Я сжала руку Чейза, чувствуя, как напряглись его мускулы под моими пальцами. Его хватка ослабла, и он выпустил Риггинса.

Риггинс улыбнулся и махнул Уоллису рукой, говоря, что все в порядке.

— Пойдем, — сказал Шон. Он взял меня за локоть и потянул через коридор туда, где братья раздавали сухие пайки.

Когда я проходила мимо, Риггинс наклонился ко мне.

— Ты в самом деле собираешься сделать сегодня что-нибудь полезное? Или просто снова исчезнешь? — Когда я обернулась, он уже шествовал к западному выходу, смеясь себе под нос.

Все мое тело пылало.

Ни для кого не было секретом, что ни я, ни Чейз не покидали мотеля с того дня, как бежали с базы. Однако я не знала, что кто-то заметил следующее: иногда, когда на четвертом этаже становилось слишком многолюдно, я скрывалась на крышу, чтобы прочистить сознание. Это никому не причиняло вреда, кроме того, мы помогали, где только могли. Мы занимались раздачей провизии, а Чейз участвовал в охране здания, но это было совсем не то, чем занимались остальные: они обходили улицы, перехватывали фургоны с продовольствием, помогали тем, кто подвергался опасности. Мы с Риггинсом оба это понимали.

Нельзя сказать, что мне не хотелось делать нечто большее. Мне хотелось. Я хотела совершить что-то, что имело бы значение, хотела оказать кому-то такую услугу, которую никто не смог оказать моей маме. Пусть МН и полагала, что мы мертвы, — я слишком хорошо помнила, каково это, когда тебя разыскивают. Сначала как нарушительницу Статута, когда маму обвинили по Пятой статье, затем — как беглянку из школы реформации. Чейза же обвиняли во всем на свете, начиная с дезертирства и заканчивая вооруженным нападением. Иногда мне казалось, что МН все еще дышит нам в спины.

Но для людей вроде Риггинса все это не имело значения. Он не доверял мне с тех самых пор, когда Шон привел нас в штаб. А то, что я пряталась здесь, когда он и остальные рисковали жизнью, никак не помогало мне доказать свою преданность делу.

Внезапно меня пронзило острым штыком ярости. Я пережила безжалостные указы МН, избежала казни и пришла сюда, в штаб сопротивления, где все мы должны быть на одной стороне. Мне не следовало поддаваться нападкам Риггинса или других сомневающихся во мне и чувствовать себя слабой.

Я стряхнула руку Шона и резко обернулась. За моей спиной стоял Чейз, который был на полфута выше и шире в плечах, даже когда горбился. Эти двое будто были моими телохранителями. Мне следовало быть благодарной за их помощь, но вместо этого я чувствовала себя маленькой девочкой, которая не могла обойтись без защитников.

— Я поговорю с Риггинсом, — сказал Чейз. — Он не умеет вовремя остановиться.

— Все в порядке. Ему просто нечего делать. — Но мой голос был слишком тонким, чтобы звучать убедительно. Я чувствовала, как ужас и пустота пытались вырваться из-за тонкого занавеса самоконтроля, за которым я их поместила. Так же было, когда я узнала про убийство мамы. Иногда занавес становился толще, тогда я чувствовала себя увереннее, но все это было иллюзией. Мои чувства могли вырваться на свободу в мгновение ока, и я опасалась, что именно это сейчас произойдет.

Чейз сделал шаг вперед.

— Слушай, — сказал он, наклоняясь, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Нам совсем не обязательно здесь оставаться. Мы можем заскочить на следующую машину до убежища. Оставить все это позади. — В его голосе звучала надежда.

— Еще нет. Ты это знаешь. — Сначала нам нужно было найти Ребекку. Если бы я при помощи шантажа не заставила их с Шоном попытаться помочь мне бежать из школы реформации, сейчас они были бы вместе, а Ребекку бы не ранили. Я все еще помнила, с каким звуком дубинка обрушилась на ее спину, перед тем как солдаты утащили ее.

— Идите, ребята. Я вас догоню. — Я прочистила горло. Возведенные моим сознанием стены пошли трещинами. Чейз вздохнул и, после того как Шон подтолкнул его в нужном направлении, последовал за товарищем на завтрак.

