— Но если окажется, что Густаво действительно бежал вместе с этим Ченте и нуждается в помощи, неужели я должна отказать ему? Я не могу бросить своего Густаво в беде. — Эрлинда вытерла глаза платком. — Ведь для меня он так и остается маленьким умненьким мальчиком. Совсем как мой Тино. А вот Рохелио считает, что я не должна помогать беглому преступнику, даже если это мой брат.

— Мужчины… — презрительно ответила Сорайда, затянувшись сигаретой. — У них нет сердца, и они не понимают, что значит его иметь. Да если бы в такую переделку попал мой брат, я бы сделала для него все, что могу. Но, — добавила она, — сначала нужно узнать, действительно ли Густаво с ними, не обманывает ли тебя этот тип. Когда в следующий раз этот сеньор позвонит тебе, потребуй у него доказательство — пусть принесет тебе письмо от Густаво или пусть Густаво тебе позвонит сам, чтобы ты слышала его голос.

— Да, я так и сделаю, — ответила Эрлинда, которая заметно успокоилась, получив дельный совет. — Спасибо тебе, Сорайда. У тебя очень добрая душа.

И она поспешила к выходу. Эрлинде не хотелось, чтобы Рохелио что-нибудь заподозрил, и она очень торопилась домой.

Поэтому она не обратила внимания на парочку, сидевшую за столиком недалеко от выхода. Это были миловидная крашеная блондинка и высокий молодой мужчина с коротким ежиком. Если бы Эрлинда не так торопилась, возможно, она узнала бы его. Это был не кто иной, как Ченте, представившийся ей как друг ее брата Густаво. Но она не собиралась рассматривать публику, собравшуюся в «Твоем реванше», потому что та ее нисколько не интересовала. К тому же столик стоял в стороне от освещенного входа и лица сидевших были в тени.

Пиявка, однако, сразу узнал ее, тем более что на Эрлинде, к несчастью, было то же самое платье, какое она надевала на встречу с ним в «Паломе». Пиявка не был бы удачливым сутенером и шантажистом, если бы не обладал хорошей зрительной памятью на лица и отличной реакцией. Он очень быстро что-то сообразил. Что могло привести эту приличную даму в подобное заведение? К кому она ходила? Это нужно было немедленно узнать.

— Ты видела женщину, которая только что вышла? — спросил он Милашку.

— Да, но я ее почти не запомнила.

— Ты видела ее раньше?

Милашка задумалась. Нет, определенно она не видела этой дамы в «Твоем реванше». Она, разумеется, обратила бы внимание, если бы такая респектабельная особа вдруг стала регулярно появляться в столь сомнительном заведении. Нет, конечно, она видит ее здесь в первый раз.

— Зачем же она приходила сюда?.. — ломал голову Пиявка. — Не для своего же удовольствия. Слушай, Милашка, ты не заметила, откуда она вышла? Ведь в зале ее не было.

— Может быть, она ходила к Сорайде… — предположила Милашка.

— Верно! — ударил кулаком по столу Ченте. — Надо вытянуть из Сорайды, зачем эта особа приходила к ней. Ты можешь пойти и спросить?

— А почему она мне скажет? — картинно пожала плечами Милашка. — Сорайда умеет держать язык за зубами. Так что выспрашивать у нее не советую. Все равно не ответит, только заподозрит невесть что. — Она внимательно посмотрела на Пиявку. — А тебе-то что за дело до этой сеньоры? Она вроде для тебя уже старовата.

— Мне кажется, я ее уже видел, — медленно начал Пиявка. — Со мной в тюрьме сидел один парень — Густаво Гуатьерес. Мне кажется, она приезжала к нему на свидание. Я уверен — это она. Но как бы узнать поточнее? Густаво как раз просил меня передать сестре, что жив и скоро выйдет. Может быть, ты поговоришь с Сорайдой? Только не говори, что я узнал ее.

Пиявка нарочно рассказал Милашке эту выдумку, чтобы она могла чистосердечно поговорить с Сорайдой. Тот, кто не знает, что лжет, не может и выдать себя.

— Это так спешно? — удивилась Милашка, но поспешила исполнить просьбу Пиявки, которому привыкла подчиняться.

Она вышла из-за стола и поднялась наверх, в комнату, где по-прежнему за столом сидела Сорайда и курила, просматривая счета.

