— Напоминаю, форма одежды — парадная! Мужчины во фраках, женщины нагие! — орал самозванный кот Бегемот.

Идущая впереди нас девица лет двадцати небрежно стянула через голову трикотажное платье и двинулась дальше совершенно голая — ни трусов, ни лифчика на ней не оказалось.

— А где ваш фрак, милостивый государь? — свирепо нахмурил рисованные брови Бегемот, обращаясь к Орасу.

— Фрака, увы, нет. Нельзя ли это как-нибудь искупить?

— То есть купить! — радостно заорал Бегемот. — Это пожалуйста! — Бегемот извлек из сумки Коровьева кусок дрянного бархата. — Галстук-бабочка! Отдам за сто пятьдесят. Исключительно только ради вас. Ну а девушка должна раздеться.

— Нельзя ли для меня тоже что-нибудь купить? — поинтересовалась я, стараясь подражать тону Ораса.

— Увы, нагота не продается.

— Эту куртку я не снимаю даже в постели, — для надежности я провела ладонью по молнии. — Дала обет, что не сниму ее, пока…

— Всё ясно! — рявкнул кот и понимающе мне подмигнул. — Платите штраф. Но обратно вы должны идти нагишом — где же еще исполнять данные обеты, как не в «Мастерленде»?!

С лестницы мы попали в огромную залу с бассейном посредине. Витиеватая надпись над мраморным гротом сообщала, что зеленоватая жидкость, в которой плескалось два десятка голых мужчин и женщин — шампанское.

Орас присел на бортик и зачерпнул пригоршню из бассейна.

— Вранье, — пробормотал он. — Самая обыкновенная вода.

— Господа, шампанское покупайте у меня, — жеманясь, сообщила стройная красотка с грубо намалеванным шрамом на шее.

Как и положено Гелле, она катила сервировочный столик, одетая лишь в кружевной передничек. Она была гораздо моложе и красивее так называемой Маргариты, которая встречала нас у входа. Но как видно в мире красоты нагого тела само по себе тело ничего не решало.

— Андрей Данатович, купите вместо шампанского этот дурацкий «Мастерленд», - посоветовала я. — У вас первой задачей станет развлекать, а не нагло выколачивать деньги.

— Во-первых, называй меня просто Андрей, и пожалуйста на «ты», а во-вторых — мелочность не украшает мартинария, — Орас швырнулся на столик Геллы радужную многоценную купюру и взял бутылку шампанского.

Хлопнула пробка, и неистовая пенистая струя выплеснулась в бассейн.

— Теперь эта надпись над гротом хоть немного правдива, — губы Ораса изобразили улыбку.

— Надо было выпить шампанское, — заметила я обиженно.

— Если я сейчас начну пить, то надерусь как сапожник. Так что шампанское в другой раз, идет? — он поцеловал мою руку с галантностью прежнего Ораса.

Губы у него были сегодня шершавые и горячие, как собачий язык. Сравнение, оскорбительное для Ораса, я попыталась поскорее прогнать из головы, но ничего не выходило, фраза вертелась в мозгу испорченной пластинкой.

— А что касается приобретений, — продолжал Орас, — то боюсь, в скором времени мне придется только продавать, и, возможно, с молотка. Если ты не поможешь, конечно.

— Я — пожалуйста. Только что я могу? Раздеться? Прямо сейчас? Это поможет?

Орас покачал головой.

— У тебя слишком простая реакция.

— Примитивная, хочешь сказать.

— Именно примитивная, — он не счел нужным смягчить мои слова, хотя мне очень этого хотелось. — Ты реагируешь на каждый возмущающий сигнал отдельно, даже не пытаясь как-то суммировать импульсы или прогнозировать результаты своих действий.

Он говорил обо мне, как о каком-нибудь испорченном приборе. Я попыталась оправдаться:

— Всегда тороплюсь, просто некогда подумать.

— Ну так подумай! Хотя бы над тем, что я говорил тебе два часа назад. Для меня сейчас главное, чтобы князья Лиги поняли — мартинария им из меня не сделать никогда! — он взглянул на меня с такой яростью, будто я была самым несговорчивым и злобным князем Лиги.

