Она резко опустилась и нырнула под барьерчик, хотела было направиться ко льву, но на её руке повисла Оксана:

- Нельзя, тётенька! Нельзя!

- Мне можно, девочка! Я дрессировщица львов Бугримова. А это мой питомец, бывший артист львиной цирковой труппы Аракс. Мы не виделись много-много лет.

- Неправда ваша! Неправда ваша! — закричала девочка. — Бугримову ещё давно, ещё в Сочи загрызли львы, все это-знают, И потом, это вовсе не Аракс, а Петька из Ялты. Й не цирковой он, а зверининский!

- Пусти, девочка! — Бугримова отстранила её и стремительно подошла к решётке.

- Ко мне, Аракс! — В её голосе появился металл. Лев недоверчиво поглядел на Ирину Николаевну, недобро зарычал.

Она заговорила вдруг очень тихо и ласково:

- Это же я, курносый нос! Ну вспомни меня, вспомни.

Лев медленно поднялся. Посетители замерли. Стало тихо-тихо. Только в одной из отдалённых клеток обезьянника надрывно и пронзительно захохотала мартышка. Далеко-далеко прогремел гром.

Лев стоял на месте не шелохнувшись.

- Иди ко мне, курносый! Смелее! Вспомни свою мамку… Ну вспомни… Вспомни…

Лев насторожённо прислушивался к голосу дрессировщицы. Он поднял лапу, чуть повернул голову и зарычал снова.

- Ну вспомни ростовский цирк… Вспомни, как тебя на грузовике привезли вместе с Самуром… Не можешь вспомнить? Эх, ты!..

Лев насторожённо прислушивался к голосу дрессировщицы. Он поднял лапу, чуть повернул голову и зарычал снова.

- Ну вспомни ростовский цирк… Вспомни, как тебя на грузовике привезли вместе с Самуром… Не можешь вспомнить? Эх, ты! ..

…Львят-близнецов привезли на грузовике из Азербайджана в ростовский цирк рано утром.

Старший служитель по уходу за животными Павел Игнатов и могучий широкоплечий шофёр-дагестанец поставили на пол конюшни тяжёлую клетку.

Вытерев пот рукавом ковбойки, дагестанец сказал Бугримовой:

- Принимай товар, хозяйка! Замучился с ними! Шипят, кусаются, гадят, жрать-пить не хотят… Маленькие, а вредные! Всю дорогу их сопровождал, от самого Каспия. Ну и зверьё! Всего по полгода, на вид щенята, а вредные… Ты послушай, как шипят! Нет, ты только послушай! И тяжёлые, клянусь здоровьем! По тридцать килограммов в каждом, не меньше. Вон как вымахали! А родились-то при мне… Крохотные были. Котята! Настоящие котята… Вредное хозяйство! Беспокойное хозяйство! Ты, случайно, молоко за вредность производства не получаешь?

- Нет, не получаю, — задумчиво сказала дрессировщица, внимательно разглядывая дрожащих, злых, насмерть перепуганных львят.

- А тебе следует! За такое вредное зверьё должны тебе выписывать, — рассмеялся дагестанец.

- Будешь вредным, если тебя от отца-матери отнимут…

- Верно говоришь, хозяйка! — тут же согласился дагестанец. — И родители ихние — Зевс с Клеопатрой — убивались, и детишки эти — Самур с Араксом — страдали-горевали, до сих пор забыть не могут…

- Ну вот видишь… А почему так львят назвали?

- Это я придумал! Я — их крёстный! — с гордостью сказал шофёр. — Они братья. В передвижке в Дагестане родились, потом в Азербайджан переехали. А наши республики тоже братья. Так? Есть связь?

- Есть.

- У нас в Дагестане главная река Самур. А в Азербайджане — Аракс. Тот самый знаменитый Аракс, что из Турции течёт, по которому советская граница проходит. Обе реки впадают куда?

- В Каспийское море, — улыбнулась Бугримова.

- Точно! Выходит, и реки — братья! Теперь запомни, хозяйка: этот вот, что чуть пониже ростом, курносый, — Аракс. Второй — Самур.

- Ну, — сказала Бугримова,— пора малышей переселять. Совсем замучились они в дороге. Поднимайте клетку — и в львятник!

Путь в львятник лежал через всю конюшню. Обитатели её, ещё даже не видя львят, уже принюхивались, фыркали, нервничали, а теперь, когда малышей проносили мимо, все без исключения — лошади и пони, медведи и зебра, ишак и козёл — глядели на братьев со страхом и любопытством: цари зверей всё-таки, хоть и маленькие!

