- Проходите. Второй этаж, кабинет…

- Знаем, знаем, - прервал его Джин и шепнул мне: - Старик, наверно, решил, что к нему явился Факетти-старший.

- Полагаю, он и младшего жалует, - сказал я.

- Еще бы не жаловал! Все Кодбюри - из породы бесхребетных. Где дорого, там и гнутся. Впрочем, сам увидишь.

Я взглянул на часы: без двадцати семи два.

В приемной сидел мрачный детина с нашивками сверхсрочника и что-то писал. Увидев нас, осмотрел недовольно, нажал кнопку селектора:

- К вам трое.

Из селектора рявкнуло:

- Сейчас выйду.

Огромная резная дверь в кабинет дежурного чуть-чуть приоткрылась, впрочем, достаточно, чтобы я увидел на стене мигающую объемную карту города и огромный пульт посреди комнаты, оттуда выскользнул, именно выскользнул, а не вышел, маленький человечек в шитом золотом полицейском мундире без всяких знаков различия. Он был толст, лыс, коротконог и совсем не походил на Дикого.

- Рад вас видеть у себя, господа, - прожурчал он, сдвинул кобуру с лучевиком на живот, плюхнулся в кресло-раковину. - Как здоровье отца, Джин? Впрочем, знаю-знаю, имел честь говорить с ним вчера… Да вы садитесь, будьте как дома, если можно считать наш Корпус домом… Так что же привело вас ко мне в столь поздний час, когда маленьким детям пора бай-бай? - Вся эта чепуха была выстрелена без малейшей улыбки.

- Маленькие дети уже бай-бай, - сказал Джин, усаживаясь напротив. - Я имею в виду Стива. Собственно, из-за него мы и пришли.

- Что же он натворил, этот шалун? - спросил вкрадчиво Кодбюри-папа, и я успел заглянуть ему в глаза прежде, чем он опустил их. Страшные это были глаза: холодные, жесткие, колючие - они совсем не монтировались с обликом толстяка, этакого доброго гнома - чужие глаза, принадлежащие человеку без жалости, роботу с программой на черствость.

- Как вам сказать, - начал было мямлить Джин, но не успел: над головой детины с нашивками вспыхнула красная надпись «ТРЕВОГА», и плотную ночную тишину здания разорвал вой сирены.

- Простите, господа. Поговорим в другой раз.

Кодбюри встал, расстегивая кобуру, вынул лучевик, щелкнул предохранителем, кивнул сержанту:

- Проводите гостей…

- Послушайте, Кодбюри, - раздраженно сказал, Факетти, - можете объяснить, что происходит?

Тот улыбнулся впервые - только дрогнули уголки губ.

- Как слышите, тревога.

- Сбежал кто-нибудь? - Я спросил это, не вставая с кресла, стараясь говорить как можно небрежнее. - Бывает… Вы, кстати, переставьте диапазон на прицеле: у вас там полтораста - все здание разнесет…

Он посмотрел на лучевик, передвинул бегунок диапазонов, спросил удивленно:

- Знакомы с оружием?

- Более чем знаком - в дружбе.

- Он у нас новенький, - засмеялась Жаклин: ей было явно наплевать и на Дикого, и на тревогу, и на самого хозяина. - Пилот-профессионал, герой на половинном окладе, первый друг Джина и Стива. - Дайте ему лучевик - всех врагов перебьет.

Я не был против своевременной идеи Жаклин.

- А что? Давайте попробуем! Я сейчас без работы: понравлюсь - возьмете на службу.

Кодбюри несколько секунд пристально смотрел на меня, потом подошел к столу сержанта, нажал какую-то кнопку:

- Доложите обстановку.

Из динамика на столе раздался взволнованный голос:

- Восточный блок. Круг дубль. Побег заключенного.

- Номер? - отрывисто спросил Кодбюри.

- Девяносто второй.

- Результаты?

- Блок оцеплен. Дополнительных сведений нет.

- Идиоты! - выругался Кодбюри и крикнул в микрофон: - Стягивать оцепление! Иду к вам.

Он оценивающе посмотрел на меня:

- Хотите пострелять, лучший друг Джина?

Я по-прежнему полулежал в кресле - очень уж оно располагало к отдыху, - бросил лениво:

- Буду рад.

- Держите! - Он кинул мне лучевик, я вскочил, поймав его на лету.

