— Видали, невежда! Конечно, Марко не зубрит латынь, как ты, ему нужно работать, — вмешалась Джованна, — но он в тысячу раз смелее тебя, и к тому же он капитан футбольной команды, а ты даже не входишь в число игроков!

— И потом, тоже мне конкурс! — добавила она, взглянув на объявление. — Это же не в учительскую семинарию, а в артиллерийское училище! Терпеть не могу людей, стреляющих из пушек! Уж не собираешься ли ты записаться туда, трусишка?

Все засмеялись. Джиджино действительно не принадлежал к числу храбрецов. Правда, он был отличником в школе, но разве это для ребят представляет какую-нибудь ценность?!

— Что будем делать дальше? — спросил Марко. Ему хотелось внести предложение, но он боялся: вдруг его не поддержат.

Дети называли разные игры, но ни на чём не могли остановиться. Все думали об одном и том же, только никто не решался высказаться первым.

— Какие же вы все лицемеры! — не выдержала, наконец, Джованна. — Предлагаю пойти к слепому; надеюсь, не будет возражений!

Возражений не последовало.

Когда ребята пришли на площадь, они сразу увидели мальчика: он сидел на стуле у входа в театр. Несмотря на жару, на нём был тот же разорванный плащ, что и в прошлый раз, только на коленях вместо книги он держал аккордеон.

Утром площадь казалась совсем другой — большой и нарядной. На розовых фасадах дворцов отражались сверкающие лучи солнца, а прохожие были одеты в разноцветные летние платья. Только слепой оставался таким, как прежде; в нём ничто не изменилось, для него день ничем не отличался от ночи.

— Сколько у нас денег? — спросила вдруг Джованна.

Казначей достал тетрадку, неуклюже сшитую суровыми нитками.

— 1924 лиры, — ответил он, заглянув туда для пущей важности. Отец мальчика работал продавцом в магазине канцелярских товаров и приносил ему бракованные листы бумаги, с надписями наверху — «приходы» и «расходы». Нетрудно было, разрезав листы, сделать из них настоящую бухгалтерскую тетрадку и стать кассиром команды.

— Порядочно, — сказала Джованна. — В таком случае, дай мне пятьдесят лир.

— Что?! — воскликнул Казначей, для которого эти деньги были дороже любого сокровища. — Мы должны купить мяч и заплатить за футбольную площадку для реванша над командой из Сан Джованни. Это вопрос чести!

Джованна сощурила глаза. Когда она так делала, ребята знали: девочке в голову засела упрямая мысль, и переубедить её теперь невозможно.

— Перестаньте! — закричала она. — Я прошу всего пятьдесят лир!

Поведение Джованны представляло серьёзное нарушение устава команды: деньги, добытые с огромным трудом, считались неприкосновенными. Они составляли фонд команды Сан Лоренцо, а детская команда, известное дело, всё равно что народная милиция, всегда готова защищать честь своего квартала. И, прежде чем войти в состав команды, нужно дать клятву, что обязуешься слушаться капитана и сражаться до последней капли крови за то, чтобы твой квартал считался самым сильным кварталом Рима. И ребята команды Сан Лоренцо, дети простых рабочих, издавна славятся своим бесстрашием и мужеством.

Взять пятьдесят лир из кассы, накануне футбольного матча с заядлым противником — командой Сан Джованни, было равносильно предательству, всё равно, что во время боя перейти во вражеский лагерь или во время ссоры позвать полицейского.

Все выступили против Джованны, включая Джиджино, который очень хотел быть её другом, но с такой изменой даже он, не член футбольной команды, никак не мог примириться.

— Ты не получишь ни одного сольдо! Эти деньги неприкосновенны! — заявил Казначей.

Джованна сощурила глаза ещё больше.

— Вы мне дадите деньги сию же минуту, — сказала она угрожающе, — или дело дойдёт до драки! Не думайте, если я девочка, то испугаюсь вас! Дайте мне пятьдесят лир для слепого!

Было ясно: Джованна увидела кафе, и ей захотелось купить мальчику пирожное.

— Ну, в виде исключения… — пробормотал Казначей, смущённо опустив глаза.

Разумеется, все согласились.

В сопровождении пятерых ребят Джованна вошла в кафе, где работал знакомый гарсон. Мальчик за стойкой мыл посуду, но, увидев Джованну и её друзей, он сразу же заважничал.

