— Ну почему все брачные фотографии так похожи! — воскликнула Роза. — Будто жених и невеста головы просовывают в дырки на декорации! Видеть не могу этот снимок!

Паулетта улыбнулась, понимая, почему с этой праздничной фотографией связаны у Розы такие непраздничные воспоминания.

Конечно, она знала ту страницу их жизни, знала, что сдержанно улыбающийся на снимке красавец Рикардо в черном костюме, белой манишке с широким полосатым галстуком всего лишь разыгрывает спектакль, чтобы досадить сестре Дульсине бракосочетанием с трущобной девчонкой, которая в богатом свадебном платье с серебряной диадемой на голове чувствует себя куклой Барби.

Паулетта Мендисанбаль состояла в дальнем родстве с Линаресами и, еще не зная в ту пору, что невеста Рикардо — ее дочь, присутствовала на свадебном празднике в этом доме. Она была свидетельницей скандала, когда Розита задала трепку красотке Лулу, слишком тесно, по ее мнению, прижимавшейся к ее жениху во время танцев.

Все это специально подстроили Дульсина с Леонелой.

— Ах ты дрянь! — кричала Роза, повалив на пол ошарашенную Лулу. — Ты что думаешь, он меня сменит на такую, как ты! Я покажу тебе, как чужих мужей сманивать! Убью!..

Ее еле оторвали от визжащей Лулу, которую отец увез домой в припадке истерики…

Вспомнив об этом, Паулетта от всей души расхохоталась, но на лице ее была та же смесь конфуза и брезгливости, что и в день, когда Дульсина, подойдя к ней, ханжески оправдывалась перед ней:

— Я и думать не могла, дорогая, что Рикардо выбрал в жены такую неотесанную и вульгарную бестию… Но простим ее, ведь она выросла среди себе подобных.

Знала бы тогда Дульсина, что это ее — Паулетты — дочь!..

— Известно ли что-нибудь о Дульсине? — спросила она Розу.

— Кандида навещает ее в тюрьме. Вид ее ужасен, она носит марлевую маску. Но в душе Дульсина не переменилась… Все так же поносит нас всех.

— Несчастная…

— Однако Рикардо считает, что должен взять ее на поруки.

— Боже! Во что превратиться ваша жизнь!

— Мама, если Рикардо так считает, значит к него есть на это свои основания.

— Роза! Но ведь она убийца!

— Мама, она сестра Рикардо…

Желание иметь собственный магазин, каким бы маленьким он ни был, возникло у Розы еще в детстве.

Лавчонка старого дона Эводио в «затерянном городе» всегда вызывала у нее языческий трепет. Чего там только не было. Она могла часами разглядывать разной формы и цвета бутыли, старые фаянсовые банки для специй, полки с кухонными принадлежностями, все эти свечи, мышеловки, клетка для птиц, ножовки и молотки, не говоря уже о больших банках с карамелью…

Любимой ее игрой в детстве, до ее «головокружительной карьеры» форварда, была игра в лавку старого дона Эводио.

— Сколько стоят эти тарелки? — спрашивала Томаса в роли «покупательницы» у «лавочницы» Розиты, указывая на ржавые крышки от банок.

— Прошу пять тысяч, отдаю за две! — выпаливала Роза, подражая всегда пьяной уличной торговке сувенирными распятиями.

— Смотри, проторгуешься! — говорила, помирая от смеха Томаса…

О том, что она хотела бы попробовать себя в роли коммерсантки, она заговорила с доном Анхелем де ла Уэрта, еще когда работала продавщицей в его магазине игрушек и он дал ей приют в своем доме, что повлекло очередной скандал с Рикардо, упрекнувшим ее в неверности, а его в предательстве.

Тогда, жалуясь дону Анхелю на свои неудачи и вечную нехватку средств к существованию, Роза воскликнула:

— Вот бы иметь свой магазинчик!

Дон Анхель только посмеялся над Розой, развеяв ее уверенность, что коммерция неизменно приносит прибыль.

Но недавно, после всех событий, которые привели к ее окончательному примирению с Рикардо и венчанию в храме у брата дона Анхеля — падре Мануэля, Роза снова заговорила с доном Анхелем о желании иметь свое дело, объяснив это намерение тем, что не хотела бы уподобляться праздным сеньорам из высшего света.