— Сорайда, что за женщина сейчас была у тебя? — спросила Милашка.

— Какое тебе до этого дело? — удивленно подняла брови Сорайда.

— Мне кажется, я где-то видела ее, — нашлась Милашка. — Ее лицо показалось мне знакомым. Может быть, она жила по соседству с нами?

— Она когда-то работала у меня в «Твоем реванше», — ответила Сорайда, — но ты вряд ли застала ее. Она вышла замуж и ушла отсюда больше десяти лет назад.

— Тогда я, наверно, видела ее, когда она тебя навещала, — протянула Милашка. — У нее запоминающееся лицо.

— Не очень-то она часто заходит сюда, — покачала головой Сорайда. — Не думаю, что ее мужу понравится, если он узнает, что она снова ходит в «Твой реванш». У людей, к сожалению, иногда бывает предвзятое отношение к ночным заведениям.

— Ну тогда я ничего не понимаю, — заявила Милашка. — Она тебя неизвестно за кого считает, а ты это спокойно сносишь, болтаешь с ней.

— Ничего ты не понимаешь, — отрезала Сорайда. — Ей не с кем поделиться, посоветоваться. Тут она получила какие-то подозрительные известия о своем брате… впрочем, не твоего ума это дело! — заключила Сорайда. — Хватит сплетничать!

Однако Милашка уже кое-что узнала и довольная побежала вниз к Пиявке, которому подробнейшим образом пересказала свой разговор с хозяйкой.

— Понятно, — пробормотал сквозь зубы Пиявка, однако вслух то, что ему стало ясно, не высказал.

Пиявка понял многое. Во-первых, он убедился, что судьба брата небезразлична Эрлинде, что она беспокоится о нем. Значит, есть реальная возможность получить с нее новые суммы денег. В то же время он понимал, что в следующий раз она может не поверить его голословным утверждениям и захочет каких-то доказательств того, что Густаво действительно находится в Мехико.

Федерико Саморра был недоволен. Он велел своему помощнику Пончо нанять частного детектива, который должен был следить за Рикардо Линаресом и ежедневно информировать о его личной жизни. Слежка продолжалась уже несколько дней, Саморра ухлопал на детектива кругленькую сумму, ибо услуги этих сеньоров стоят немало, однако не узнал ничего стоящего, то есть ничего порочащего своего конкурента. Пончо подробно извещал шефа, поскольку сам Саморра хотел остаться в стороне и никогда не встречался с детективом лично.

В конце дня он снова вызвал к себе Альфонсо Переса.

— Какие новости, Пончо? — спросил он, пристально глядя на помощника.

— Ничего нового, дон Федерико, — ответил Пончо. — Он целыми днями сидит на работе «от и до», обедает строго в течение часа. Раза два он даже задерживался в агентстве, чтобы выполнить срочные поручения. Я не хочу вас огорчать, дон Федерико, но ровно с того самого дня, как мы начали за ним следить, этот Линарес стал вести себя как идеальный служащий.

— Так, это в рабочее время, — грохотал Федерико Саморра, — но что потом? Что он делает, выйдя из агентства? Мне доносили, что он ходит по ночным притонам, связался с какой-то низкопробной девкой?

— Я тоже об этом слышал, — с досадой отвечал Пончо, — но сведения нашего детектива не подтверждают этого. Представьте себе, дон Федерико, он ежедневно возвращается из агентства прямо домой. Один раз он, правда, ходил в ресторан, а затем в оперу с женщиной. Но все было совершенно благопристойно.

— Кто эта женщина, вам удалось узнать? — прорычал недовольный Саморра.

— Разумеется, шеф. Это Ванесса Рейносо, старая приятельница его сестры Кандиды Линарес. Судя по тому, что удалось выяснить нашему агенту, эта Ванесса уже много лет посещает их дом. Когда-то она была замужем, но ее муж покончил с собой.

— Причины? — рявкнул Федерико Саморра.

— Тяжелая депрессия — таково медицинское заключение, — пожал плечами Пончо. — Это старая история. Вряд ли Рикардо Линарес может иметь к этому какое-нибудь отношение.

— Они в то время уже были знакомы? — поинтересовался Саморра, который все еще надеялся, что, дернув за эту веревочку, сможет вытащить на свет нечто неприглядное, что могло очернить Линареса в глазах совета директоров.