— Что вам здесь нужно? — спросил хозяин, стоявший у кассы. — Разве не мог зайти кто-нибудь один?! Живее покупайте и убирайтесь! Нечего глазеть по сторонам!

— Мы такие же покупатели, как все, — сказал Казначей с достоинством, показывая все сбережения команды. — Я прошу нас обслужить. Дайте нам пирожное за пятьдесят лир, самое лучшее…

Хозяин заворчал:

— Я не могу на вас терять время! Эй, Чезаре, дай пирожное этим бездельникам, и пусть они тотчас же уходят отсюда!

Чезаре вытер руки и побежал к ребятам.

— Какое вы хотите пирожное: кремовое или шоколадное? — спросил он с видом знатока.

После длительных споров ребята решили купить пирожное кремовое: оно стоило ровно пятьдесят лир.

Но тут возникло непредвиденное осложнение. Джованне казалось неудобным самим отнести пирожное слепому, — это могло его обидеть, и она попросила хозяина, чтобы им помог официант.

— Разумеется, мы дадим ему на чай… — добавила она тоном великосветской дамы.

— Чезаре, отнеси пирожное! — приказал хозяин. — И пусть эти лоботрясы больше не показывают сюда носа…

Проказники были довольны тем, что разозлили хозяина, и покидали кафе с большим достоинством.

Когда Чезаре узнал, что пирожное предназначалось для слепого, он выполнил поручение как нельзя лучше. Гарсон с невероятным шиком положил пирожное на тарелочку, поставил её на поднос, а рядом положил бумажную салфетку. Но, прежде чем направиться к слепому, он сказал:

— Не сердите хозяина, иначе достанется мне. Место моё — золотое дно, и я не хочу его терять. Через три года я буду уже официантом, хозяин мне обещал… Поэтому во время работы я ни с кем не допускаю никаких фамильярностей.

— Посмотрите-ка вы на него, тоже мне персона! — пробормотал Пертика, как только Чезаре отошёл от них. — Нацепил на себя галстук в крапинку и воображает, что он большая шишка!

С противоположного тротуара шестеро ребят наблюдали за тем, как Чезаре подошёл к слепому, сказал ему несколько слов и протянул поднос. Сначала слепой, по-видимому, не понял, в чём дело, а потом вдруг смутился и взял пирожное. Когда ребята увидели, с какой осторожностью мальчик откусывает от пирожного каждый кусочек, они забыли обо всём на свете: о деньгах, о предстоящем матче и о том, что в графе «расходы» Казначей крупными буквами уже написал «пятьдесят лир».

Когда Чезаре вернулся с пустым подносом, Джованна сказала:

— На чай мы можем тебе дать только пять лир.

— Благодарю вас, не надо, оставьте их себе, — сказал гарсон. — Мне платят за услуги в кафе, а это случай особый. Теперь извините, мне пора идти.

Когда шестеро ребят подошли к слепому, он доедал пирожное. Дети хотели заговорить с мальчиком, но не знали, с чего начать. Вдруг слепой повернул голову в их сторону и очень просто, словно всё видел, произнёс:

— Спасибо за пирожное, оно мне очень понравилось.

Ребята были ошеломлены. Как это он узнал, что они находятся здесь и что именно они угостили его пирожным?

Первым пришёл в себя Казначей.

— Не за что; ведь пирожное не так уж дорого стоит…

— Что за глупости! — вмешалась Джованна. — Скажи лучше, мальчик, ты любишь пирожные?

— Люблю, — ответил слепой, смущённо кивнув головой, словно признавался в большом грехе. — Правда, за всю жизнь я съел только три штуки, нет, вместе с этим — четыре. Двумя пирожными много лет назад меня угостила одна синьора, а ещё одно мне дал молодой священник, только что приехавший из деревни. Но ваше было самое вкусное.

Эти слова, сказанные так искренне, взволновали ребят.

— Мы не знали, какое пирожное выбрать, кремовое или шоколадное, — пробормотал Марко.

— Кремовое вкуснее, — заметил Джиджино.

— Нет, шоколадное, — возразил Пертика. — Ты, как всегда, ничего не понимаешь!

— Пусть попробует оба, и решит, какое из них лучше, — сказала Джованна тоном, не допускающим возражения.