Эти новые резоны Розы, в которую дон Анхель был все еще безнадежно влюблен, показались дону Анхелю куда более логичными…

Памятуя о скандалах ревности, которые постоянно устраивал ему его давний приятель Рикардо, дон Анхель настоятельно просил Розу не афишировать ее дружеские визиты к нему.

Но в душе он радовался как юноша, когда секретарша Малена с недовольным, если не презрительным, видом сообщила, что пришла «эта громила» Роза Гарсиа: Малена не могла забыть, как Роза в первые дни работы у них продавщицей «перекокала» несколько детских сервизов.

В последний раз, когда Роза поделилась с доном Анхелем желанием открыть магазин декоративных растений, он и предложил ей переоборудовать под этот магазин часть своего подсобного помещения, выходящего на параллельную улицу.

— Я готов вложить в это дело средства, которые я затрачу на ремонт и оборудование помещения… Тебе же придется изыскать деньги на все остальное, на стеллажи, закупку растений и сопутствующих товаров, таких как горшки, лейки, удобрения, специальная литература и тому подобное. И еще не забыть про рекламу!

— Я попрошу деньги на это у Рикардо и мамы Паулетты… Думаю, она не откажут…

— Да, забыл, включи в смету гроб для меня.

— Дон Анхель, о чем вы говорите?!

— Рикардо непременно убьет меня, считая, что я умышленно устраиваю твой магазин при моем.

— Рикардо я беру на себя! — решительно сказала Роза.

Исполнительная Кандида не оставила без внимания просьбу Дульсины разыскать ее верную «оруженосицу» Леопольдину. После безумной битвы двух женщин, когда одна пыталась поджечь собственный дом, а другая, спасая свою жизнь, плеснула ей в лицо кислоту, прошло несколько месяцев.

Кандида спросила у мажордома Руфино, не знает ли он, где находится Леопольдина, которая с легкой руки Розы получила кличку «Леопарда»?

— Бог ее знает, — хмуро ответил верный Руфино.

— Но ведь куда-то она должна была деться?

— В преисподнюю! — уверенно сказал мажордом и, помолчав, добавил: — Спросите у дона Себаса, может, ему что-нибудь известно?

Кандида обратилась с тем же вопросом к садовнику.

— Сеньорита Кандида, — ответил «палач цветов», все еще называвший безмужнюю, хотя уже и не девственную Кандиду сеньоритой. — Мне это неведомо. А вот не спросить ли вам про нее у Хаиме? По-моему, он после штурма нашей бастилии отвез ее куда-то вместе с ее манатками…

Шофер Хаиме запомнил, куда он эвакуировал полуживую от страха «Леопарду», которая умоляла его никому не говорить, куда она уехала.

Она отблагодарила его, дав ему прихваченный ею во время суматохи серебряный портсигар, который чуть не стоил ему места службы: увидев портсигар у него в руках, Рохелио уличил Хаиме в краже семейной реликвии.

— Мне его Леопольдина дала за то, что я перевез ее! — признался честный шофер. — Сказала, что это портсигар ее покойного деда! Стал бы я у вас на виду пользоваться ворованным!

Довод шофера был убедительным, и Рохелио извинился перед ним, попросив оставить портсигар у себя в поощрение за его верность и честность.

Хаиме тут же вызвался отвезти Кандиду в место, названное им «у дьявола между рогов».

После долгой утомительной поездки в предместье Мехико он вырулил к железнодорожным путям и остановился около невзрачного дома.

Дверь Кандиде открыла хмурая старуха, назвавшаяся сестрой «Леопарды». Она вышла в соседнюю комнату, и через некоторое время глазам Кандиды предстала Леопольдина, по всей видимости пьяная.

— Как поживаешь, Леопольдина? — спросила ангельским голоском Кандида.

— А вы как там поживаете в вашем зверинце? — хрипло спросила недавно еще заискивавшая перед Линаресами Леопольдина.

— Мне кажется, ты… пьяна?

— Пьяной я бываю к полночи, а сейчас я «после вчерашнего»… Как вы меня разыскали?

— Меня привез Хаиме.

«Ну и подонок!» — подумала Леопольдина, выглянув в окно. Стоявший у автомобиля Хаиме, увидел ее, демонстративно вынул портсигар и, ткнув в него пальцем, этим же пальцем, как из револьвера, шутливо «бабахнул» в нее.