- Неплохо. - Кодбюри открыл ящик стола, достал второй лучевик, проверил диапазон. - Дежурный, остаетесь здесь, следите за тем, чтобы наши гости были в безопасности. - И уже к Джину: - Постараюсь развлечь вашего друга. - И покатился к двери.

А за дверью - по пустому коридору до поворота направо, потом в тесный лифт, вверх, вверх, вверх - сколько этажей? - потом лифт начал двигаться горизонтально и наконец остановился. Мы вошли в такой же, как и внизу, коридор, только ярко освещенный и заполненный черными мундирами. К Кодбюри подскочил верзила в шлеме с защитным забралом, козырнул, отрапортовал:

- Все выходы блокированы. Им не уйти.

- Жертвы? - быстро спросил Кодбюри.

- Один полицейский внутренней охраны. И еще один ранен. Он-то и поднял тревогу.

- Камера?

- Без взлома. Открыта шифром.

- Где же они?

Полицейский, казалось, даже ростом стал меньше.

- Не знаю. С момента тревоги мы их не слышали - ни стрельбы, ни беготни.

- А может быть, вы их проворонили?

- Никак нет. Все выходы блокированы.

Он откинул вверх прозрачный намордник, вытер платком лицо.

- Думаю, их всего трое. И заключенный Стоун. Где-нибудь выжидают.

- Где-нибудь… - передразнил его Кодбюри. - Вам бы командовать детским хором, а не особой группой.

- Так точно, - тупо сказал полицейский.

- Ладно, к делу, - начал Кодбюри. - Четверо с лазерами - в блок «Мышь», четверых - к грузовому лифту, взвод - в грузовой двор. Остальным прочесать коридоры. Да, еще… - Он остановил стартующего верзилу: - Изоляция камер?

- Включена на полную. - И спросил нерешительно: - Скажите, вы доложили о происшедшем директору Биглю?

Кодбюри даже позеленел от ярости.

- Какое вам дело? За излишнее любопытство - двое суток ареста. Выполняйте приказ.

Тот щелкнул каблуками, надвинул щиток на лицо и побежал к отряду. Через несколько секунд полицейские с пистолетами и лучевиками пробежали по коридору мимо нас, сворачивая в боковые проходы, и только теперь я заметил в стенах глухие стальные двери, видимо открывающиеся автоматически. Рядом с каждой - прямоугольник щита-распределителя: там, вероятно, механизм двери, пульт наблюдения, черт знает что еще. А над щитами ярко горели зеленые фонарики, кроме одной двери, где лампочка тревожно мигала.

Кодбюри к чему-то прислушивался, как собака на охоте: уши напряжены, сам в стойке, сейчас бросится.

- Что-нибудь слышите?

- Может, и слышу, - сказал он. - Вот что, лучший друг Джина, мы с вами пойдем туда. - Он ткнул дулом лучевика в жерло туннеля-коридора, уходящего в темноту.

- Что там?

- Люк для отбросов.

- Вы думаете…

Он перебил, усмехнувшись:

- Представьте, думаю. Полицейские тоже иногда размышляют. Где искать отбросы? В люке для них. - Он опять усмехнулся, довольный собственной шуткой.

Темный коридор - пожалуй, низковатый для меня: я то и дело стукался головой о какие-то выступы в потолке - мы прошли неторопливо и крадучись, он впереди, я за ним. В конце коридора Кодбюри зажег фонарик, осветив массивную стальную дверь с ржавым замком-засовом и осколки стекла на полу.

- Видите, - он указал на них лучом фонарика, - лампочка. Слабенькая. Люком пользуются редко и в основном днем. А им и она мешала…

- За дверью лифт? - спросил я.

- Нет, обыкновенные ступеньки-скобы, ржавые от времени. Этой части здания лет восемьдесят.

- А этаж?

Он кивнул одобрительно:

- Соображаете… Тридцать седьмой. Высоко. Они, вероятно, еще не успели спуститься…

Он осторожно отодвинул засов, потянул на себя тяжелую дверь, наклонился над темной бездной. Я резко рванул его на себя - вовремя: откуда-то снизу полоснул узкий белый луч, лизнул стальной косяк, как перерезал его.

- Отлично, - сказал Кодбюри, - они здесь.

Он достал из кармана прямоугольный брусочек, сдавил его, чем-то хрустнув, бросил вниз.

- Что это?

- Игрушка: усыпляющий газ. Я бы хотел взять их живыми.

Внизу в туннеле что-то стукнуло и стихло. Кодбюри выругался:

- Мерзавцы знают этот дом, как свою квартиру: они перекрыли ход.