до адресата-современника. Лишь сакральные письмена, правовые кодек-

сы правителей и выросшая из этих форм книга получают статус «публич-

ности», будучи адресованы не только каждому современнику, но и буду-

щим поколениям. Тем не менее, отмечает Луман, вплоть до Нового вре-

мени не существовало потребности в широком потреблении книг, круга

людей, который формирует заказ на массовый выпуск книг. Ведь уже

ручная переписка книг к моменту изобретения книгопечатания была в

достаточной степени «индустриализована» и рационализирована. Ее мас-

совость сдерживало отсутствие сколько-нибудь значительного спроса.

Изобретение книгопечатания не только позволило снизить потреб-

ление энергии и сил, достичь большей эргономичности и эффективности

трудозатрат, повысить коммуникативный успех письма, но прежде всего

переориентировало производство книг на потребительский спрос и в ис-

торически короткий срок создало рынок публикаций. Все может быть

опубликовано, если это можно продать. Господствовавшей до сих пор ло-

гике политических и религиозных институтов при публикации сакральных

текстов и кодексов пришлось столкнуться с экономической логикой кни-

готорговцев и книгоиздателей. Впрочем, логика политических и религи-

озных идеологий также оказалась немаловажным препятствием на пути

развития книгопечатания. Тем не менее способность книги преодолевать

возникающие препятствия (цензуры или религиозных запретов) револю-

ционизировала общественную коммуникацию. По прошествии нескольких

столетий книгопечатанию уже не приходилось приспосабливаться к суще-

ствующим ограничениям, накладываемым властью, - напротив, власти

пришлось приспосабливаться к неизбежной публичности книгоиздания.

Особенно ярко последствия публичности книгоиздания проявились

в религиозной сфере: книги, как ничто другое, поощряли религиозные

расколы. Если учесть, что за время Реформации было издано около 500

млн. экземпляров Библии, можно представить себе, сколь грандиозным

был религиозный эффект книгопечатания. Священное Писание, в своем

157

сакральном статусе столетиями недоступное не только для толкования, но практически и для чтения, было открыто и таким образом десакрали-

зовано для сотен тысяч людей. Их отношение к сфере сакрального благо-

даря только факту массового издания стало иным: Библия начала вос-

приниматься как интимная Благая весть, обращенная к индивидууму че-

рез чтение. Сам смысл сакральности вышел из таинственной недоступно-

сти и непостижимости и перешел в сферу языка и слова.

Возникшая в Европе Нового времени религиозная санкция на чте-

ние подстегнула развитие массового образования. Читать теперь мог и

должен был не только тот, кто связан с управлением большим хозяй-

ством, но и благочестивый мирянин. Массовый спрос обусловил чувстви-

тельность к цене и запустил процесс индустриализации книгоиздания. К

середине 19-го века книги стало уже не только можно, но и необходимо

читать любому уважающему себя бюргеру, ибо оказалось, что они акку-

мулируют в себе значительную информацию и необходимы для осущест-

вения обычной, повседневной коммуникации. Но и процесс писания по-

степенно все глубже переориентируется с интереса автора на интерес чи-

тателя: пишут только то, что будет опубликовано и потом прочитано. Ав-

торство как предприятие становится рентабельной экономической акци-

ей: труд по созданию пользующегося спросом произведения будет окуп-

лен и сторицей вознагражден. Этот процесс сопровождается развитием

массовой периодической печати. «Литературизация» населения и соот-

ветственно массовость литературы повышают образовательный стандарт

нации, но в каком-то смысле понижают порог понимания и культурного

уровня самой литературы.

Если письмо долгое время служило сохранению и комментированию

текстов, т.е. использовалось как функция социальной памяти, то массо-

вое книгопечатание, по мнению Лумана, меняет функциональное назна-

чение письма. Книги начинают выполнять маргинальные прежде для

письма функции – развлечения, отдыха, обмена опытом. Воспроизведе-

ние на письме живой коммуникации создает литературу, роман. Старый

тип мемориального чтения, чтения для воспоминания важных истин са-

кральных текстов, сменяется новым, экстенсивным, который ищет в мате-

риале для чтения новой информации. На месте привычки повторять

158

текст, возникает потребность сравнивать разные тексты: текст должен

быть интересным.302

Преимущества письменной формы коммуникации перед устной до-

ходят до того, что интеракционные, зрительные формы, такие, как театр, в определенной степени поглощаются литературной формой драмы. Если

эпохе Платона была свойственна убежденность в превосходстве «неписа-

ного» учения, живого слова перед мертвым текстом, то в Новое время, напротив, признание и влияние, популярность и авторитет автора стали

определяться по преимуществу тиражами и количеством написанного. Ав-

торство – в его социальном аспекте – не является больше атрибутом ин-

дивидуальной творческой деятельности, становясь делом продвижения на

рынке, имеющим количественное выражение. Сама публичность в каком-

то смысле превращается в количественную функцию тиражей –в сфере

периодической печати, предложения на книготорговом рынке или в фор-

ме публикаций для узких кругов специалистов.

Все это ведет к глубинному воздействию на понимание коммуника-

ции. «А понимание коммуникации, - подчеркивает Луман, - является по-

ниманием общества».303 Исчезает представление, что коммуникация яв-

ляется интеракцией, ибо письменная коммуникация не обязательно ин-

терактивна. Представление о взаимном дисциплинировании коммуника-

ции в рамках интеракционной модели устной речи постепенно заменяется

представлением о правилах разума, которое затем, начиная с эпохи Про-

свещения, - обобщается, становясь доминантой, в понятии о человеке.304

Массовая печать непосредственно воздействует на понимание иден-

тичности пишущего, на само понятие авторства. В авторе исчезает физи-

ческая идентичность пишущего. Даже если, - в отличие от традиций са-

кральной письменности, - современная литература требует обязательной

персональной привязки и социальных координат текста, создатель текста

выступает нелегитимным участником коммуникации. Он терпится только

как лирический герой произведения. «Создатель текста не может появ-

302 Там же. С. 294.

303 Там же. С. 299.

304 Там же. С. 301.

159

ляться в тексте, поскольку он знает конец истории и ссылкой на себя

разрушил бы последовательность событий».305

Утрата личностной идентичности и анонимность автора создают

проблему социальной достоверности письменной коммуникации. Когда

нет способа непосредственно убедиться в добросовестности информации, возникает такое явление, как «авторитет», концентрирующий в себе га-

рантии аутентичности коммуникации и защищающий от злоупотребления

социальным престижем. Сама публикация наделяет авторитетом, - в от-

личие от манускрипта.

Напечатанное не просто позволяет многократно умножать написан-

ное, но и в высокой степени обладает физической сохранностью. Книго-

печатание открывает путь к формированию массовых библиотек, дает

возможность сортировать, сравнивать, квалифицировать массивы тек-

стов. Количественный рост напечатанного вызывает потребность в обзоре

и упрощении, развитии методов систематизации и формализованной об-

работки информации, в актуализации актуального и забвении забытого.

Массовое распространение письма с его строгостью формулировок и