А еще пришлые могут удивить совершенно неожиданными навыками и умениями. Я вот сильно удивился, когда один из приятелей показал мне сават. Хорошо еще, что без деревянных башмаков, которые надо было бы надевать на ноги. Моя рожа деревянной обуви не вынесла бы. Не совсем, то есть, по-народному получилось, аутентичность не соблюлась, так сказать… Я и не в обиде, если честно, но вопрос вот как стоит: обидятся гномы или нет, если я им стальными набойками но мордам проедусь… Ничего, не обидятся, я знаю… Они необидчивые… На обиженных воду возят, рельсу кладут, еще чего-то там. Но по морде я больше получать не согласен, хоть от алкоголя, увы, придется воздержаться на какое-то время…

Стены были не ахти. Донжон еще ничего, высокий. Видно, что подновляли его не так давно, лет пять-семь назад, не позднее. А вот стены подкачали. Максимум семь, семь с половиной метров. Чего тут думать — тут прыгать надо. Как в том анекдоте про жандарма… Не думаю, правда, что какое-нибудь животное запрыгнет на семь метров в высоту, да и тифлинг без шеста не потянет. Так что против фауны и незваных гостей стены все же защищали. А вот против правильной осады они не годились… Кстати, чего-то я пропустил: где ров? Забросали фашинами, а когда? И почему на меня выжидательно смотрит дюжина бородатых здоровяков в кольчугах с боевыми топорами. Опа! И я, оказывается, на такой же опираюсь! Тяжелый, зараза! Вот кто эльфа боевым топором вооружил? Голова-то есть на плечах? И что с моей, кстати? Откуда-то я знаю, что оборону замка мы почти сломили… Мы? Кто такие мы? Вот на этот вопрос нет ответа. Зато доподлинно знаю, что некто в черненных доспехах, предводительствующий толпой из двух десятков дуболомов, "сосед" мой, поскольку расположился всего-то метрах в десяти, так вот, этот чудак — мой враг. Время от времени, он окидывает меня ненавидящим взглядом, когда думает, что я на него не смотрю…

Еще знаю, что у осажденных не осталось ничего, что можно было бы бросать со стен — так что мой отряд топчется под стеной не просто так, а в ожидании, когда принесут штурмовые лестницы. А лестницы почему-то не несут!

Дурацкий сон! Компаха вооруженных мужиков под стенами, стоят, толпятся, а со стен ни одной стрелы? Ни чайной ложки кипятку? Ни одной молнии, как будто у осажденных нет мага? Да что ж такое?

О! Несут! Два взмыленных пехотинца принесли наспех сбитую из штакетника лестницу. Поперечные планки были небрежно прибиты на разной высоте, хорошо, если между ними по полметра. По метру не хотите? Я поднял топор, а кстати, затем мне такая тяжесть? Что из оружия? Два ножа за голенищами сапог, небольшой круглый металлический шит со старательно уплощенными и заточенными краями. Кто ж такое учудил? Есть на примете одна кандидатура, но во время серьезной войны я все-таки стараюсь держать себя в руках… Идиотизм… В метатели диска, что ли, записаться?

Лестницы, что характерно, поднесли и к другим группкам осаждающих. И в частности, к этому, чернено-вороненному. Ты не ве-е-ейся, черный ворон, над мое-ею головой!

Что-то здесь не так! Донжон возвышается над стенами, но из его бойниц не вылетело ни одной стрелы, ни одного арбалетного болта. А оттуда можно было бы всех перещелкать… И сам донжон выглядит как-то нехорошо. Я поймал себя на мысли, что вовсе не хочется заходить в эту башню ни под каким видом. Вот стену оседлать — это пожалуйста, а дальше? И есть у меня ощущение, что никто не горит желаньем… Странно, но защитники башни, народ все взрослый, бородатый, на гномов похожи, на донжон тоже старались не смотреть, а если поворачивались к нему ненароком, то сразу делали отвращающие зло знаки. Кто фигу украдкой покажет, кто два пальца скрестит, кто до знака солнца дотронется, обслюнявив палец. И при этом "защитники" были по-настоящему серьезно настроены положить свои головы на этой треклятой стене. Сдаваться никто не хотел, а отступать им было просто некуда. Донжон в качестве укрытия даже не рассматривался. Странно…