Спасаясь от отчаяния, я бросилась по коридору к кладовой. Мне было все равно, что я пропущу прием пищи: пустота внутри меня никак не была связана с голодом. Лишь когда в коридоре стало тихо, я вспомнила, что Уоллис назначил Чейза на разведку соседнего офисного здания. Чейз должен был выйти из гостиницы без меня. Хоть он и останется вдалеке от главных улиц, от мысли о том, что он окажется за пределами штаба один, мне стало плохо.

* * *

К полудню я расставила по местам коробки с использованной одеждой и обувью, освобождая место для новых поступлений. Туалетную бумагу я составила башенкой, а боеприпасы распределила по четырем большим картонным коробкам. Малые серебристые обоймы, которые, как я знала, принадлежали украденным у МН девятимиллиметровым, заканчивались, и я сделала мысленную заметку напомнить об этом Уоллису.

Коробки с формой стояли у дальней стены нетронутыми.

— Ты расставила банки в алфавитном порядке.

Когда Билли появился в дверном проеме, я резко вздрогнула. Его брови под лохматой челкой были приподняты, а в каждой руке он держал по губке и по бутылке отбеливателя Horizons. Я указала ему на металлическую полку, куда переставила моющие средства. Недавно он поменял свои подержанные джинсы на другие, которые были слишком большими, и, когда они упали ниже уровня его бедер, я отвернулась.

Когда я снова посмотрела на него, он пытался заставить их сидеть на поясе.

— Стой, — сказала я, не в состоянии сдержать смех. — Здесь есть ремень. Вон там. Возле коробок с формой.

— Одежда у тебя тоже расставлена по алфавиту?

Я улыбнулась.

— Все еще впереди. — Когда он подошел к коробкам, придерживая одной рукой штаны, я посерьезнела.

— Э-э, Билли? — Я была в нескольких шагах позади него. — Я слышала, здесь могут быть крысы. — Я была почти уверена, что Риггинс просто вел себя, как идиот, но не помешает проверить его слова.

— Они здесь есть, — сказал Билли. — А в чем дело? Тебя укусили?

Я замялась.

— Нет, просто... подумала, что видела одну, вот и все, — солгала я.

— А, подожди. — Он задом наперед вышел из комнаты, широко улыбаясь. В коридоре было тихо: вернувшиеся с ночного дежурства спали, а большая часть остальных была на заданиях. Шаги Билли были слышны все время, пока он шел до своей комнаты.

Несколько минут спустя он вернулся, держа на руках Джипси, грязную бродячую кошку, которую он на прошлой неделе нашел на лестнице. Кошка была почти черной, с проплешинами сзади, но уже менее истощенной, чем раньше.

— Ее можно держать на руках. — Целыми днями это животное только и делало, что чесалось. Сейчас кошка как по команде начала мяукать и не прекращала, пока Билли не опустил ее на пол.

— Крысы, Джипси, — сказал он. — Вкусные крысы.

Джипси и сама не сильно отличалась от крысы. Когда она потерлась о мою ногу, я едва не отдернула ступню.

— Ты ей понравилась, — сказал Билли.

Я слабо улыбнулась.

Из коридора послышались шаги, на этот раз они были медленнее и тяжелее, и я кинулась к двери, надеясь, что Чейз и Шон вернулись со своего задания в соседнем здании. Вместо этого я нос к носу столкнулась с Уоллисом, из нагрудного кармана которого торчала рация. Должно быть, он увидел мое расстроенное лицо, потому что наклонил голову на бок и сказал:

— Не надо так радоваться моему приходу.

— Никаких новостей из соседнего здания? — спросила я, когда к нам подошел Билли. Ремень просто творил чудеса.

Уоллис покачал головой.

— Хотела пойти проверить?

Да. Произнести это было просто, здание находилось совсем близко, но слова застряли у меня в горле. Билли предложил проводить меня, и я начала переступать с ноги на ногу. Мысль о том, что Чейз или даже Шон могли быть в опасности, определила мое решение, но не успела я ответить, как Уоллис продолжил:

— Билли, если ты закончил с уборными, то садись за процессор. — Хоть губы Уоллиса были плотно сжаты, его гордость выдавал взгляд. Из деталей, которые наши люди нашли на свалке базы, Билли собрал импровизированное сканирующее устройство. Небольшой черно-белый телевизионный экран настроили так, чтобы он показывал выпуски новостей МН и списки нарушителей Статута. По-моему, это было лучшее применение телевидения со времен Войны.