Мы вышли из дворца и очутились в парке. Когда-то здесь находился профсоюзный санаторий, и парк — это единственное, что от него осталось. Особенно хороши были аллеи голубых елей и огромные дубы, чудом уцелевшие с начала столетия. Ну а гипсовых девушек с веслам, мячами и ракетками сменили мраморные нимфы, обнимающие возбужденных фавнов. Над нашими головами, едва не задев копытами верхушки голубых елей, пронесся по воздуху черный конь. Он резво перебирал ногами и размахивал хвостом, из ноздрей его било пламя, а налитые кровью глаза свирепо оглядывали стоящих внизу. Кстати, разработка нашего местного оборонного института. Когда эти скакуны только-только появились, многие были уверены, что в конях заложен принцип антигравитации. Многие до сих пор в это верят, не обращая внимания на то, что чудо-кони летают только над территорией парка. Полет фантастического скакуна сопровождался заливистым визгом: на спине вороного восседала упитанная полуголая девица, в одних пестрых шортах. Она упустила поводья и теперь беспомощно цеплялась за густую гриву и молотила пятками по крупу. Конь пронесся над макушками голубых елей и скрылся за зеленой оградой павильона. Пронзительный визг постепенно удалялся.

— Здорово! — воскликнула я восхищенно — коней, да и сам «Мастерленд» я видела в первый раз.

Сказать по секрету — одной молодой девице без серьезного кавалера сюда ходить не следует.

— Хочешь прокатиться? — спросил Орас.

Я отрицательно покачала головой.

— Пожалуй, буду визжать еще громче.

— Как хочешь. И если ты столь пуглива, постарайся не визжать, когда увидишь Воланда. Он как раз идет за нами следом, — Орас заговорщицки понизил голос.

Он так усердно играл роль! Он так старался выглядеть увлеченным нашей нелепой игрой. Только поверят ли его игре зрители?

Я оглянулась. Человек в черной хламиде шагал, опираясь на стальную шпагу. Что шпага именно стальная, я догадалась по тому неподдельному синему блеску, что стекал по клинку. Эта подлинность лезвия меня поразила. И еще удивило: черный палаческий капюшон с прорезями для глаз, излишний в костюме Воланда, скрывал лицо идущего за нами.

— Для Воланда этот тип слишком жирный…

Договорить я не успела — Орас толкнул меня в грудь, и я полетела на стриженый газон. Перед моим носом сверкнул клинок. Но удар угодил в пустоту — ведь этот тип метил в меня, а не в моего спутника. Орас с неожиданной ловкостью бросился на землю и сделал лже-Воланду подсечку по ногам. Тот шлепнулся вслед за нами, да еще выронил шпагу. Дальше пошла простая махаловка, в которой у Ораса было неоспоримое преимущество, он почти сразу подмял противника под себя. Но то ли человек в черном знал о ране Ораса, то ли просто приметил, что тот почти не действует левой рукой, но он обрушил сразу несколько ударов на раненое плечо. Андрей зарычал от боли и выпустил «Воланда». Тут я проявила неожиданную для себя расторопность: схватила оброненную убийцею шпагу и, изловчившись, ткнула острием туда, где предположительно под черным балахоном находились ягодицы. «Воланд» взревел абсолютно не демонически и бросился бежать, держась рукой за задницу и по-заячьи подпрыгивая при каждом шаге.

— За ним! — крикнула я, потрясая в воздухе взятой в бою шпагой, и повернулась к Орасу.

Тот стоят на коленях согнувшись и, стиснув пальцами левую руку, мотал из стороны в сторону головой. Я перепугалась, решив, что «Воланд» задел Андрея во время своего первого выпада. Заорав «на помощь», я рванулась неизвестно куда, но Орас вовремя поймал меня за подол куртки, и я растянулась на траве рядом с ним.

— Какая сволочь… — процедил сквозь зубы Орас, и я не сразу поняла, что этот возглас относится к «Воланду», а не ко мне. — Заехал кулаком прямо в рану… как будто знал про дырку в плече…

— По-моему, об этом знает весь наш город, — заметила я.

В ответ последовала тирада непечатных выражений, которую завершал почти философский вопрос: «Кто бы это мог быть?» Но «Воланд» не торопился отвечать на наши вопросы. Возле пестро раскрашенного киоска его поджидал вороной конь-робот. «Воланд» вскочил в седло, и волшебный скакун взвился в воздух. Две нагие Геллы, которых вообще в «Мастерленде» было превеликое множество, высунувшись из киоска, наблюдали за полетом.