йорке?
— Ничего подобного, ваше королевское величество, — скромно потупившись, сказал Дизраэли. — Дело в том, что мои люди вели с ним переговоры от имени императора Австро-Венгрии Франца Иосифа. У того тоже очень большие разногласия с русскими, наступившими на его любимую балканскую мозоль. Так что мотив в наличии, ссылка на него будет весьма правдоподобной. А мы останемся в стороне. В общем, все наготове, осталось только дать сигнал к действию.
— Лорд Биконсфилд, — торжественно заявила королева, — вы гений! Действуйте! Я верю, что именно вы сможете нанести смертельный удар этим русским, которые возомнили о себе слишком много!
Дизраэли кивнул и, низко поклонившись, выскочил из кабинета. А королева, вздохнув, взяла с полки начатую бутылку джина. Ей захотелось выпить, только на этот раз — на радостях.
26 (14) июля 1877 года. Вена, Восточный вокзал
Бывший подполковник армии САСШ
Джон Александер Бишоп
— Эй, ты! Да поосторожней, кому говорю! Ты что, английского не понимаешь!
Полковник Бишоп с неудовольствием следил, как флегматичный носильщик складывал багаж на полках купе в допотопного вида вагоне.
«Эх, что за город… Что за страна… И зачем мы сюда приперлись…»
Месяц назад они сидели в салуне в Канзас-Сити, штат Миссури, после очередной успешно проведенной операции. На этот раз все было просто: территория расчищена, индейская деревня сожжена, старики и дети перебиты сразу, скво тоже — после употребления их по назначению. Тут он самодовольно усмехнулся, вспоминая те последние два дня. Приглянулась ему там одна, молодая и стройная, все чего-то там просила на своем языке, даже не противилась, когда ее провели по кругу во второй раз. Бишоп еще раз усмехнулся, вспомнив удивленное выражение на ее индейской роже, когда эту краснокожую красотку потом зарезал Джек Стэнтон, специалист по работе ножом. Помогло, конечно, и то, что все воины племени отправились на встречу с местным армейским начальством, о чем ему шепнул один знакомый лейтенант, а двоих, оставленных в деревне, застрелили его снайперы — братья Алекс и Питер Джонсоны.
Это была уже одиннадцатая деревня, которую они таким образом зачистили. А армия им только спасибо за это скажет — самим не пришлось руки марать.
Бишоп вспоминал, с чего все начиналось — с падения Атланты, которую, после того как из нее были изгнаны все мирные жители, попросту сожгли. Да так, что ни единого здания не осталось.
Сначала ее обстреляли зажигательными ядрами, потом, после пожара, тогда еще лейтенанту Бишопу (впрочем, у него тогда была другая фамилия) поручили сжечь несколько чудом сохранившихся домов на юго-западе. Как обычно, задача была решена образцово, и Бишопа даже повысили в звании до капитана.
Но в одном из этих домов они обнаружили двух девочек лет пятнадцати и шестнадцати. По молчаливому согласию Бишопа, солдаты пропустили их по кругу, перерезали им глотки и оставили гореть в одном из домов. А то как же — уже месяц не забавлялись с бабами. Генерал Шерман, конечно, не церемонился с мятежниками, но такого не прощал. Хотя это был не первый и не последний раз, но никто ничего вроде не заметил.
Годом же позже, когда они стояли гарнизоном в новоотстроенной Атланте, ничем уже не похожей на ту, старую и прекрасную, какая-то негритянка опознала двоих из его команды. Нет чтобы сказать спасибо за то, что ее, свинью черную, освободили. А она возьми и доложи его начальству. К тому же один из его солдат на допросе раскололся.
Когда к нему прибежал молодой солдатик и срочно позвал к командиру, Бишоп, на тот момент уже подполковник, срочно взял оставшихся в живых подельников и покинул расположение части. Через месяц они оказались в этом самом салуне в Канзас-Сити. Он решил тогда, что фамилии можно и поменять, ведь на Западе никто про документы не спросит, да и искать их особо не станут.
