Смерть Бурра в будущем году ускорит эти изменения. Хотя Нерон не имел к ней никакого отношения, она потрясла его и подвигнула к некоторым начинаниям. Уже прошел первый процесс по обвинению в преступлении против императора. Обвиняемый Антистий Сосиан спас, однако, свою жизнь и был отправлен в ссылку, благодаря защите Тразеи. После смерти Бурра Нерон изменяет собственную политику, бросив призыв к последователям Клавдия и людям, расположенным поддерживать абсолютизм без колебаний: Тигеллин, Петроний Турпилиан, Коццей Нерва, Эпафродит и другие, среди которых люди искусства, которых мы уже упоминали. Что касается последователей Сенеки, то иные сохраняют [149] еще некоторое время влияние и политическую позицию. Брат Сенеки остается прокуратором, Луцилий, старый друг философа, добивается в 62 году прокураторства в Сицилии — там он находится еще в 64 году, ожидая, что Рим присвоит ему новое звание и предоставит новую должность. Другие тоже сделали карьеру: это молодой Помпей Паулин, родственник по браку стоика, или Требилий Максим, консул, затем правитель Бретани в 63 году, или еще Галерий Трахал, вполне возможно, потомок Гая Галерия — старого префекта Египта и супруга тети Сенеки. Отметим, кстати, что двое последних перешли в другой лагерь — решив служить Нерону, они совершенно оставили Аннея.

В 62 году Нерон перешел к новым мерам. Отныне он начинает физическое устранение противников, что становится системой. Исчезают многие: члены императорской семьи, такие как Корнелий Сулла, Рубелий Плавт и Октавия, а также вольноотпущенники, Паллант и Дорифор, в прошлом секретарь императора по прошениям. Рим становится полицейским государством. Город кишит шпионами, подстерегающими, по приказу Гая Сафония Тигелина — нового префекта претории, малейшие проявления недовольства. Правда, сенат пока еще оправдывает за достаточно серьезные дела, но это только видимость. Свобода нравов подходит к своей высшей точке: в 63 году сенаторы и матроны присутствуют на гладиаторских боях, несмотря на [150] восстание участников, которое через какое-то время вполне может вызвать к жизни призрак Спартака. Нерон увеличивает количество зрелищ и игр.

После репрессий в апреле 65 года, как говорит Пьер Грималь, «режим переходит в тиранию, и император, еще более одинокий, чем всегда, погружается в свои мечтания». В 66 году уничтожен Тразея, в Риме царит террор. Гелий и Поликлет, вояки императора, бесчинствуют без жалости. После заговора Виниции, в частности, в 68 году пошел слух, что Нерон намерен уничтожить всех сенаторов. На самом деле он не сделает этого. Прежде всего император желает парализовать власть сенаторов и помешать им влиять на режим. К примеру, если он предпринимает строительство Коринфского канала, то запрещает упоминать о сенате. Скорее, это делалось для намеренной дискредитации сенаторов и наместников провинций — у которых в руках были важные козыри, поскольку они имели влияние непосредственно на «свои» территории, Нерон же больше доверял всадникам и вольноотпущенникам. Надо думать, это преувеличение. Правда, известно, что Нерон ломал голову как спасти кое-какие из императорских провинций от контроля курии, заменив сенаторских легатов прокураторами-эквесторами.

В 67 году Нерон намерен уничтожить главных командующих Империи, тесно связанных с его прежней политикой милосердия, и потенциальных участников заговоров. Были устранены [151] Корбулон, командующий римскими войсками на Востоке, и братья Скрибонии, легаты Верхней и Нижней Германии. Два сенатора, более скромного происхождения, но верные Нерону, заменили их на Рейне — Фонтей Капитон и Вергиний Руф, в то время как Веспасиан, ожидавший неприятностей — он был другом Тразеи и Сорана, — принял командование императорскими силами, сражавшимися против евреев. Веспасиан не был выходцем из знатной аристократической семьи, подобно Муцию, который стал правителем Сирии после смерти Цестия Галла в 66 году. Это отстранение от власти больших сенаторских династий при Нероне стало постоянным. Волнение охватило большие военные и пограничные соединения в Империи.