Собаки подняли разноголосый, истошный лай. Львята сидели в своей клетке ни живые ни мёртвые, прижавншсь друг к другу, шипя ещё отчаяннее, ещё яростнее, раскрывая розовые пасти, скаля острые, маленькие, белоснежные клыки.

Во львятнике тоже поднялся переполох. Братья-баламуты Радамес и Дик в злобе заметались за решёткой, тряся гривами. Громко зарычал неистовый, злобный Таймур, встав во весь рост, облапив толстые металлические прутья клетки.

Только великан Цезарь — украшение и гордость львиной труппы, первый друг дрессировщицы — встретил свою любимицу приветственным рыком и, подойдя к решётке, проводил львят благосклонным, доброжелательным, мудрым взглядом. Он вёл себя спокойно, не теряя достоинства и не беснуясь, как соседи слева — братья-близнецы Наполеон и Ришелье.

Клетку поднесли к просторному вольеру.

- Заносите внутрь. Теперь откроем клетку, пусть освоятся, погуляют. А мы выйдем, посмотрим со стороны.

Первым решился покинуть клетку Аракс. Он высунул лапку, затем мордочку, внимательно огляделся и осторожно вышел, чуть пригнувшись, приседая поочерёдно на все четыре лапки.

Шофёр с шумом выронил коробку спичек, нагнулся за ними. Львёнок зло, испуганно шарахнулся и проворно юркнул обратно в клетку.

- Эх, спугнул я Аракса!

- Да, теперь, чувствую, выйдет не скоро, — сказала дрессировщица. — Испугался насмерть. Но ничего, подождём!

Аракс действительно появился не скоро. Как и в первый раз, он вышел из клетки, чуть приседая на лапках, прошёлся немного и прилёг в сторонке. Внимательно глядя на людей сквозь прутья вольера, он ни на миг не переставал угрожающе, яростно шипеть.

- Ну и злыдень! — заметил Игнатов. — Чистой воды ирод! А второй, Самурай-то этот, видать, и вовсе выходить не желает! А, Арина Миколавна? Ты глянь!

- Домосед! — рассмеялся шофёр. — Только не Самурай он, а Самур!

- Не-е-е, Самурай ему лучше подходит. Как раз по харахтеру кличка! — возразил Игнатов. — Право слово! Самурай, как есть Самурай!

- Нет, при нас не выйдет, это ясно, — сказала Бугримова. — Погуляем с полчасика.

Вернувшись, они застали ту же картину. Аракс сидел неподалёку от клетки с Самуром. Увидев людей, малыши снова яростно зашипели.

- Как змеи! Как гадюки, клянусь здоровьем! — воскликнул дагестанец.

- Ну что ж, — подумав, медленно протянула дрессировщица, — придётся применять крайнюю меру.

- Какую?

- Вытряхнем Самура из клетки!

Стоило людям появиться в вольере, как Аракс отбежал в самый дальний угол, в отчаянии поднялся на задние лапки, а передними начал царапать стену. Самур глядел на непрошеных гостей с ненавистью, оскалив клыки, дрожа от возбуждения и страха.

Из клетки его вытряхнули с большим трудом, сопротивлялся он отчаянно.

Вывалившись вместе с грязным сеном, соломой, какой-то трухой, малыш лежал беспомощный и жалкий, прижавшись всем тельцем к земле. Он распластал лапки, закрыл глаза и, широко разинув пасть, шипел во всю мочь. В углах его губ появилась пена. Все склонились над несчастным львёнком.

- Ой! — вдруг завопил шофёр.

Это стремительно бросился на защиту брата Аракс и что есть силы вцепился зубами и когтями в лодыжку обидчика.

Дрессировщица и помощники с трудом оторвали львёнка. В слепой ярости он продолжал царапаться и кусаться.

- Нет, пора ехать домой, пока живой, — промолвил дагестанец, разглядывая разорванную штанину. — На своих бросается, на крёстного… Совсем спятил!

- Сейчас пойдём, — сказала Бугримова. — Только выметем сор. И оставим миску с молоком. Это очень важно.

- Почему?

- Чтобы хорошо работал желудок. Малыши сидели в тесной клетке, мало двигались. Здесь новая обстановка. Оба травмированы, взвинчены. Словом, психика животных нарушена. Я сама прежде не знала об этом и однажды потеряла львят. Ведь ни у какого Брема, к сожалению, таких сведений нет… Да и не всегда он прав, Брем…

Львята не стали есть в присутствии людей, сидели рядом, оскалив зубы, готовые к обороне.