Однажды к ним подошел хорошо одетый человек средних лет и заказал всем по стаканчику виски. После второго и третьего он, наконец, рассказал, что ему от них нужно. Ему были нужны земли для выпаса скота, а на них нахально расположилась индейская деревня.
— Ребята, вы, — сказал он им, — судя по выправке, армейские, не могли бы помочь мне с этим делом?
Первая операция прошла далеко не так гладко, как последующие. Двух из своей команды он потерял тогда убитыми, троих индейцы ранили, но, к счастью, несильно. Их новый знакомый не только щедро им заплатил (присовокупив, что не такой уж он дурак, чтобы недоплатить таким нужным людям), но и замолвил слово, чтобы их не трогали местные власти. Более того, он рассказал своим знакомым об успехе операции, и Бишоп с парнями начали получать один заказ за другим.
Еще трое с тех пор погибли в разных операциях. Двоих застрелили местные ганфайтеры (обоих обидчиков Бишоп с компанией уничтожил, и больше местные их не задирали), и у него оставалось всего шестеро. Братья Джонсоны были его снайперами, Стейплтон — бывший Стэнтон — оказался ножевых дел мастером. А нынешние Смит, Браун и Шерман — последний взял фамилию в честь их тогдашнего генерала — весьма неплохо стреляли из револьвера. Впрочем, и Стейплтон, если было надо, мог попасть из кольта в подброшенный серебряный доллар.
А вот недавно к Бишопу подошел щегольски, не поместному одетый человек и сказал с каким-то акцентом, весьма смахивавшим на немецкий:
— Мой херр, не могли бы вы мне уделить минуту внимания?
Они проследовали в отдельный кабинет, который, как оказалось, был предварительно заказан херром Штиглицем — так назвал себя его собеседник. Тот рассказал, что путешествует по Америке, и что ему порекомендовали херра Бишопа как человека, который может много чего порассказать про местный колорит и нравы.
Бишоп захотел послать его подальше, но его собеседник неожиданно добавил, что ему про Бишопа рассказал Альберт Браун, бывший заказчик, и что возможно, у него будет к Бишопу задание, если он тот человек, который ему, Штиглицу, нужен. И после кое-каких рассказов Бишопа предложил ему и его команде огромные деньги за выполнение деликатных поручений его, Штиглица, родной Австро-Венгрии. Причем пообещал задаток, поистине царский, плюс деньги на дорогу до Будапешта, которые готов был выдать на месте, частично ассигнациями, а частично и золотом, причем часть — «на дорогу по Европе» — во французской, немецкой и австрийской валюте.
Бишоп еще тогда заметил, что собеседник коверкает простые английские слова, а вот длинные произносит без единой запинки и со вполне ясным британским прононсом. И более того, некоторые гласные он выговаривал так, как их произносят лишь английские аристократы. Ему приходилось пару раз встречаться с представителями этой касты, да и непосредственный начальник его в Гражданскую был из таковых — по слухам, бежал в Америку от карточных долгов. Так что сразу было ясно, откуда на самом деле этот «Штиглиц». Ну да ладно, главное, чтоб платил хорошо и вовремя.
И вот они в Вене, где остановились в отеле «Европа», в котором Штиглиц, как и обещал, зарезервировал номер. Ребятки Бишопа пропадали в местном борделе, а к самому ему пришел некий «херр Шмидт», обладатель примерно такого же акцента, что и «херр Штиглиц».
После сытного обеда, принесенного прямо в номер, «херр Шмидт» перешел к делу. Русскую армию в Болгарии уже не остановить. Кайзер, которого он здесь представляет, боится, что после Болгарии русские начнут захват земель, по праву принадлежащих австрийской короне: например, таких как Хорватия или Галиция. Поэтому русских надо во что бы то ни стало остановить. И сделать это можно лишь одним способом — обезглавить азиатскую империю, благо их император не признает мер безопасности. Желательно также убить его наследника и других членов семьи. Только тогда Австро-Венгрия будет в безопасности.