К этому времени Сенека уже политический мертвец. Поворот 61 года, затем исчезновение его друга Бурра, одного из самых упорных стоиков, которого вынудили уйти в отставку, ужесточение режима, все больше погружавшегося в зло, заставило его признать свое поражение. Сенека не хотел бросать вызова Нерону. С 62 года он начинает постепенно освобождаться от своих обязанностей. Понимая ситуацию и учитывая, что Бурра уже нет, он просит у императора разрешения удалится от двора и сената и отказаться от [152] политической жизни. В качестве причины он воспользовался критикой, с которой Тигелин и новые советники императора выступают против него. Они упрекали его за гордыню и исключительное богатство. Разговор Нерона со своим «первым другом» и учителем Тацит представляет так: «...в конце их встречи император отказывается выпустить своего советника из политической жизни». Но ведь Сенека в силу многих обстоятельств лишен иллюзий, И в 64 году, после пожара в Риме, окончательно уходит в отставку.

Трактаты, написанные в это время, отражают его разочарование. Диалог о праздности свидетельствует о цене, которую философ готов заплатить за созерцание вселенной и нравственный подвиг, результатом чего может быть только отставка. Задавая себе без конца вопросы об условиях жизни и воздействии космоса на развитие духа, он достигает в смелых поисках глубины, о которой никто не подозревал. Таков смысл шедевра «Письма к Луцилию» — личную переписку, существующую на самом деле, философ приспосабливает для публикации. Он защищает, порой чересчур ревностно, свое право на отставку, утверждая — в 74 строфе, например, — что не вредит никому, ни цезарю, ни кому бы то ни было. Нерон, в конце концов, и сам хотел бы освободиться от опеки, мешающей его величию. Однако он подозревает тайные интриги, которые сопровождают добровольное отступление старого [153] воспитателя. В следующем, 66 году, его правление достигает апогея.

Реформа нравственная и денежная, кажется, на самом деле приносит плоды, и неронизм торжествует. Выступления артистов, грандиозные зрелища и безграничная расточительность поражают умы. Все больше аристократов одобряют гипертрофированный абсолютизм. Уничтожаемая из боязни мести оппозиция дрогнула и притаилась. Именно теперь Тиридат, царь Армении и с недавнего времени вассал Нерона, прибывает в Рим.

Его путешествие стоит неимоверно дорого Римскому государству, но массы в Империи, Италия и Рим потрясены размахом и роскошью, выставленной напоказ, по случаю прибытия царя. Красота молодого монарха, который готовится получить диадему из рук Нерона, и блеск его свиты завораживают. Впрочем, мы опустим сам въезд. Укажем просто, что, прибыв в Рим, Тиридат направился в Форум и преклонил колена перед императором, настоящим триумфатором, сидевшим на троне, и почтил его как если бы тот был самим богом Митрой. Нерон объявил его царем Армении, толпа устроила овацию.

Последствия коронации были различными. Нерон обеспечил себе безусловную поддержку [154] парфян и право контроля в отношении Армении. Отстроенный заново большой город Артаксата стал называться Неронией. На границах мир был прочно восстановлен. Император мог теперь закрыть храм Януса. Символический жест, потому что в глазах римлян он означал окончание войны и установление всеобщего мира, тема весьма желанная для популярности Нерона после 54 года. Нерон извлек пользу и из отголосков последствий прибывания Тиридата в Риме, чтобы избавиться от последнего и значительного очага идеологической оппозиции — группы Тразея. Действительно, запретив сенаторам присутствовать на приеме в честь Тиридата, император разными способами принудил стоика к самоубийству и сурово наказал своих родственников и сторонников.

Наконец к политической модели Лагидов он добавил модель парфянского Ирана в его эллинской части. Возможно также, что Тиридат приобщил Нерона к таинствам Митры и обратил его в иранскую религию.