Лестницы, тем временем, были установлены, защитники стены попрятались за зубцами, готовясь встретить атакующих в клинки. Несчастные, у них даже завалящего багра нет. чтобы штурмовые лестницы от стены отталкивать. Мечи и кинжалы… Что проще: строим башню на колесах, такую, чтобы была выше стены, на верхней площадке располагаем лучников, оттуда те быстро расстреливают всех, кому вздумается оказать сопротивление. И где мой лук, кстати? Топор какой-то… Я посмотрел на упертый в землю топор, брезгливо пихнул его ногой и, не глядя, как он заваливается, отправился к лестнице. Прекрасно: у нас не из чего сколотить башню, лестницы, вон, из какого говна сделали. У осажденных нечего скидывать нам на бошки. Один — один.

Зажав один из кинжалов в зубах, я полез наверх, лопатками ощущая взгляды оставшихся. Боятся лезть за мной? С чего бы вдруг? Еще четыре с половиной метра нам ничего не грозит, а дальше… Поднял взгляд на вершину стены — вдруг кто из-за зубца вылезет — и наткнулся на отчаянный взгляд одного из осажденных. Он с каким-то даже равнодушием наблюдал, как я карабкаюсь по лестнице… короткое кистевое движение — и узкое острие моего второго кинжала входит в глазницу бойца, тоненько звякнув о широкий наносник его шлема. Дальше я двигался какими-то судорожными рывками. Менее чем за секунду взлетел на стену, там еще никто не понял, что случилось. В руках кинжал и щит, который я немедленно запускаю в ноги какому-то здоровяку, бросившемуся на меня с огромным боевым молотом. Зацепил слегка, громила сбился с шага, и тогда я прыгнул на него, раз за разом втыкая кинжал в шею, аккурат над верхним краем кирасы. Крови-то, крови… Оглянулся, утираясь рукавом: на стене были только знакомые рожи, все — сопротивление сломлено. А что же с башней?..

— Он бросил топор, Ваша Светлость! Бросил свое оружие! Врученное ему перед строем! — выпученные глаза, черненные доспехи, усы щеточкой, дисгармонирующие с отекшим лицом и мешками под глазами. "Его Светлость" выглядела не лучше, только доспехи были отполированы до зеркального блеска. Возраст у "Его Светлости" был какой-то неопределенный: ему можно было дать и сороковник, и полтинник, и шестьдесят.

— А кто первый на стену забрался? — до скромности ли, когда речь о собственной шкуре идет? Вот это весомый аргумент, с ним не поспоришь… Мой обвинитель тоже так думал, поэтому только и мог, что громко сопеть и сердито щуриться.

А тот, кого назвали "Его Светлостью", не отвечал. Он смотрел на башню донжона, и только на нее. А потом, неожиданно оттолкнув расфуфыренного знаменосца, пошел к распахнутым настежь крепостным воротам неверной, подрагивающей походкой.

"Так это Темная Башня!" — стрельнуло у меня в голове, и я изо всех сунул кулак в стриженый затылок "Его Светлости". А затем страшный удар поверг меня на землю — "чернодоспешный" не сплоховал…

Как всегда во сне, я моментально открыл глаза, и вновь их закрыл, веря и одновременно не веря в то, что мой череп выдержал такой удар, ожидая чудовищную боль и привычно удивляясь отсутствию всякой боли. Рядом послышались шаги и два знакомых голоса продолжили какой-то разговор, кажется, обо мне…

— За что же ты его ударил? Он мне, считай, жизнь спас… И как это меня прихватило, ума не приложу! Амулет исправен был, только на нагруднике залип — а пошел туда, как будьо позвал кто…

— Зову Темной башни невозможно противиться, Ваша Светлость! А полуэльфа казнить бы надо, потому как он Вашу Светлость по затылку саданул!

— Из самых лучших побуждений, не забывай!

— Из каких бы ни было побуждений, а никто не смеет ударить Вашу Светлость и остаться безнаказанным, пока я жив!

— Тоже верно…

Да… Логика подхалима — это логика подхалима. Да и логика этой "Светлости" меня ничуть не удивила. Он, конечно, титулованный пуп земли, а остальные — говно на палочке. Зря я его спасал…